Нефритовый трон
Шрифт:
— Но ведь принц не придет, — заметил Хэммонд, — а другие, если не считать переводчика, и десяти слов по-английски не свяжут.
— Значит, будем беседовать между собой, чтобы не сидеть в надутом молчании, — возразил Райли.
Но надежды его не сбылись. Как только прибыли гости, воцарилось то самое молчание, которого он так опасался. Китайцы, несмотря на присутствие переводчика, ни слова не соизволили проронить. Лю Бао тоже не явился, а Шун Кай, единственный представитель посольства, ограничился формальным приветствием. После этого он только и делал, что изучал фок-мачту, расписанную желтыми полосами. Она проходила через потолок и середину стола; посол заглянул даже под скатерть, чтобы осмотреть уходящую под палубу нижнюю часть.
Райли выделил правую сторону стола исключительно для китайцев и проводил их на эти места, но они не пожелали занять их. Британцы, уже начавшие рассаживаться, замерли на полпути в самых разнообразных позах. Растерянный капитан повторил приглашение — ему пришлось сделать это еще несколько раз, прежде чем гости опустились на стулья. Начало было не из удачных и не побуждало к беседе.
Офицеры сосредоточились на еде, но хорошие манеры и здесь выручили их ненадолго. Китайцы принесли с собой лакированные палочки и пользовались ими вместо ножей и вилок. Британцы, завороженные этим искусством, невольно принялись наблюдать, как те управляются с каждым подаваемым блюдом. Большие ломти жареной бараньей ноги гостей несколько озадачили, но затем один молодой человек, опять-таки при помощи палочек, свернул свой кусок и съел его в три приема, подав пример остальным.
Трип, самый младший из мичманов Райли, толстый отрок двенадцати лет (его приняли на борт благодаря тому, что в их семействе числилось трое членов Парламента, и пригласили больше в воспитательных целях), стал подражать им, перевернув нож и вилку, но лишь причинил этим ущерб своим бриджам. Место на дальнем конце стола делало его недосягаемым для суровых взглядов, а соседи таращились на китайцев и не обращали на него никакого внимания.
Райли, силясь отвлечь Шун Кая от проделок мальчишки, поднял бокал и произнес, кося краем глаза на Хэммонда:
— Ваше здоровье, сэр.
Хэммонд перевел, и Шун Кай, учтиво кивнув, слегка пригубил свое вино (мадера, подкрепленная бренди, предназначалась как раз для долгих морских переходов). Застолье на какое-то время сделалось веселее: офицеры, вспомнив о своем долге, начали поднимать тосты за других гостей. Перевода это не требовало, и кивки с улыбками начали перелетать через стол. Хэммонд рядом с Лоуренсом чуть слышно перевел дух и впервые проглотил что-то.
Лоуренс сознавал, что плохо помогает хозяевам — но его больная нога упиралась в козлы, не позволявшие ее вытянуть, а голова, хотя пил он до неприличия мало, сильно отяжелела. Он тратил все силы на то, чтобы вовсе не оконфузиться, и намеревался потом извиниться перед Райли за свое несветское поведение.
Фрэнкс, третий лейтенант Райли, поднял свои первые три бокала в полнейшем неучтивом молчании, но вино мало-помалу развязало ему язык. Мальчиком, в мирные годы, он служил в Ост-Индии, где нахватался каких-то китайских слов. Сейчас он решил испробовать наименее непристойные из них на своем визави — молодом, худощавом и чисто выбритом. Китаец, которого звали Ю Бин, просветлел и попытался ответить ему на столь же скудном английском.
— Очень хороший есть… — начал он и остановился, не находя слов для завершения комплимента. Он лишь качал головой на самые вероятные предположения Фрэнкса — ветер, ночь, обед — и в конце концов обратился за помощью к переводчику.
— У вас превосходный корабль, — сообщил тот. — Он очень остроумно построен.
Сердце моряка не могло не отозваться на такие слова. Райли, оставив на время прерывистую беседу с Хэммондом и Шун Каем, сказал переводчику:
— Прошу вас передать джентльмену мою благодарность; надеюсь, что всем вам будет удобно на моем судне.
— Благодарю вас, сэр, — передал в ответ Ю Бин, склонив голову. — Мы и сейчас находим, что путешествуем гораздо удобнее прежнего. Сюда мы плыли на четырех кораблях, и один оказался до крайности тихоходным.
— Вам ведь уже доводилось огибать мыс Доброй Надежды, капитан Райли? — вмешался в разговор Хэммонд.
Лоуренс посмотрел на него с удивлением. Райли, тоже слегка опешивший, не успел ответить — его опередил Фрэнкс, который, следя за укладкой китайского багажа, два дня проторчал в дурно пахнущем трюме.
— Всего четыре судна? — воскликнул он с хмельной фамильярностью. — Странно, что не шесть. Вы ехали, должно быть, как сельди в бочке.
— Суда действительно были маловаты, — кивнул Ю Бин, — но на службе императору всякое неудобство лишь радует. Кроме того, у вас в Кантоне тогда не оказалось более вместительных кораблей.
— Так вы зафрахтовали суда Ост-Индской компании? — спросил лейтенант морской пехоты Макриди, малорослый, худой и жилистый. Он носил очки, казавшиеся нелепыми на исполосованном шрамами лице.
Моряки довольно заулыбались, расслышав легкий оттенок превосходства в этом вопросе. Французы умеют строить корабли, но ходить на них не умеют; «доны» вспыльчивы и недисциплинированны; у китайцев вовсе нет того, что заслуживало бы названия флота — все эти многократно повторяемые истины каждый раз доставляли им удовольствие и подкрепляли их дух.
— Четыре корабля, везущие обыкновенный багаж вместо фарфора и шелка! — не унимался Фрэнкс. — Они, наверно, обошлись вам в целое состояние.
— Странно, что вы упомянули об этом, — ответил Ю Бин. — Хотя мы ехали по прямому поручению императора, один капитан в самом деле потребовал платы, а затем попытался отплыть, не получив на то разрешения. Должно быть, злой дух овладел им и толкнул на такого рода безумство. Но ваша компания нашла для него врача, и ему позволили принести извинения.
— Так почему же они согласились везти вас, раз вы ничего им не заплатили? — вытаращил глаза Фрэнкс.
Ю Бин тоже уставился на него, изумленный таким вопросом.
— Корабли были конфискованы по указу императора — что же им было делать? — Китаец пожал плечами, как бы закрыв тему, и обратил все свое внимание на тарталетки с вареньем, которыми кок Райли сопроводил последнее перед десертом блюдо.
Лоуренс отложил свой прибор: его аппетит, слабый с самого начала, теперь совершенно пропал. Как небрежно они говорят о захвате британской собственности, о том, как британских моряков вынудили служить иноземному трону! Нет, он, вероятно, чего-то не понял. Все газеты в стране должны были поднять крик по этому поводу, а правительство — выразить официальный протест. Он посмотрел на Хэммонда — тот был бледен и взволнован, но не выглядел удивленным. Лоуренсу вспомнилось подобострастное поведение Барэма, вспомнилась попытка Хэммонда переменить разговор, и сомнения оставили его окончательно.