Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– Да я сам, – запротестовал было Сергей, но дед яростно взглянул на него. – Мы все сложимся, – решительно сказал он.
Эта поездка была задумана не только из человеколюбия, но и по ряду других причин. Микрофон, который так ловко установил Сергей в портфеле следователя, исправно работал. Десятки микроскопических колючек держали его в подкладке плотно, как репей, и выдрать его можно было только с мясом. Таким образом, предоставлялась отличная возможность установить, как скоро планы гуманитарной поездки в Казань станут известны органам и как они будут следить за Бахметьевым и
Барсов с удовольствием слушал, как следователь с нескрываемой завистью обсуждал бахметьевский диван и стол.
– Все у него не как у людей, – ворчал он, придя домой от Сергея и поедая вожделенный борщ под водочку, «чтобы согреться». – Стол – треугольный, да еще светлый и блестит. Не дерево на нем, а черт те что. Диван, такой же дурацкий, – тоже треугольный.
Портфель, видимо, был далеко от жены, потому что ее слов было не разобрать. Следователь, набив чем-то рот, недовольно ворчал на какую-то ее реплику:
– Вася, Вася! Что Вася? Я же тебя на работу с собой не возьму обыск у него делать.
Следователь Вася немного помолчал. Потом взорвался:
– А ручка! Без чернил, а пишет. Вот откуда это у людей, а? У нас в магазине ведь таких нет?
На работе Вася повторял среди коллег примерно то же самое, правда, появлялись все новые подробности. Ручка у него начинала стрелять, и перо появлялось из дыма – а он даже не вздрогнул, потому что у него стальные нервы. И стол становился все более блестящим, и крышка у него начинала откидываться, – в общем, если бы не его, Васина, удивительная находчивость, пропал бы он среди этих вещей.
Видимо, Вася был известный враль, потому что ему никто особенно не верил, что Васю глубоко оскорбляло. Но чем больше он кипятился, тем насмешливее воспринимались его рассказы. Тем не менее определенный интерес к бахметьевский квартире все же появился. И Барсов очень рассчитывал, что за Сергеем будут присматривать. Он надеялся, что Васин начальник не будет хватать Сергея сразу. Так неинтересно – во всяком случае, неинтересно для эксперимента. В идеале начальник должен будет искать основания для ареста Сергея с целью последующего завладения бахметьевскими вещами. И тогда появится прекрасная возможность понаблюдать, как он будет их присваивать. Тут можно будет с ним поиграть, подкидывать новые обстоятельства то в пользу Сергея, то против. Очень, очень любопытно. Только бы начальник не оказался примитивным хапугой, который, не мучаясь сомнениями, просто арестует Сергея, скажем, за попытку продать американцам советский воздух – и никакой игры.
На околоземный спутник в пятьдесят третий год была отправлена вся физиологическая, биологическая и генетическая информация Сергея, аналогичная той, которая была записана на его диске. В воскресенье четвертого февраля тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в двенадцать часов дня спутник готов был выдернуть Сергея в Казань прямо из лаборатории.
В субботу Владимир Иванович передал Сергею тощую пачку советских денег, и вид у него был чрезвычайно довольный:
– Все их друзья были рады помочь, – сказал он. – Вы не боитесь?
– Чему быть… – махнул рукой Сергей. Своей поездки он не скрывал, а, наоборот,
– Мне и в Казань за ним ехать? – уточнил филер.
– Нет, ты мне тут понадобишься. У нас вечером будет операция. Казанских товарищей я предупредил.
Рано утром в воскресенье у Сергея зазвонил мобильный.
– Все в порядке! – раздался довольный голос Андрея. – За тобой будут следить!
Сергей вздохнул.
– Мог бы и не будить. Все равно сейчас к вам заскочу.
– Ничего, – заржал Андрей. – Настраивайся морально.
– Всегда готов. Они не выстрелят мне в спину?
– Только после того, как разоблачат как американского шпиона! А пока – не переживай!
Дав отбой, Сергей посмотрел на часы. По меркам пятьдесят третьего день уже давно начался – семь утра! Магазины открываются в восемь, а универмаг – только в девять. У Сергея на сегодня были большие планы.
Он пришел в маленький продуктовый магазинчик с деревянным прилавком. По дороге он делал вид, что не замечает человека в черном зимнем пальто, который с независимым видом шагал следом за ним.
На деревянных же полках выстроились консервные банки с тресковой печенью, болгарским «Лечо», которое нахваливал ему дед, и колбаса. Красная икра в изобильном пятьдесят третьем продавалась в магазинах бочками. На полу стояли огромные алюминиевые фляги с молоком, сметаной и творогом. Молоко продавщица наливала черпаком в бидоны, и покупатели ревниво следили, чтобы она этим черпаком каждый раз его перемешивала.
Покупатели с алюминиевыми трехлитровыми бидонами, о существовании которых Сергей успел подзабыть, с удивлением глядели на Сергея, протягивающего продавщице два прозрачных полиэтиленовых пакета.
– Прямо сюда класть? – уточнила та.
– Да, пожалуйста, – вежливо ответил Сергей.
– Не протечет? – продолжала уточнять продавщица.
– Не успеет. Мне недалеко, – успокоил Сергей.
– Как знаете, – пожала та плечами и вонзила большой алюминиевый совок в икру.
Сергей с любопытством оглядывался. Продавщица была в белом фартуке: на шее – тонкая длинная лямка, сам фартук начинался с середины объемистого бюста. На пышно начесанных волосах – белая накрахмаленная кружевная корона.
Сразу за Сергеем стояла женщина в длинном сером пальто. Она, улыбаясь, смотрела на него.
– Здравствуйте, Сергей Александрович, – приветливо сказала она.
– Ой, Любовь Борисовна! – восхищенно воскликнул он. – Как вы элегантны!
К комплиментам в пятьдесят третьем не привыкли, поэтому Любовь Борисовна вся зарделась от смущения. Ее серое пальто, лацканы и широкие обшлага которого были обшиты тончайшими полосками кожи, создавало удивительно женственный силуэт ее, в общем-то, совершенно не идеальной фигуры. Серая же шляпка, сделанная в форме то ли чалмы, то ли чего-то еще, делала ее лицо загадочным и нежным.