Нечисть. Людас – повелитель тёмных сил
Шрифт:
Увидев сына, женщина, не сказав ни слова, сразу обняла его и заплакала.
– Мамо, что же Вы плачете? Я же приехал, живой и здоровый.
Женщина вытерла передником глаза и сказала:
– То, я от радости, сынку. Ты надолго приехал?
– Завтра уже поеду, – с грустью сказал Игнат.
Мать снова заплакала. Потом, как будто очнувшись, проговорила:
– Да, что же это я тебя на улице держу. Проходи в хату, садись, отдыхай с дороги. А я отцу побегу скажу про радость. Он на реке рыбу ловит. Может, ты есть хочешь? Я сейчас, мигом соберу.
– Мамо, не беспокойтесь. Я сам пойду батьку найду.
– Хорошо, сынок. А я угощение приготовлю, да гостей позову. Если бы знала, что ты приедешь, все заранее наготовила бы. Ой, Боженьки, с чего начинать? – суетилась Мария Ивановна, так звали мать полковника Голованя.
Игнат прошел через двор, пересек огород и вышел на берег речки, поросшей камышом. У самой воды начинались деревянные мосточки, уходящие вглубь очерета. Игнат вспомнил, как он еще мальчишкой, ходил по этим доскам с отцом на рыбалку. Здесь ничего не изменилось. Только, наступая на мост, он заметил, что деревяшки сильно прогибаются под его весом.
«А раньше такого не было, – подумал Головань, – видать тяжелее я стал»
Дело шло к вечеру. Солнце, натрудившись за день, уже собиралось бухнуться за горизонт в воздушный океан, чтобы немного освежиться от своей же жары и отдохнуть до утра. Камыш, предчувствуя ночную прохладу, толкаемый речным ветром, зашумел веселее. Нахальные лягушки, повылазив на берег, своим квакающим хором, пытались доказать всем остальным обитателям реки, что здесь – самые главные они!
Полковник хотел незаметно подойти к отцу, но тот, очевидно, обратил внимание на качающиеся доски мостка, поднялся и оглянулся. Игнат тем временем шагнул на помост. Мужчины оказались лицом к лицу. Степан Моисеевич смотрел на сына и улыбался. Он взял его за плечи и сказал:
– Э, какой ты стал. Настоящий казак.
Отец с сыном обнялись.
– Мать уже видел? – поинтересовался Степан Моисеевич. – Вот радости то ей будет.
– Видел. Она уже побежала по соседям рассказывать.
– Ну, то пойдем до хаты, сынку.
– А как же рыба?
– Да, Бог с ней. Куда она из реки денется? Подождет. Не каждый день у меня такая радость.
Казаки подошли к дому. Во дворе уже собрались соседи. Женщины суетились, помогая матери Голованя накрывать на стол. Мужчины стояли, степенно разговаривая между собой. Видя, идущих Игната с отцом, от беседующих отделился один казак и пошел навстречу Голованю. Расставив в стороны руки, он весело проговорил:
– Здорово, племянник. Давно ты не заезжал в наши края. Да, у тебя, похоже, полковничий пернач за поясом. Да, ты… Вы, никак, уже полковник? – замялся подошедший дядя Игната Олег Дубовой.
– Ну, что ты завыкал? Полковник я, полковник, – сказал, улыбаясь Головань, и обнял родственника.
– Пойдемте в хату, казаки, – пригласил гостей отец Игната, и все начали заходить в дом.
В большой комнате уже были накрыты столы, стоявшие вдоль стен. Все расселись. Встал Степан Моисеевич и сказал:
– Выпьем за моего сына. Спасибо ему, что нас с матерью не забывает. Вот, приехал навестить.
Казаки выпили по полной чарке, а женщины только пригубили. Рядом с Игнатом сидела мать, прислонившись к нему. Казалось, её не интересует, что происходит вокруг. Радость от встречи с сыном заполнила сердце Марии Ивановны настолько, что весь остальной мир перестал существовать. Гости выпили еще по чарке. Разговоры стали оживленнее.
– Скажите, пан полковник, а крепко побили татар у Перекопа? – поинтересовался старый казак, сидящий возле отца Голованя.
– Да, думаю, что не скоро теперь появится желание у хана Герея пробовать нас на крепость, – ответил Игнат.
После этих слов, казаки одобрительно загомонили. Распалившийся, то ли от горилки, то ли от услышанного Олег Дубовой выпалил:
– И я поеду на Запорожье. Ей Богу, завтра же и поеду. Возьмешь меня с собой, Игнат?
– Завтра поговорим, – сдержанно ответил полковник.
Головань обратил внимание, что сидевшая за столом напротив девушка, лет восемнадцати, не сводит с него глаз. Он пристально посмотрел на неё, и когда их взгляды встретились, она опустила голову.
– Мамо, а кто-то, такая, сидит за столом напротив? Вон, возле окна.
Мария Ивановна, как будто очнулась, посмотрела и сказала:
– А, да то Леся, Виниченкова дочка. Гарная дивчина. А што, сынку?
– Нет, ничего. Я просто так спросил.
Гости уже развеселились до такой степени, что требовалось выпустить скопившуюся внутри энергию от принятых градусов.
– Игнат, а ну, спой нам песню, как раньше бывало, пел, – попросила женщина, сидящая рядом с матерью Голованя.
– А про что же петь, тетка Горпина? – задал вопрос Игнат.
– Про любовь, хлопче, про любовь.
Молодой полковник посмотрел на Лесю и запел:
Чи кохаю тебе мила, хто ж про таке знає.
Та як гляну в твої очі, серце завмирає.
Від твого дотику, квіти розквітають.
Від твого голосу, зірки в небі сяють.
Як тебе не бачу, душа відлітає.
А твоя поява, життя позвертає.
Все молча, слушали Голованя. Тетка Горпина поднялась и весело проговорила:
– Хватит грустить. Айда во двор танцевать. А ну, заиграйте нам веселую.
Гости дружно повалили на улицу, где уже вовсю старались музыканты. Не успел Игнат выйти во двор, как к нему подбежала Леся, и потащила его за руку в середину танцующих.
– А што, пан полковник танцует так же хорошо, как и поет? – игриво спросила Голованя девушка, кокетливо поглядывая на него.
– Ох, дивчина, – ответил Игнат, покачав головой, и весело пустился в пляс.
Леся не отводила взгляда от Голованя, сверкая бесовскими огоньками из своих глаз. Гости закружились в вихре задорного украинского танца. Плясали все, и стар, и млад. При этом выкрикивали танцевальные приговорки: