Недоделанный пикап
Шрифт:
Мои волосы… Мои волосы были невероятно мягкими, шелковистыми, блестящими от корней до самых кончиков. Красивыми волнами локоны ниспадали на плечи и буквально светились здоровьем. Больше не было грязного серо-голубого цвета. Это была насыщенная, кристально чистая БЕРЛИНСКАЯ ЛАЗУРЬ.
Тик-тик-тик-тик – дергается мой глаз. МАЛЬВИНА – моя первая ассоциация. Тик-тик-тик. Шок. Я перевожу взгляд на отражение Алисы в зеркале. Тик-тик-тик.
– Кис, ты просто не накрашена! – бодро выдает подруга
Тик-тик-тик.
– Ща мы тебе синяки под глазами
Тик-тик-тик.
– Может, до понедельника дома посидишь? Я все исправлю… клянусь – шепчет подруга.
– У меня годовой отчет. И тендер. У Костика матч. – не узнаю свой голос, скрипящий сейчас, как старая телега.
– О! У Костика матч! У них же форма вроде синяя! Удачно как совпало, да?! – просияла Алиса.
– УДАЧНО? – еще чуть-чуть и мои глаза выпадут из орбит и закатятся под стол.
– Э… Нуу… Можно шапочку надеть…. – пищит горе-парикмахер и втягивает голову в плечи.
А я просто закрываю ладонями лицо и дышу. Дышу… Дышу… Но даже это не помогает успокоиться. Правой рукой ощущаю повторяющийся спазм мышцы в складках кожи около глаза.
Тик-тик-тик.
– Коньяк? – слышу несмелое предложение
– Я за рулем.
– Валерьяночки?
– Кофе. Черный. Двойной. Без сахара.
Алиса хлопочет, как наложница вокруг господина. Заваривает черный кофе. Делает макияж. Больше я глаза не закрываю. Строго контролирую каждое действие. Еще одного сюрприза от нее мне точно не пережить.
Приведя лицо в порядок, вздрагиваю, встречаясь с отражением в зеркале. Кукла. Ни дать, ни взять Мальвина, растуды ее налево.
Матерь божья! Придется отменить все встречи.
Девять. Опаздываю. Натянув на плечи любимое кашемировое серое пальто, покидаю место пыток. Прыгаю за руль своего черного крузака и мчу на работу. По дороге слушаю любимые песни и даже немного расслабляюсь.
На светофоре бабушка, глядя на меня из соседнего автомобиля, шевелит губами и крестится. Прости, милая женщина, помолись за меня, видит Бог, я в этом нуждаюсь.
Охранник у офиса бросился мне наперерез, с криком «Дамочка, а вы куда намылились?» Подойдя ближе, седой мужичок едва тоже не перекрестился. Но, как истинный джентльмен, отпустил лишь скупое «Здрасте, Анастасия Викторовна».
Я шла по офису, как Леди Гага по Арбату. Разговоры смолкали, клавиатуры переставали шелестеть, телефоны прекращали трезвонить и даже мухи дохли мне вслед.
В звенящей тишине я вошла в приемную. Навстречу выбежала Лариса. Незаменимый человек. Кажется, вчера хотела ей премию выписать.
– Господь Всемилостивый, Анастасия Викторовна! – шокированный испуганный взгляд секретарши рисует восьмерки на моем лице. – Вы заболели?!
Тик-тик-тик.
– Лариса, вряд ли синие волосы – симптом какого-либо заболевания. Разве что психического. – пытаюсь шутить.
– Ой, что Вы! Прическа отпад! Вы как куколка! Я про глаз. – говорит девушка и приблизившись к лицу, тщательно всматривается в правый глаз.
Я вбегаю в свой кабинет, нервно распахивая дверь,
– Колебать твою рать!
Тик-тик-тик.
Лопнул сосуд. А может даже все сосуды, ибо темно-коричневый зрачок, плавающий в кровавом месиве, заставляет сомневаться, что я не ослепну в течение следующего часа…
Тринадцать чашек кофе. Такими сложными были следующие шесть часов на рабочем месте. Лариса – святая женщина. Подписала приказ ей на премию. Весь день она стояла на страже, как почетный караул у Мавзолея, и хранила мой покой, как хранят мощи Ленина истинные коммунисты. Лариса отважно выпроваживала из приемной всех подряд, от нетерпеливых руководителей строительных объектов до тихой Гульнары, нашей уборщицы. Непоколебимо переносила встречи, отвечала на все входящие звонки. И, как оказалось, даже вызвала для меня знакомого врача.
Маленький опрятный дедушка в твидовом костюме появляется на пороге моего кабинета в четыре часа дня, когда девочки из бухгалтерии во главе с главбухом готовы разрыдаться, от того насколько меня не устраивает их годовой отчет. Айболит (а именно такую ассоциацию вызывает седовласый старичок с аккуратными белоснежными усиками и бородкой) здоровается, представляется и просит всех покинуть кабинет. Водрузив доисторический кожаный саквояж на стол, Антон Павлович, решительно открывает окно на проветривание. Выливает мой недопитый очередной кофе. Моет и обрабатывает руки антисептиком и, вооружившись красным стетоскопом, начинает осмотр.
Тактичный мужчина с беспристрастным взглядом и ничего не выражающим лицом изучает глаз, измеряет давление, прощупывает лимфоузлы, прослушивает сердце, легкие, даже заглядывает в горло.
Антон Павлович без конца задает вопросы и делает неразборчивые пометки в новенькой чистой карте. Выписывает капли, рекомендует пропить курс новопассита, советует больше отдыхать и постараться освободить себя от работы за компьютером и просто хорошенько выспаться. Оставляет визитку и удаляется.
Часы показывают пять. Что ж, с работой на сегодня пора заканчивать. В 18.15 начинается матч у Костика, я обещала быть. Ехать-нет? Я подхожу к шкафу и снова критически оглядываю себя в зеркале. Достаю телефон и делаю селфи. Отправляю Костику с одним вопросом «Сын, тебе не стремно будет, если я приду вот так?»
«Ма! Да ты у меня с огоньком!» - прилетает в ответ.
«С лазерным J» в догонку.
Пока я думаю, что ответить, сын перезванивает. Слышу обеспокоенный голос Костика, спрашивающего, что у меня стряслось.
После пяти минут разговоров ребенок советует ехать домой и отдыхать, но я слишком хорошо чувствую его, чтобы не понять, как он расстроился. Да, это было его желание поступить в кадетский корпус. Он грезил им чуть ли не с рождения. Но Костик скучает по мне. А я скучаю по Костику. И сегодня я нужна ему, а значит, буду на стадионе, во чтобы то ни стало!