Нечисть. Людас – повелитель тёмных сил
Шрифт:
Инга подошла к стоявшему возле крыльца Игнату. Они направились в сад. Вишни на деревьях уже созрели, окрасившись в темно-рубиновый цвет. Девушка остановилась возле дерева, сорвала ягоду и съела её. Приятный сладкий вкус вишни напомнил Инге, что в жизни бывают и радости, а не только грусть и тоска, которые заполняли её в последние дни. Она, как будто бы начала просыпаться от тяжелого гнетущего сна.
– Ты когда уезжаешь? – первой нарушила молчание панна.
– Сегодня. После обеда. Пора на Сичь в полк. А по дороге хочу заехать повидать отца с матерью. Больше года не виделись. Когда еще случай представится? – ответил полковник Головань.
– Я так и не поздравила тебя с повышением на службе. Я еще тогда, при первой нашей встрече, поняла, что ты будешь атаманом.
– Инга, я все понимаю, – говорил, не обращая внимания на её слова Игнат, – у тебя сейчас такое состояние. Жизнь затянула тебя в водоворот. Не надо мне ничего обещать! – бессвязно продолжал Головань. – Скажи только, ты любишь меня?
Девушка помолчала, повернулась лицом к полковнику, посмотрела ему в глаза и сказала:
– Я всегда любила тебя. Я и сейчас люблю. Но пока мы не можем быть вместе. Надо подождать. Со мной что-то происходит. Мне надо разобраться в себе.
– Ладно, будем ждать, – сказал Игнат и добавил, – у меня есть еще одно дело к тебе.
– Говори, я слушаю. Ты, ведь, без дела ко мне не ходишь, – упрекнула Голованя панна.
А сама подумала: «Только два человека в мире любили меня без всяких там дел. Это мой отец и полковник Кульбас. Но их уже нет на свете».
– Что-то опять нечисто у Вас в селе, – рассуждал, не обидевшись не её слова, Игнат. – Похоже, что не успокоилась Марыля.
– О чем ты говоришь? Я не понимаю. Разве что-то случилось? – забеспокоилась Инга.
– Пока ничего не случилось. Если не считать внешнего вида сотника Яворного. Ну, Бог с ним, с сотником. Мы все равно сегодня уедем. Но у меня есть плохое предчувствие. Как бы чего не вышло?
– И что же мне делать?
– Пока ничего не делай. Но, если что-то случится, обратись за помощью к Петру Коцюбе. Знаешь такого?
– Знаю. Вы со Степаном у него жили.
– Вот-вот. Он человек в таких делах опытный. Это он мне тогда дорогу к знахарю указал. И про упыря он поведал. Я его попросил, он тебе поможет. Да, вот еще что. Возьми вот это и носи, не снимая. Разве только в бане.
Игнат бросил на девушку игривый взгляд и протянул ей золотую цепь с медальоном.
– Это не простой амулет. Он когда-то принадлежал самому Чингисхану. Мне об этом один пленный татарин сказал. Я этот амулет в поединке добыл у басурманского батыра. Татары отобрать его у меня хотели. Большими силами навалились. Думал, что конец уже пришел. Тут Кульбас мне на выручку и подоспел. Сам погиб, а меня спас. Так, что я жизнью ему обязан. Говорят, что тому, кто владеет этим медальоном, дух Чингисхана помогает и защищает его.
– Как же ты мог победить того батыра, если ему дух помогал? – спросила недоверчиво Инга.
«Ну, слава Богу. Похоже, она оживает, становится прежней. По крайней мере, женское любопытство к ней уже вернулось», – подумал Головань и ответил:
– А меня сорочка твоя защитила. Татарская сабля от неё отскочила, как от кольчуги. Вот, и получается, что я живой благодаря тебе и полковнику Кульбасу.
Девушка подошла к Игнату, прижалась к нему всем телом и положила голову на грудь. Игнат погладил её волосы и сказал:
– Ну, все. Пора расставаться, а то еще увидит кто, разговоров не оберешься.
– Между прочим, я уже не жена, а вдова. Какие теперь могут быть разговоры?
Инга надела цепочку с медальоном. Большой красивый рубин сверкал на солнце. Появившаяся улыбка на губах девушки, говорила об огромном удовольствии от полученного подарка.
7. Родина
Головань вместе с Яворным возвращались на Сичь. На крымском тракте, по которому они ехали, было оживленно. Люди близ лежащих сел, очевидно, узнали, что Запорожцы одержали победу над татарами, и уже не боялись покидать свои хутора. Два раза казакам встретились чумаки, ехавшие обозами в Крым за солью. Мирная жизнь налаживалась.
– А, как ты думаешь, Микола, какого звания был тот молодой запорожец, что только что проехал мимо нас со своим товарищем? – спросил селянин, ехавший на возу, у своего попутчика в соломенной шляпе, с такими широкими полями, что ею можно было накрыть половину брички.
– То, важная персона. Видел у него за поясом полковничий пернач? Ясное дело – атаман, – ответил хозяин широкополой шляпы.
Игнат с Яворным доехали до развилки дороги и остановились. Сотник, езжайте прямо на Сичь. А я заеду к родителям повидаться. Они здесь недалеко живут. Головань повернул коня, и только облако пыли указывало на то, что тут недавно проехал всадник.
Подъезжая к селу, Игнат замедлил ход. Ему хотелось подробнее рассмотреть родные места, где он родился и вырос.
Название у хутора было странное – Користовка. Кто его придумал и почему, неизвестно. От какого слова оно произошло – непонятно. Только место, где лежало село, было очень выгодное для его жителей. Сам хутор располагался на склоне большого холма, наверху, которого рос лес, а у подножья протекала речка. Огороды, стоявшие внизу хат, выходили прямо к воде. На другом берегу начиналась степь. Верхние строения граничили с кромкой леса. Обитателям этого села было очень удобно там жить; можнои охотиться, и рыбу ловить, и в поле работать. Но Игнату больше всего нравилась природа его Родины. По случайному стечению обстоятельств, в одном месте собрались самые красивые элементы мироздания: степь, лес, река и бескрайнее украинское небо.
Родительский дом находился в низине. Подъехав, Головань слез с коня, подошел к хате и постучал в окно. Отворилась дверь, и на порог вышла его мать. Если и существуют какие-то национальные признаки, то маму Игната можно представлять, как типичную украинку: фигура средней полноты, открытое добродушное лицо, глаза цвета неба, русые волосы, заплетенные в тугую косу, уложенной в кольцо на затылке. Поверх волос цветная косынка, завязанная сзади. Сорочка – вышиванка, темно-синяя юбка, перехваченная поясом на месте, где раньше была талия, черные сапожки. Поверх юбки – фартук – это обязательная часть одежды так, как целый день приходится заниматься хозяйством. Головань подумал: «Интересно, мама когда-нибудь его снимает? Сколько её помню, он всегда на ней»