Неделя холодных отношений
Шрифт:
Это потом я узнал, что такое для штурманов рейсовый отчёт, списание пустой тары из-под картошки и макарон, подготовка нуднейших финансовых и промысловых документов…
– Но ведь интересно же было?
– Ко-онечно!
Капитан Глеб Никитин мечтательно сложил руки на затылке.
– Да, бывало… Я помню хруст винтовой водочной пробки на запотевшей бутылке, когда случалось угощать турецкого лоцмана на фоне минаретов Айя-Софии в проливе Босфор; запомнил махину пропыхтевшего мимо нас супертанкера «Салем» за сутки до того, как его оранжевая туша глухо лопнула на скалах у необитаемого африканского берега; по причине
– А у меня был азарт. Однажды мы, группа курсачей, возвращались с моря, с рабочей практики. Наша плавбаза после шестимесячного рейса заходила на рейд, уже был виден знакомый берег и тут нашему капитану передают по радио, что, мол, навстречу вам выходит из порта в такой же рейс другая плавбаза и что на ней недокомплект экипажа, просьба объявить, может, кто из ваших пересядет к ним на борт.
Наш кэп объявил по громкой связи по всем помещениям, весь народ хохотал, но я на полном серьёзе примчался на мостик и попросил отправить меня немедленно ещё в один рейс. Мне было интересно!
– Полгода и сразу же ещё полгода?!
– Ни усталости, ни комплексов по этому поводу у меня тогда не было. Кому-то спаренные рейсы были выгодны из-за денег, кое-кто чуял хорошего капитана и, следовательно, выгодный рейс с гарантированными заходами в загранпорты. Другим это нужно было для должности, для получения плавательного ценза. Некоторые, особо ушлые, кроили таким образом свои семейные обстоятельства, чтобы не оставаться в неподходящий момент дома или отпуск взять летом.
А я…! Молодость, свобода!
– Жалеешь?
– О чём?
– О свободе-то?
– Когда ты уже начал получаться, я никогда сверх необходимого в море не задерживался.
– Тогда предлагаю…
Сашка лениво, не вставая с нагретого места, протянул к отцу банку с ягодным варевом.
– Давай, за море?
– За море!
И они чокнулись. Роскошными мужскими движениями, но без особого хрустального звона.
– А какие самые сильные твои впечатления о морях?
– Красивых было много, а вот самое, самое…. Пожалуй, фотография сбитого мёртвого летчика, выставленная в витрине какого-то сувенирного магазинчика в Луанде. Ангольцы в те времена много воевали, постоянно гордились своими победами. Представляешь, вокруг нас, отпускных, прогуливающихся и беззаботных, – тропический рай, пальмы, ананасы, и вдруг, прямо в глаза, крупно так, высокохудожественно, мёртвый молодой парень, европеец, красивый, в военной форме, и с разорванными кишками…
С моря обязательно приходят. Устало, опустошённо. Приезжать или прилетать из рейса – уже не то….
Дикий, пронзительный, внезапно и гулко возникший где-то в дальней чаще, утробный звериный вой прокатился мимо их костра по тёмному зимнему лесу и глухо пропал в еловых посадках.
Сашка вздрогнул, открыв рот, придвинулся ближе к огню.
– Па, что это?!
– Наша первая месть, парень…
– Ловушка сработала?
– Да, скорее всего.
– А кто там?
– Не сегодня.… Ждём рассвета.
Сон
Он как вскочил на ноги, услышав рёв умирающего вдалеке зверя, так и продолжал стоя суетиться в светлом круге огня, то подбрасывая в костёр излишние пока дрова, то с особым вниманием спрашивал отца о разном, раньше ему неинтересном.
Глеб, наоборот, сидел, опираясь о нагретые корни умиротворённо, изредка посматривая в окружающую их мир темноту, спокойно и задумчиво потягивал из банки горячую ягодную воду.
– …И вообще, ни один человек с чувством юмора не был основателем религии.
Ему было приятно наблюдать за безопасной и безобидной суетой своего взбудораженного опасностью сына.
– Как отнести человека к той или иной религии? Или узнать о глубине его религиозных чувств? Достаточно задать ему только один вопрос: «Как ты хочешь, чтобы тебя завтра похоронили? Ответь, только честно». Уверен, многие из нас сильно засмущаются выбрать тот конкретный вариант, который предлагают его боги и на котором сильно настаивают земные служители этих богов. Кому из тёплых, живых, весёлых людей захочется завтра быть сожжённым, кремированным, закопанным в мокрой глине в деревянном гробу, стать выпотрошенной мумией, с чесноком в пустой башке, или попросту разлететься молекулами собственного праха над холодным морем?
– А ты сам?
– Я просто живу. Верю не в идолов и не в придуманные чужие погремушки, а в солнце, в доброту, в тебя…. Горжусь только одним богом.
– Каким же это?
Сын с любопытством и в ожидании присел на корточки перед отцом.
– Тем, что на скале в Рио-да-Жанейро. Да и то, я горжусь им исключительно по причине того, что он – творение рук человеческих.
Дрова для такого пристального ночного разговора попались неплохие. Обломки толстых сухих сосновых сучьев горели жарко, неторопливо и уверенно.
Сашка ещё раз вздрогнул от какого-то случайного лесного шума, но потом окончательно успокоился.
– Па, может кофейку замутим?
– Нет, на ночь кофе вредно. Не уснёшь, утром в школу опоздаешь.
– Жадина.
Капитан Глеб легко стругал прямую палочку, не зная пока даже зачем, стараясь попадать мелкими завитками сухих стружек прямо в огонь.
– …Иногда казалось, что я неправ. Проходило время – и я опять возвращался к своим, и только своим мыслям. Читал много разных книг, отмечал в них только то, что подходило по характеру. Когда-то давно мне, да и ещё многим людям, говорил один человек: «Если вы отвергли одну веру, не отвергайте веры вообще. Всегда есть другая вера взамен той, которую мы теряем. А может, это всё та же вера в другом обличье?». Правда, этот парень был негром. И коммунистом. Но слова его я запомнил.
– И вообще, сын, если откровенно…
Глеб посмотрел готовую палочку на свет, перевёл взгляд на враз посерьёзневшего, внимательного Сашку.
– Встречал я в своей жизни настоящих святых. Двух, нет, трёх, кажется…. Один из них был сантехником.
Накопившаяся за день где-то наверху, в переплетении густых еловых ветвей, шапка лёгкого снега с шумом рухнула в тёмные кусты прямо за их спинами.
Сашка испуганно дёрнулся, но сразу же с облегчением рассмеялся, глядя на отца.