Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– И не думай! – замахал руками Дерек, которому тоже хотелось купаться. – Компьютер нельзя оставить без присмотра. Иди без меня.
Кэтрин вздохнула. Одной купаться не хотелось. Стрелка больших электронных часов над стеклянными дверями неуклонно приближалась к часу, а Эндрю все не было.
– Дерек! – сказала она хорошо поставленным контральто. – До пляжа – пять минут! Ну пожалуйста!
– Ни за что! – в ужасе отпрянул Дерек. – Майкл тут же пронюхает. Да и параметры…
– Дерек, – промурлыкала Кэтрин. – Майкл сегодня на конференции. И потом, с этими параметрами уже три месяца ничего не случалось.
– Не могу!
– Ну пожалуйста! Тем более что Эндрю скоро придет.
Дерек посмотрел в окно. Белые прозрачные занавески призывно колыхались на сквозняке, напоминая парус.
– А вдруг он задержится…
– Я сейчас ему позвоню, – оживилась Кэтрин, чувствуя, что он сдается, и вытащила мобильный телефон.
Эндрю заверил, что он уже подъезжает, и Дерек согласился. Чтобы не проходить мимо кабинета розовощекого Майкла, где его могла увидеть секретарша через распахнутые двери, они с Кэтрин, как школьники, вылезли в окно и помчались бегом.
Секретарша Майкла тоже посмотрела на часы у себя в кабинете и с облегчением разогнула спину. Можно было позволить себе чашечку кофе и гамбургер. Она взглянула в окно, – там свернулся под пышным цветочным кустом одинокий котенок. Секретарша любила животных.
– Кис-кис, – нежно позвала она.
Котенок оживился и вскарабкался на подоконник по плющу.
– Ах ты мой пушистенький! – Секретарша осторожно сняла его с подоконника и прижала к груди. – Ты мой голодненький!
– Мр-р-р! – согласился котенок.
Сердобольная секретарша скормила ему остатки гамбургера. Сотрудники Института очень удивились бы, если бы увидели ее, умиленно гладящую котенка.
Тут зазвонил телефон, – это была ее подруга. Секретарша увлеклась обсуждением предстоящего школьного вечера, где должны были выступать их дети. Котенок подождал, не перепадет ли ему еще чего-нибудь. Потом он решил обойти кабинет – там больше ничего не было. Но вот из щели в дверях вкусно пахло.
Он толкнул пушистым лбом дверь, и она открылась. Котенок пошел по коридору на запах и зашел в лаборантскую. Там как раз никого не было. Вкусный запах шел от стола. Котенок мягко запрыгнул на него и подвигал усами. Весь стол был усыпан крошками. Здесь, похоже, недавно тоже ели гамбургеры.
Шедший по коридору местного отделения НКВД российского города Средневолжска Сергей и не подозревал, что судьба эксперимента сейчас находится в пушистых лапах обожравшегося гамбургерами котенка. Ему надо было быстренько навестить своих подопечных.
В последние дни он свято соблюдал приказ – больше не исчезать на глазах у людей, даже если это энкавэдэшники. И Скворцов стал забываться и потихоньку наглеть, дивясь необычной пугливости начальника Селиванова и дожидаясь, когда сработает написанный на него донос.
Вид самодовольного Бахметьева он принял как личное оскорбление. Строго говоря, самодовольным Сергей не был – скорее, он был просто довольным, поскольку после своей гуманитарной миссии в двадцать шестую камеру он собирался на свидание к Марине. Но выражение лица Бахметьева Скворцов всегда принимал как личное оскорбление, и сейчас, как доверенное лицо самого Иосифа Виссарионовича, он не мог пройти мимо. К тому же он помнил приказ – Бахметьева взять в институте! А тут он сам пришел. Какая наглость!
Котенок в это время старательно вылизывал бумажку из-под гамбургера, которая валялась возле мышки компьютера.
– Гражданин Бахметьев! – услышал Сергей холодный окрик. – Предъявите пропуск!
Вкусные крошки кончились, и котенок стал яростно тереться щекой о бумажку, боднув мышь.
Курсор на мониторе дернулся, экран ярко осветился, показав ряд цифр. Потом он поехал вниз и остановился. Котенок посмотрел на экран, – он очень одобрил движение курсора. Но, на его взгляд, он мог бы бегать быстрее. Котенок возбужденно махнул лапкой и нажал на Enter. Переваривая новые параметры, компьютер низко загудел. Котенок вздрогнул, прыгнул на клавиатуру, немного пометался по клавишам и, наконец, выскочил в окно, унося с собой великую тайну.
Впоследствии, уже будучи вполне пожилыми людьми, и бывшая секретарша, и Дерек ненавидели кошек. Дерек в своей ненависти дошел до того, что завел кошку исключительно для того, чтобы класть возле мышки компьютера кошачью колбасу, а потом, дождавшись, когда кошка вспрыгнет на стол, с мефистофельским хохотом прогонять ее оттуда.
Как бы то ни было, не успел котенок спрыгнуть со стола, лучи, направленные на Землю со спутника, который находился в это время над Синайским полуостровом, тут же изменили свое направление. Один из них – принимающий – вытянулся, многократно отразился от поверхности Земли и упал точнехонько на Сергея Бахметьева. Другой – выпускающий – уперся прямо вниз, почти под спутником.
Очнулся Сергей в полной темноте, лежа на чем-то холодном и твердом. Он попытался двинуть затекшими ногами и застонал. Недалеко от него раздался ответный тихий стон. С огромным усилием Сергей приподнялся и попытался нащупать стену. Стены не было. Сергей отполз немного в сторону и снова пошарил вокруг себя руками. Никаких результатов. Тогда он попытался на ощупь исследовать пол. Пола тоже не было. То есть то, что было под ним, было не полом. И не цементом. На ощупь это было похоже на дикий камень – шероховатый, с торчащими из него острыми выступами. Сергей встал на четвереньки. Вдыхая странный сухой воздух, наполненный незнакомыми запахами, он сразу понял, что он больше не в здании НКВД.
Рука нащупала небольшой гладкий округлый предмет неправильной формы. Сергей взял его в обе руки и попытался понять, что это такое.
Под его пальцами оказались круглые, слегка овальные отверстия. Это интересно. Так. Под ними, ровно посередине было еще одно отверстие, чуть другой формы. Какой-то геометрический символ? А под нижним отверстием… под нижним отверстием что-то лязгнуло и отвалилось вниз. Сергей взвизгнул и отшвырнул Это в сторону. Потому что Это был череп!
– Пресвятая дева Мария! – только и смог сказать ошарашенный Сергей. Не потому, что он был католиком. Просто знакомые ему восклицания типа «Господи!» или «Боже мой!» несколько вяло передавали обуревавшие его чувства. Правда, эти чувства обуревали его недолго, а потом разом его покинули. Когда он снова пришел в себя, он почувствовал, что кто-то ткнулся ему в коленку.