Неделя колдовства
Шрифт:
Светка слабо пискнула и слегка завалилась на Милку при виде устрашающей фигуры Лысого.
– Здоров, Семён, - сказала бабушка совершенно спокойным тоном.
– Как спина?
– Твоими молитвами, сестрица. Ну что, девки, похарчиться-то успели в клубе, в нашем Дому-то культурном?
– обратился Семён непосредственно к девчонкам.
– А то до лесопилки дорога неблизкая, да через лес, да...
– Семён!
– бабушка произнесла
– А... Я... Мы... Ик... Спасибо...
– пролепетала Светка какую-то невнятицу и закатила глаза.
Видя, что подружка явно впадает в ступор, Милка с вывертом ущипнула её за руку (а не всё же Светке её, Милку, щипать!), и Светка немного пришла в себя.
– Спасибо, мы не голодные, - предельно вежливо ответила Милка.
– Зря вы наше угощенье не попробовали!
– влез со своими "пятью копейками" Вася Матюшкин. _ Такой мёд, такие яблоки разве в городе-то купишь!
– и он махнул рукой.
– Ладно, девочки, мы выступаем, Клара с ребятами ждут вас на улице. До лесопилки действительно долго идти, правда, по таким местам!
– Вася аж зажмурился.
– Лес у нас знаменитый! А красиво-то там как... а грибы-ягоды!..
– У вас тут всё знаменитое, как я вижу, - себе под нос пробурчала Милка и покосилась на бабушку, ожидая, что она осадит Васятку так же резко, как осаживала Матюшкина-старшего и собственного братца.
Но бабуля, к удивлению Милки, промолчала, словно Вася в этой непонятной ситуации был главнее и собственного папаши, и бабулиного троюродного братца, и самой Милкиной бабушки - и мог говорить, что хотел.
"Похоже, Вася и вправду рулит!" - с тревогой подумала Милка, вспомнив, как Матюшкины-младшие непочтительно отчитывали за что-то Матюшкина-старшего в школьном дворе, чему сама Милка недавно была тайной свидетельницей (когда едва с подоконника классного кабинета прямо во двор не рухнула).
Вася-то ещё ладно, а вот если и его застенчивая неразговорчивая сеструха тоже... рулит... Милка поёжилась и машинально потрогала то место на шее, куда её первого сентября уколола зловредная щепка. Шею защипало.
– Идите, девочки, - тихо сказала бабушка, обеими ладонями разглаживая свой фартук.
– Идите спокойно, всё будет хорошо.
И очень выразительно посмотрела на Милку. "Я приду, - словно говорил бабушкин взгляд.
– Что бы ни случилось, я обязательно приду и помогу вам!"
Милка поняла это так отчётливо, словно услышала непроизнесённые бабушкой слова.
Ну, и на том, как говорится, спасибо.
– Пошли, - Милка легонько дёрнула Светку за рукав, и они вышли на улицу, где их ждали
***
Поскольку начинался лес сразу за деревней, добрался Милкин класс до него быстро. Просто ступили ребята и Клара в двух шагах от крайнего дома на тропинку, в которую плавно перетекала улица, и оказались в лесу.
Никаких грибов и ягод, которыми хвастался Васятка Матюшкин, Милка в том лесу не разглядела. То есть, может, всё это там и было, вся эта благодать и изобилие, но в стороне от тропы, по которой двигался Милкин класс.
Увидела Милка - и все остальные - толстенные стволы мрачных, сизых от старости елей, упиравшихся макушками в самое небо, с разлапистыми мохнатыми ветвями, оплетёнными понизу рваными лохмотьями старой паутины. Увидели ребята и Клара громадные кривые коряги, ржавого цвета, со слезшей корой, и стволы упавших деревьев, порою залезавшие ветками на тропинку, так что их приходилось обходить по самому краешку этой тропинки, идя гуськом друг за другом. Увидели редкие вырубки со сложенными в какие-то гигантские поленницы неохватными стволами спиленных сто лет назад деревьев, почерневших от старости, обросших неприятными на вид, склизкими плоскими древесными грибами...
Ни единой берёзки с радующим глаз светлым, бело-пёстрым стволом, и вообще, ни единого лиственного деревца или просто весёленького кустика какой-нибудь калины-малины не обнаружила, не углядела Милка в этом лесу. Был этот лес глухим, мрачным, неприветливым и даже - Милка отчётливо это ощутила!
– враждебным к людям. Тёмные неясные тени мерещились ей за каждым кривым стволом; то и дело раздавался то справа, то слева от тропинки, по которой ребята шли к лесопилке, сухой слабый треск, словно кто-то крался в чащобе, наблюдая за ними... Милка всё время ёжилась и передёргивала плечами, и почему-то всё сильнее кололо и чесалось у неё то место на шее, которое поцарапала первого сентября острая щепка, непонятно откуда взявшаяся.
Светка же Снегирёва вообще, похоже, пребывала в полуобморочном, лунатическом каком-то состоянии: плелась по тропинке молча, разве что изредка покряхтывая, когда приходилось огибать коряги и переступать через упавшие на тропинку ветви, машинально перебирала ногами, то и дело спотыкаясь, и с лица её не сходило выражение какой-то, как Милка про себя подумала, тупой обалделости. Единственными словами, которые Милка услышала от подружки в самом начале этой "приятной" прогулки по дикому лесу, было тихое шипение:
– И зачем только ты бабушке всё рассказала?!
– и Светка добавила тоскливо-претоскливо: - А знаешь, этот Лысый - в точности такой, какой мне и приснился... в той странной комнате...
А Милка и сама не знала - зачем она всё бабуле выпалила! Просто не могла она больше молча терпеть то, что вокруг них со Светкой творилось, и всё тут! Что КТО-ТО с ними творил...
Замечание Светки о Лысом Милка мимо ушей не пропустила, но замешкалась с ответом. В итоге Светка, не получив ответа на свой вопрос, дальше пошла молча, словно в каком-то дурном сне.