Неигра
Шрифт:
Девятнадцатого января, в день рождения Полины, в Прошкиной игрушечной коляске вместо него оказались три пунцовых розы. Полина теперь не заходила к Прошке, но Августа позвала ее, показала чудо и подала букет. Девочка взяла цветы с опаской и, почти не глядя, совсем не радуясь им, бултыхнула в первую попавшуюся вазу.
– Тоже мне цветочек, – проворчала она, – чудесит же, когда хочет, вредный гриб!
Почтовый ящик оставался пуст до самого вечера. Но с вечерней почтой в него опустился плотный, благоухающий белизной и духами, конверт из какой-то другой жизни. Полина разодрала атласную бумагу и увидела… Анку. Анку, Анку, многократно клонированную все ту же Анку. Она отнесла весь ворох Анок и молча ссыпала на кухонный стол перед бабушкой. Августа встрепенулась. Она стала искать письмо. Но были только фотокарточки!
– А письмо? – спросила Августа.
– Ничего больше не было.
Августа внимательно осмотрела конверт.
– Опять без
– Это чтобы мы ее не доставали просьбами, – заметила Полина.
Августа удивленно взглянула на нее, но тут же вернулась к фотокарточкам. Она смотрела на них, и лицо ее светлело.
– Полинка, да это же свадебные фотографии!
Полина взглянула и увидела: Анка, в красной юбочке, красно-белом коротком пиджаке, в белой широкополой шляпе с алыми лентами и красных кроссовках, с загорелыми руками и ногами, хохочущая, и Кузя в желтом костюме, при галстуке «пожар в джунглях» и с усмешкой в бравых усах, повисли с двух сторон на румяном и веселом ксендзе. На других карточках они его целуют и тормошат. Обнимаются, машут руками, прыгают перед собором, мельтешат в автомобиле, суетятся среди блюд и тортов.
– Может быть, у Анки все и наладится, – улыбаясь, заметила Августа.
На обороте одной из карточек она прочла дату, название церкви, имена жениха и невесты, написанные Анкиной рукой.
– И ни слова ни о чем! – негодовала Полина.
– Ни слова! Но это чтобы еще сильнее удивить нас и порадовать. Узнаю Анку.
Полина весь вечер плакала, и бабушкин яблочный пирог, бабушкины увещевания, поцелуи и шутки не могли утешить ее. Пришли гости, подруги Августы, благообразные старухи, принесли подарки. Но Полине легче не стало. Она проплакала и всю ночь.
На следующий день Августа даже решилась попробовать вернуть Полину в Новейший. Она собиралась сама позвонить Марине Романовне и посоветоваться с ней, или поехать к директору лицея узнать, нет ли какого-нибудь благотворительного фонда. Но Полинка уже не хотела учиться в Новейшем!
Ей нужно было только еще один единственный раз, последний, побывать там.Робко, как всегда, вошла Полинка в Джунгли, и неуклюже пробиралась среди кадок с пальмами. Марина Романовна выпорхнула из-за буйно цветущих кактусов ей навстречу.
– Дорогая, наконец-то! Почему ты не приезжала раньше? Я ждала тебя каждый день!
– Три дня назад, – тихо, потупив глаза, дрожа от волнения, проговорила Полинка, – был день моего рождения. А ваша открытка до сих пор не пришла. Может быть, вы не знали моего почтового адреса и не смогли отправить? А мобильник у меня отключен. Так что sms-ку вы тоже не могли послать! Вот я и приехала за открыткой сама.
– Все дело в том, – Марина Романовна, положив легкую ладошку на плечо Полины, говорила мягким теплым шепотом, – что в открытке совершенно ничего невозможно выразить. Написанные слова становятся пустыми, безликими – так зачем писать? Лучше я все скажу теперь, видя перед собой твое милое лицо. Я бесконечно рада, что ты есть на свете, что ты такая, какая ты есть. Красивая, талантливая, великодушная, любящая, доверчивая, умная, смелая, искренняя. Живи же долго и счастливо, на радость всем, кто рядом с тобой…
– Ага, спасибо! – Полина подняла наконец глаза на весело воркующую эстетку.
Ее взгляд заставил заморгать Марину Романовну, олицетворявшую нежность. Полина, резко повернувшись, вышла.
– Олина, Оля! – взывала ей вслед растерянная эстетка, да так навсегда и осталась в Джунглях.Августа глядела на цветы, уныло повесившие тяжелые головы и утратившие благоухание. Она не могла выбросить этот увядший букет. Она глядела на него, пока цветы не обернулись Прошкой. Он вновь засмеялся от радости, увидев Августу.
– Хороши были розы? – спросил младенец, безмерно довольный своей выдумкой.
– Да, Проша. Но Полинка… Честно говоря, ей не нужны были розы. А раньше она так радовалась каждому пустячку! Эта противная девчонка из Новейшего, эстетка, не прислала ей открытку!
Прошка приуныл.
– Опять я во всем виноват.
– Почему ты? Это я, легкомысленная старуха, послала её в Лицей, не зная, смогу ли оплатить даже второе полугодие, без всяких гарантий…
– А я? Меня тоже очаровала Марина Романовна! Меня, древнего старика!
– Тоже мне, Прохор Прохорович! Тебя-то как?
– Видел я её, бывал в Джунглях, слушал. И всё мне нравилось! Так она хорошо с Полиной говорила, складно, ласково! Цитаты подпускала! Купился я!
– Ну так что ж, если купился, ты и помочь не мог…
– Я должен был что-нибудь придумать! Превратиться в музыкальную открытку!
– Ага, ты уже помогал таким манером Анке. Лучше не надо.
– Значит, я ни на что не годен…
– Ну что ты, Прошка, такое говоришь. Ты совершенно замечательный. Просто ты не прагматик.
– Не кто я?
– Не очень ориентируешься в реальной жизни.
– Это точно. Я не прагматик! – посетовал младенец.
– А мне без тебя было бы тяжеленько.
– На
Третья часть ПРО ПРОШКУ И ПРАПРАБАБУШКУ АВГУСТУ
1. Черно-белая фотокарточка
В вечерних сумерках, в тишине Прошка досказывал Августе свою сказку, ту, что так наскучила когда-то Анке и совсем неинтересна была Полинке.
«…Деревянные вещи со временем приходили в негодность. Старые лодки тонули или истлевали на берегу в осоке, карандаши ломались и стачивались, бревенчатые дома иногда ветшали и разваливались сами, а иной раз даже сгорали вместе с прекрасной мебелью из натуральной древесины, плетеными креслами, корзинками и сундучками. Очень обидная тенденция! Со временем разрушались все до единого творения Мастера. Он огорчался, когда пропадала его работа. Особенно некоторые из вещиц, которые, как он думал, ему удались на славу. Ведь не все его изделия были равноценны – среди них встречались и деревянные велосипеды, и даже деревянные самолеты… Но иногда получались истинные шедевры. Но и они оказались не вполне совершенны – они тоже разрушались со временем! Радость созидания омрачалась.
Не прошло и миллиона лет, как Мастер пожалел о своей затее, о том, что извёл Дерево на древесину. И пожалел о Дереве. В мире очень его не хватало, ведь оно было по-настоящему совершенным, потому что вечным. Когда-то можно было, полеживая под ним, ничего не делать, просто смотреть в вечное небо и радоваться вечной радостью. Времени тогда не было, время – оно вроде лака на поверхности деревянных изделий…»
Прошка вздохнул. Августа, впрочем, тоже вздохнула.
– Как ты думаешь, в этой сказке есть намёк? – полюбопытствовал младенец.
– Я тоже вспомнила одну сказку, – оживилась Августа, – обычная детская сказка, даже с бабой Ягой в главной роли, еще недавно читала девочкам. А как похожа на твою! Братьев, богатырей, решивших совершить что-то прекрасное, баба Яга превратила в истуканов. Будучи деревянными, они все понимали, слышали, видели, сострадали, даже плакали… Но потом были расколдованы, все закончилось хорошо.
– Ага! – довольно произнёс младенец. – Есть намёк!
– И ты знаешь, мне кажется, я и впрямь – старая прищепка. Из тех, что наделал мастер. И меня вроде как влечёт куда-то всю жизнь. Может быть – к Пню? Может быть, это ты мне расскажешь, так всё на самом деле или не так?
– Мне кажется… Но я ни в чём не уверен. Дерево-то я видел. Ты не представляешь, как странно, как запутанно у вас тут все выглядит со стороны…
– А ты со стороны смотришь?
Прошка смущённо кивнул.
– Я иностранец.
– Из какой такой страны?
– Я неточно выразился. Скорее я похож на инопланетянина.
– Что за планета такая, расскажи-ка!
– Да это не планета! Я пытаюсь объяснить простыми словами необъяснимое. Я – иномирянин. Из другого мира, это ещё дальше.
– А что за мир там у тебя? – Августа любопытствовала, как она сама полагала, до неприличия.
– Это – иные пределы.
– Вроде иррациональных чисел?
– Сама увидишь. И скоро.
– Скоро?
– Мы с тобой будем там вместе.
Августа помолчала.
– Ты мой ангел-хранитель, да?
– А кто это – ангел-хранитель? Что он делает? Я таких никогда не видел.
– Ну ты и двоечник, Прошка, плохо читаешь, раз не знаешь таких простых вещей, как ангелы-хранители! – Августа даже расстроилась из-за необразованности подкидыша. – Я дам тебе одну книжку посмотреть.
– Так я же и не скрываю, что ничего у вас тут не понимаю.
– Ну и кто ты в таком случае?
– Ты знаешь. Я – «не прагматик».
– Ладно тебе шутить! Почему нам с тобой по пути?
– Ты знаешь. И не знаешь. И знаешь именно потому, что не знаешь.
– Знаю! Ты – тайна.
– Да, я тайна твоей жизни, мира и вообще.
– Честно говоря, я давно догадалась. И чтобы там мне ни говорила Клара Егорьевна, я-то знала, что ты не истощённый младенец! Ну разве что на минуточку ей поверила! Да она и сама себе не верила, очень была удивлена…
– Так я потому и тут, что ты в меня веришь. Ты всегда знала, что я есть.
– Но сперва-то мы приняли тебя за чудо. Тем более уж очень ты стал стараться нас удивить, такие выделывать кренделя…
– Да, мне более пристало лежать тихо, быть незаметным. Я старался ради Анки. Она хотела от меня чудес или не хотела знать меня вовсе. И Полинка туда же! – огорчённо вспомнил младенец. – А они твои внучки всё же, вот и пришлось стараться…
– А ты – тихая тайна жизни, которая просто существует, беспомощная, как солнечный зайчик. То, что она есть – и есть самое расчудесное чудо. Это так… поддерживает. Они-то ещё не знают. А я всегда знала. Даже когда занималась ерундой, можно сказать, теряла время. Пыль там вытирала, или белила потолок на кухне. Взберусь на верхотуру, и радуюсь, как будто небо крашу…