Неделя колдовства
Шрифт:
– Обыкновенно, как в нашем роду принято, - просто сказал Семён.
– Вы что?!
– выкрикнула Светка.
– Ведьм не бывает! Это сказки всё!
– А ты помолчи, шушера человечья, - рыкнул на Светку Семён.
– Ничего не знает, не понимает, как оно всё в жизни устроено, а тоже мне - лезет во всё!
– Милка - моя подруга! И я вам не позволю!
– дрожащими губами вымолвила Светка.
–
– и Семен внезапно сделал еле заметный жест своей лапищей, похожей на кривую сухую корягу.
Глаза у Светки словно сами собою закрылись, и она мягко осела на какую-то кочку.
– Светаааа!
– бросилась к ней Милка.
Но, сколько бы она ни тормошила подругу, сколько бы ни дёргала её за руки и плечи, сколько бы ни дула ей в лицо - Светка не просыпалась. Лицо её побледнело, а дыхание стало таким тихим, незаметным, слово Светка вообще почти уже умерла.
– Вы!
– Милка выпрямилась во весь свой небольшой росточек и с ненавистью уставилась на Косого.
– Что вы сделали с моей подругой?! Что вы вообще тут все творите?! Разве так можно?..
– Нам всё можно, - усмехнулся Семён Косой.
– Ладно, Мила Милованова, не буянь. Пошли ко мне в горницу, и я всё тебе расскажу. Ничего с твоей подружкой плохого не будет. Поспит себе и очухается, когда всё закончится, как ни в чём не бывало, даже здоровее прежнего станет. Пошли!
И Семён, не слушая больше возмущённых возражений Милки, затопал по НАСТОЯЩЕМУ лесу прямо к белому камню. Так что, волей-неволей, пришлось Милке пойти за ним следом.
Обернувшись через плечо, она тоскливым взглядом окинула уснувшую на кочке Светку, своих одноклассников и Клару, пребывавших в блаженном неведении о том, что за жуть творится у них под самым носом. Они сидели на грудах хвороста, уверенные в том, что это удобные скамейки, стоявшие во внутреннем помещении лесопилки, и увлечённо поедали прихваченную с собою из Дома культуры снедь, весело переговариваясь и пересмеиваясь. Ни Милки, ни Светки, уснувшей волшебным сном, никто из них будто и не видел... Поймав на себе пристальные взгляды Васятки и Настюхи Матюшкиных, Милка резко отвернулась и побрела за Семёном к белому камню.
Косой обошёл камень, Милка - за ним... и её взору вдруг открылся маленький домик, укрытый за этим камнем. Обычный деревенский домик в одну горницу: два маленьких подслеповатых окошка, расшатанное невысокое крылечко, низенькая дверь, труба на крыше, из которой слабой струйкой поднимался дымок.
Семён толкнул дверь плечом, она со скрипом отворилась, и они вошли.
Милка сразу узнала эту захламлённую комнату - по Светкиному рассказу об её сне. Под потолком - паутина, по всем углам валялся какой-то мусор, старые вёдра, ржавые тазы, грабли, лопаты, а посреди комнаты стояла кровать, покрытая потёртым покрывалом.
– Садись, Мила Милованова, - Семён поставил перед Милой разлапистую, как пенёк, покосившуюся табуретку, а сам, как был, в куртке и сапогах, повалился на кровать, да с таким размахом на неё рухнул, что все пружины под ним жалобно заскрипели.
– Теперь можешь меня спрашивать, о чём пожелаешь.
Милка осторожно села на табуретку и несколько мгновений молча разглядывала лицо Лысого. Лицо этого, судя по всему, лешего... или ведьмака... или кто он там такой?..
– Ну, что же ты?
– подбодрил её Косой.
– Молчишь, как воды в рот набрала? А ведь спрашивала сегодня у Васи... у бабули своей, Василисы Гордеевны, всё спрашивала - да что, да как, да почему, да отчего! Про другую эту... как её... реальность спрашивала, ведь так? И про Матюшкиных, и про "секретку" с твоим мешочком для семечек, и про вещи, которые вы с подружкой твоей, шушерой этой мелкой человечьей, в той "секретке" раскопали"? А сейчас - что, уже неинтересно всё это тебе стало?
Милка глубоко вздохнула. Помолчала ещё минуту. И тихим ровным голосом произнесла:
– А теперь - неинтересно. Теперь я хочу одного: чтобы вы отпустили всех моих одноклассников, мою подругу Свету Снегирёву и нашу классную руководительницу Клару Викторовну обратно! Домой! Это - всё.
– М-да, - закряхтел Семён и заворочался на кровати, так что бедные пружины просто завизжали под весом его тела.
– Васина порода! Вся ты, Мила Милованова, в бабку свою, а мою - сестрицу троюродную, Василису Гордеевну, уродилась! Такая же упрямая, всё желаешь по-своему сделать! То тебе всё было интересно, все тайны и загадки... ты даже деньги тратила, пыталась узнать - кто же это такой, Косой-Лысый, какие-то ваши эти... как их... ком-пу-тер-ные... тьфу!.. В общем, базы какие-то адресные покупала, меня звонками беспокоила, по этой вашей человечьей игрушке...
– с этими словами Семён вытащил из кармана куртки самый современный, с "наворотами", смартфон и небрежно уронил его на пол.
– А теперь тебе только одного и надо - чтобы мы твоих друзей, этих смешных человечков, отпустили домой подобру-поздорову?
– Да. Только этого мне и надо. Чтобы отпустили. И именно - подобру и поздорову, - так же тихо и ровно сказала Милка.
– Арг-ха-ха-ха-арг-ха-ха!
– вдруг раскатился Семён Косой страшным диким смехом, таким, что в маленьком его, запущенном, больше похожим на сарай домике дрогнули стёкла в маленьких оконцах и задребезжали в углах старые ржавые тазы и вёдра.
– Ишь, чего захотела! Не бывать этому!
Милка даже не вздрогнула от этих жутких звуков, от этого нечеловеческого смеха. Она выпрямила спину, села, как могла, ровно на кривоногой занозистой табуретке и уставилась Косому прямо в его маленькие медвежьи глазки, прятавшиеся под кустистыми лохматыми бровями.
– Все эти ваши загадки мне бабушка объяснит, если захочет, - проговорила она.
– А не захочет - так и не надо. Обойдусь! Если всё это правда... если бабушка моя - ведьма... Баба-Яга... и все вы тут, в вашем Шушарино, все - ведьмы, лешие, кикиморы и я не знаю, кто ещё... то какая разница, как вы там колдуете, какими способами свои мОроки на людей наводите? Конечно, и "секретка" старшего Матюшкина, и палочка с письменами, и заговор, который мы со Светкой ночью в парке слышали... всё это что-то значит. Во всём этом скрываются какие-то тайны... Но мне теперь неважно - что... и какие там у вас тайны! Это всё ВАШИ дела, а МОЁ дело - спасти своих друзей и Клару! Поняли вы, Семён Косой... понял ты это, ведьмак, леший?! Понял или нет, Лысый?! Зови сюда кого хочешь, хоть этого вашего СтаршОго - я никого из вас не боюсь, ясно тебе?! Зови его! И я заставлю его отпустить моих одноклассников, раз ты не хочешь или не можешь это сделать, чудище лесное, злое, коварное!