Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– Ну и что?
– Как что?! Как это что?! Не ожидал от вас такой наивности, – покачал головой Клементий Николаевич.
Дед молчал, опустошая вазочку с грибами и с любопытством поглядывая на спорщиков.
– Наша страна представляет для них угрозу. Они же боятся, что их рабочие последуют нашему примеру и тоже поднимут революционное движение…
Сергей закрыл глаза и отчаянно замотал головой.
– Тогда я чего-то здорово не понимаю, – сказал он. – Советское правительство с самого семнадцатого года спускало баснословные деньги для этого – и ничего! Никакого пожара мировой революции. Может быть, потому, что никаких оснований завидовать нам у них нет. Я думаю, что они наоборот нас жалеют. Так что насчет мирового революционного движения – это вряд ли. Я думаю, – Сергей таинственно понизил голос, – что все будет совсем наоборот. У советской власти явно чего-то не получается.
– Ну, – подумал немного Григорий Иванович, – рабочее движение набирает силу…
– Да ничего оно не набирает, – пробурчал Сергей. – Что они, дураки, что ли? Там самый последний дворник лучше нас живет…
– Но зато справедливость и равенство, коммунистические идеалы! – пылко воскликнула Раиса Кузьминична.
– Давайте-ка за них и выпьем, – легко согласился Сергей, решив, что не стоит слишком уж нажимать. – За то, чтобы социалистические идеалы не слишком отрывались от жизни.
– За социализм! – согласился дед.
Оказалось, что ликер кончился, – в пылу спора его как-то уж очень нервно наливали. Пился он на редкость легко.
– Давайте пойдем ко мне, – великодушно предложил Сергей. – Выберем еще ликерчика. Коллективно. По-социалистически.
– Да-да, – энергично согласился Михаил Андреевич. – И выпьем за социализм.
– За социализм и за чудесные пельмени хозяйки, – предложил Сергей встречный тост. – А то никто не оценил. Хозяйку обидели из-за…
– Из-за Сталина, – вдруг хихикнул Николай Васильевич.
Всем вдруг стало ужасно смешно.
– Маргарита Николаевна! – тоненько смеялся Клементий Николаевич. – Уж вы простите великодушно…
– Иосифа Виссарионовича! – вторил неожиданным басом Коля Смышляев.
Все стали выбираться из-за стола и вдруг ощутили предательскую слабость в ногах.
– Ой, – удивилась Маргарита Николаевна, плюхаясь обратно на диван, – вроде и не пила совсем…
– Это вы готовить устали, – объяснил Сергей.
– Ох и устали! – пожаловалась хозяйка.
Григорий Иванович мужественно держался. Он не готовил праздничный ужин, и ему было трудно объяснить, отчего он тоже вдруг очень устал.
Спотыкаясь и пошатываясь, компания побрела к дверям квартиры номер семь.
– А может, нам уже хватит? – осенило Григория Ивановича.
– Не-ет, – покачал пальцем Клементий Николаевич. – Мы должны выпить за социализм! Или за хозяйку? – задумался он. – Да! Еще были пельмени.
– Значит, нужно две бутылки, – решил Коля Смышляев, который вдруг стал проявлять чудеса сообразительности.
Сергей, посмеиваясь про себя, распахнул дверь своей квартиры, и вся компания застыла в дверях.
– О! Тут все по-новому! – воскликнула пораженная Раиса Кузьминична.
Сергей заметил, что за время ужина в квартире произошли кое-какие изменения. Телевизор уже стоял не на полке, а на длинной тумбочке с затемненным стеклом, на которой красовались еще видеомагнитофон и DVD-плеер. А внутри была большая коллекция фильмов.
Но больше всего соседей заинтересовала барная стойка.
– Как в кино! – восхищенно сказал Смышляев-сын, вертя головой и шелестя пружинками.
– Вот и не верь после этого, что ты американский шпион! – шутливо хлопнул его по спине Николай Васильевич.
– А правда, – поинтересовалась Серафима Петровна, – откуда все это?
– Привез из Японии, – скромно сказал Сергей. – Я полгода читал лекции в токийском университете.
– Ах, какой умница! – восхитилась Маргарита Ивановна.
– Как же вас за границу выпустили? – поинтересовался Николай Васильевич, рассматривая бутылки.
– Японцы сильно приглашали, – пояснил Сергей. – Они там одну компьютерную программу придумали, а как ее использовать, сами не поняли. Ну, а я нашел в ней еще несколько возможностей и им об этом написал. Они меня и пригласили, – совершенно правдиво сказал он. – Потом мы с ними вместе еще пару программ написали. Их до сих пор используют, – похвастался он.
Мужчины с умным видом кивали головой, пока женщины вытаскивали из гнездышка огромную бутылку мартини.
– А что значит «программу писали»? – спросил дед.
Сергей включил компьютер, открыл Excel и стал показывать, как эта замечательная программа сама считает, суммирует, извлекает корни и делает кучу других полезных вещей. Дед громко ахал:
– Эту программу вы сами написали? – спросил он.
Сергей немного подумал и, нисколько не смущаясь, кивнул головой.
Дед встал и торжественно пожал ему руку.
– Гениально! – сказал он. – Теперь я спокоен за моих студентов.
Сергей слегка порозовел, мысленно извинился перед Биллом Гейтсом и предложил тост – за соседей.
Под вино все закуски, включая пельмени, потихоньку перекочевали в квартиру Сергея, и, попивая мартини, все стали смотреть «Властелина Колец» с эффектом долби диджитал. Женщины повизгивали, когда звук раздавался то сбоку от них, то сзади, восхищались вином и диким камнем на стене Сергея и к одиннадцати часам ушли спать в состоянии полного умиротворения и некоторой идеологической дезориентации. На следующий день они рассказывали своим коллегам по кафедре о замечательном стереоэффекте японских телевизоров, вызывая скептические усмешки и советы не болтать лишнего – мол, целее будете. Соседи вспомнили свои вчерашние бунтарские разговоры, но сочли за благо не высказывать вслух новые оппозиционные соображения.
XXIII
Скворцов в это время стоял в пищеблоке и думал, долго ли еще продлится это безобразие – кормить заключенных нормальной едой вместо баланды. В последнее время Селиванов стал вести себя очень странно. Сам злой, как собака, а чего-то боится. И еще – в расстегнутом вороте его гимнастерки он однажды отчетливо увидел крестик! Правда, Селиванов тут же застегнулся, но Скворцов мог голову отдать на отсечение, что крестик был! Конечно, сам товарищ генералиссимус, то есть Генеральный Секретарь ЦК КПСС и как там его еще, почему-то зачастил в их город, но про манную кашу он ничего не говорил!