Нечисть. Людас – повелитель тёмных сил

Отец Евсей вбежал в церковь, упал на колени пред иконой Спасителя и стал неистово молиться. Сердце у него бешено колотилось, руки дрожали, мысли в голове путались, перескакивая с одной на другую. Причина такого состояния священника была одна – страх. Ему казалось, что Спаситель с иконы смотрит на него гневным взглядом и говорит:

– Ну, греховодник! Теперь держись! Наказание получишь за свои грехи.

Когда дьяк на кладбище увидел выпавшую из гроба жену сотника Яворного, то по ее виду и состоянию лица умершей, сразу понял – это ведьма. Отказавшись отпевать покойную,

он убежал в церковь. Сейчас он боялся не того, что нарушил церковные каноны, и позволили хоронить сатанинское отродье, а того, что если об этом узнают в Киеве, в Синоде, то его точно лишат сана священника.

От прикосновения к плечу, Евсей вздрогнул и оглянулся. Возле него стоял церковный староста Федор Прищепа.

– Ты уже знаешь о случившемся? – поинтересовался дьяк.

– Да, бабы уже по селу гудят.

– Что же мне теперь делать? Надо ведьму убирать с кладбища. А как ее мужу об этом сказать? Сотник и убить за такое может.

– Яворной вместе с полком завтра выступает в поход. Вот через день и перезахороним ее за кладбищенской землей. А там видно будет. С войны не все возвращаются. А если вернется, скажем, что мы выполняли приказание архиерея, до которого дошли слухи, что жена сотника была, как бы это сказать, не совсем христианка, что ли.

– Не совсем христианка! Хорошо говоришь, – ехидно заметил священник, – ведьма она была! Вот кто!

– Тише ты. Здесь кричать не надо. Да еще в Божьем храме такие слова говорить. Тут надо по-тихому делать.

На следующий день рано утром сотник Яворной в составе полка Кульбаса выступил в поход.

В полдень дьяк Евсей, староста Прищепа и четыре казака были на кладбище. Убрали крест с могильного холма и начали раскапывать место захоронения ведьмы. На кладбище было пустынно. День был ясный, солнечный. Когда лопата одного из казаков ударилась о доски гроба, внезапно поднялся ветер. Небо затянулось тучами. Сгустились сумерки. Казалось, что наступил вечер. Священник стал креститься и бормотать какие-то молитвы. В воздухе над разрытой могилой, кружило воронье. Пустой гроб подняли из ямы наверх. На дне лежала покойная с открытыми глазами. Но странное дело, кожа на лице панны Марыли очистилось от язв и гнилостных струпьев, которые еще вчера были на ней. Ведьма казалась не мертвой, а спящей. Перед людьми открылась жуткая картина: в разрытой могиле лежала женщина необычайной красоты. В темно-карих глазах сверкали рубиновые огоньки. Черные густые волосы, отливающие синевой, разметались в стороны. Под туго облегающей сорочкой явно обозначились торчащие соски на упругой груди. Тонкая талия, резко переходила в пышные бедра округлой формы. Все онемели от увиденного.

Первым очнулся и заговорил староста:

– Наше счастье, что ее сейчас не видит сотник Яворной. Он бы не то, что перезахоранивать не разрешил бы нам, а скорее всего, нас самих бы здесь закопал.

– Стоять нечего. Кладите её в гроб и поскорее уходим отсюда, пока нет никого, – проговорил дьяк.

– Вот и хорошо, что нет никого. Давайте сделаем так: могилу закопаем, как будто ничего не произошло. Крест на место поставим, а сами молчать будем обо всем, что сделали. Лучше не дразнить Яворного. Оно так для нас всех спокойнее будет, – предложил Федор Прищепа.

Все согласились. Когда укладывали покойницу в гроб, пальцы у нее сжались в кулаки. Казаки только перекрестились, но дела своего не бросили. Староста хотел закрыть ей глаз.

Прикоснувшись ладонью к лицу ведьмы, тут же одернул руку назад. Ледяной холод, как будто обжег его кожу. Крышку гробы прибили гвоздями. Тайная процессия быстро двинулась за территорию кладбища.

– Где мы ее закопаем? – спросил отец Евсей.

– За полем, в роще есть Ведьмин Яр. Я слышал, там уже,раньше какого-то христопродавца похоронили. Пустьи она там лежит.

– Но это, же далеко. Нужна телега. Не на руках же гроб тащить?

– Да, Вы правы батюшка. Подождите меня за кладбищем. Я сейчас раздобуду подводу, – сказал староста и побежал в село.

Не успели казаки выкурить по люльке, как вернулся Прищепа с двумя телегами, запряженными цугом. На первую погрузили труну. Староста сам сел за вожжи. На второй расположились казаки и священник. Процессия тронулась в путь.

« Нужно торопиться, – думал Прищепа, – а то солнце скоро садиться будет»

Всю дорогу староста ощущал холод в спине. Можно было подумать, что на подводе лежит не гроб, а огромный кусок льда. Приехав на место, люди осмотрелись по сторонам. Посредине яра лежал огромный камень, обросший мхом. Рядом с ним была расщелина.

« Вот, повезло, – подумал Федор Прищепа, – рыть землю не надо. Сейчас положим гроб в яму, сверху камнем накроем – вот и готовая могила получится».

Пока опускали труну в расщелину, у всех замерзли руки. Потом дружно навалились на камень. Перевернув его на другую сторону, закрыли яму. Как только валун лег на землю, раздался пронзительный свист, и поднялся сильный ветер. Ужасающий громкий смех доносился со всех сторон.

На камне появилась кровавая надпись:

– Вы сами принесли ее ко мне! Теперь она будет приходить к Вам! Ждите!

Лошади поднялись на дыбы. Из пастей у них бежала густая слюна, как у бешеных собак, спины покрылись хлопьями белой пены. Животные дико ржали. И было непонятно, уж, не они ли издают этот сумасшедший хохот, заполняющий все вокруг. Люди молнией вскочили на подводы и, неистово стегая лошадей, рванули прочь от проклятого места. Выехав из рощи на поле, кони остановились. На одной телеге сидели казаки с перепуганными лицами и бессмысленным взглядом, на другой, в таком же состоянии, священник и староста.

– Это что сейчас было? Я не понял, – проговорил Прищепа. – Это мы такое сделали?

– Отстань от меня. Я сам ничего не понимаю! – огрызнулся отец Евсей.

– Как не понимаете? Вы же священник. Все святое писание прочитали, – не унимался Федор.

– В святом писании об этом ничего не сказано.

– Я всегда знал, что Господь Бог не обо всем упомянул в своем сочинении, – многозначительно заключил староста.

– Не богохульствуй, а то прокляну! – возмутился дьяк.

– Все. Молчу, молчу. Больше не буду. Люди перекрестились, и подводы двинулись по направлению к селу.

Крымский тракт протянулся прямой стрелой через дикое поле, разрезая его надвое. Лишь иногда он изгибался, чтобы обойти огромные камни или овраги, встречающиеся на его пути. Кто и когда накатал эту дорогу, было неизвестно. Казалось, она была в украинской степи всегда, от самого сотворения мира. Летающему высоко в небе коршуну, не было понятно, где же начало, а где конец у двигающейся по тракту казацкой армии. Края войска, возвращающегося на Запорожскую Сичь, прятались за горизонтами.