Нечеловек
Шрифт:
– Какого хрена?.. – Генка осекся. Он увидел огромного мужика в черном костюме, вошедшего за Морозовым.
«Накрылись мои пятьдесят процентов медным тазом».
За огромным мужиком вошел Сорокин. Если бы Генка не знал, что на жестком диске, то наверняка чувствовал бы себя смелее. А так… А так он ощущал себя полным ничтожеством, оказавшимся по уши в дерьме.
Здоровяк взял Ромку и Генку за шиворот, как щенков, и поволок в Генкину комнату. Ромка все разболтал – бык Сорокина передвигался по квартире с уверенностью хозяина. Он запихнул их в комнату. Генка больно ударился о спинку дивана.
– Как
– А что я там не видел? – пробурчал Обухов.
– Семен, слышь, – обратился Сорокин к здоровяку. – И эти люди пытаются меня шантажировать.
Здоровяк Семен хрюкнул и замахнулся на Ромку.
– Погоди, – остановил его будущий мэр и коротко ударил Морозова по лицу. – Вам, наверное, хочется ездить на хороших машинах? – продолжил философствовать Сорокин. Подошел к двери. С постера на него кокетливо смотрела полуобнаженная Жанна Фриске. – Хочется тискать вот таких вот девок? Хочется, хочется. Я по себе знаю. Я ведь тоже был молодым. Но знаете, что я усвоил? Кто-то все это имеет… – Он показал на плакат. – А кто-то дрочит на плакат и мечтает разбогатеть, ничего для этого не сделав. Ребята, мир так устроен! Кто-то богат, а кто-то беден. Не я это придумал, и уж тем более не Семен.
Здоровяк снова хрюкнул.
– Мир так устроен, – повторил Сорокин и сел на один из системных блоков. – Он так устроен, что на всех добра не хватает. Понимаете? Не хва-та-ет! Ладно. Вступительная часть закончена. – И он кивнул Семену.
Тот достал из нагрудной кобуры пистолет и ударил Морозова по лицу. Брызнула кровь, красные капли попали на футболку Генке. Рома застонал.
– Вот так, Геннадий. Этот раздолбай дал тебе одну вещицу, принадлежащую мне. Я бы хотел получить ее обратно. – Сорокин попытался улыбнуться. Гримасу, которая у него вышла, улыбкой не назовешь, но оскал получился что надо. Ну, точно Шариков до операции.
– Я не понимаю, о чем вы?
Семен еще раз ударил Ромку. Он снова застонал и сплюнул на пол кровь.
– Кто не хочет горя знать, надо отступную дать. А? Это я недавно вычитал в одной книжке. Увлекся я тут ужасами. И ты знаешь, ничего. Я-то раньше думал, ужасы – это расчлененка одна. А я жуть как не люблю насилие. У нас спец по расчлененке – Семен.
Здоровяк хрюкнул и опять ударил Морозова. Голова Ромки дернулась и упала на грудь. Тело накренилось и сползло с кресла.
– Хватит тебе его лупить! Ты так ему башку раньше времени отобьешь. – Оскал так и не сошел с лица Шарикова-Сорокина. – Ну, так как тебе эта фраза? – обратился он к Обухову. – Я про отступную. Ты отдаешь мне диск, а я дарю вам жизнь.
Ромка очухался и жалобно посмотрел на Генку. Все лицо в кровавых соплях. Генке стало противно и обидно. Это ничтожество втянуло его в дерьмо, пообещав всего десять процентов. Гребаных десять процентов! А теперь он умоляет его отдать, возможно, единственный и последний шанс прокатиться в кабриолете с Жанной Фриске. Ну, где справедливость? Где эта сраная спра-вед-ли-вость?!
«Тебе интересно, где справедливость? Так вот она, за твоим окном».
Слова, показавшиеся тогда Генке бредом, теперь стали понятны. Это его шанс. Обухов, воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, бросился к окну. Через пару секунд он уже стоял на жестяном отливе, по ту сторону стекла.
– Ах ты, сука! – выкрикнул здоровяк.
– Ты зачем
– Убирайтесь отсюда!
– Димон, дай я его размажу… – Здоровяк двинулся к окну, но Сорокин остановил его.
– Если вы не уберетесь, я сам себя размажу по асфальту, – завизжал Генка.
Здоровяк сделал шаг в сторону окна. Генка отошел чуть подальше от открытой створки.
– Дмитрий Михайлович, вы же разумный человек. Если я сейчас упаду… Вы не сможете выйти из подъезда незамеченными. И даже если вас не посадят, то поставят жирный крест на вашей карьере. Диска здесь все равно нет. Никто его не собирается продавать журналистам, я вас уверяю. Просто нам нужно немного денег. Ну, мы же взрослые люди, мы можем договориться. – Генка понял, что охрип.
– Чего ты хочешь? – Сорокин оскалился.
– Сейчас я хочу, чтобы вы убрались из моей квартиры. И не звоните ни мне, ни Ромке. Мы сами с вами свяжемся.
– Кто не хочет горя знать, отступного должен дать. – Теперь слова Сорокина были обращены скорее самому себе. – Ладно. И не тяни с диском.
Семен и Дмитрий Михайлович пошли к двери. Морозов дернулся и снова затих, когда они прошли мимо.
«Вот это я молодец! Семьдесят! Семьдесят процентов мои! Вот так-то, братец Ромка».
И тут случилось то, чего, наверное, и сам Семен не ожидал от себя. Он резко развернулся (настолько резко, насколько позволяла его комплекция) и бросился к окну. Генка уже расслабился и мелкими шажками продвигался к открытой створке. И то обстоятельство, что его сейчас схватят, буквально сбило его с отлива. Да еще и чертовы голуби засрали все кругом. Тоже мне, птицы мира… Время замерло.
И Генка понял, что ни за что не держится, а под ногами пустота. Он в последний раз посмотрел в свою комнату. Что он хотел там увидеть? Перекошенное от злобы лицо Семена? Оскалившегося Шарикова-Сорокина? Или округленные глаза Морозова? Чего бы Гена ни хотел там увидеть, ничего этого там не было. Комната была пуста. И только Жанна Фриске улыбнулась ему с постера в последний раз.
Глава 13
Макс почувствовал, когда это случилось. Он почувствовал, будто его тело сплющило, подбросило и снова сплющило. Кости так болели, что хотелось выть, орать и материться. Все подходило к концу. Его здоровье стремительно ухудшалось. Бабурин знал, что Геннадий Обухов нашел справедливость. Он уткнулся в нее мордой. Максим чувствовал это каждой косточкой, каждым хрящиком. Вот так вот: конец их будет по делам их!
Максим встал с кровати. Несмотря на то что он вчера не пил, тело ломило, голова раскалывалась. Конец близок! Но перед концом я хочу посмотреть в глаза Ларисе.
«Из этого дела только Ларка выгоду и извлекла. Просто занесла и положила на стол конверт».
А кто же еще? Несмотря на то что Анжела не водила с ней дружбы, как, скажем, с Лесей, Ларка была самой посвященной во все дела магазина. Неофициальная должность зама. И тут приходит задание сверху – из неофициального зама перейти в официального заведующего магазином, а для этого и надо всего-то незаметно подложить на стол Бабуриной конверт. Может, конечно, Ларка и знать не знала, что в нем, но Максу, прямо сказать, было наплевать. Если даже подруга, зная о недостоверности этих фотографий, ничего не сказала Анжеле, то зачем ей вникать в чужие трудности? Все преследуют свои цели. А зачем далеко ходить, ведь и у Максима тоже была цель. Он желал всем смерти.