Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Антонова Елена Ивановна

– Темно, – сказал он. – И нет света.

Неподалеку от него снова раздался стон, на этот раз чуть громче.

– Темно и нет света, – удовлетворенно повторил он, испытывая удовольствие от логики этого изящного построения.

– Где я? – пожелал узнать некто, распростертый на полу. Сергей пополз на голос, по-прежнему не решаясь встать.

– Пока не знаю, – бодро ответил он. – Вы кто?

Судя по всему, распростертый товарищ тоже несколько взбодрился, потому что выдал витиеватую длинную фразу. Суть ее сводилась к тому, что Сергея он узнал и потому рад возможности высказать

ему все, что он о нем думает. Он также сообщил, что близко знаком с его матерью и желает ему множества захватывающих приключений в довольно далеких от дома местах. Сергей слушал, как зачарованный. Однако длинная речь человека, в котором он узнал Скворцова, не прояснила, где он находится, как он тут оказался и почему Скворцов тоже здесь.

Для начала он попытался вспомнить, каким образом он сюда попал. Он точно помнил, что диск не нажимал. Скворцова он встретил в коридоре НКВД. Скорее всего, Скворцов обманом затащил его куда-нибудь в подвал – убийца несостоявшийся, черт бы его побрал.

Хотя в таком случае почему он сам с ним остался? Да еще стонет, причем так старательно, будто ему за это платят.

Скворцов все больше оживал и сразу стал действовать на нервы Сергею.

– Верни меня назад! – заорал он, когда все нецензурные слова кончились. И тут же потребовал, чтобы ему показали, где сейф.

«Чокнулся», – с ужасом подумал Сергей и от страха встал с четверенек.

– И стол! – кричал Скворцов, пытаясь подняться. – С мраморным письменным прибором!

Дался им этот мраморный прибор!

– Что ты с ним будешь здесь делать? – поинтересовался он. – И, кстати, неплохо бы для начала выяснить, где мы.

Скворцов надолго замолчал. Тишина была полной. Раньше Сергей никогда не испытывал такой абсолютной тишины. Как будто мир исчез вместе со звуками. И тишина была космосом, который всасывал в себя и сводил с ума. Сергей начал понимать, почему Скворцову захотелось увидеть сейф и стол, которые он в свое время «умыкнул» из селивановского кабинета. Они были понятными и привычными. Они были Символами Незыблемости Миропорядка и началом Точки Отсчета. Своей собственной Вселенной, раз уж других нет.

Сергею тоже до смерти захотелось, чтобы поблизости вдруг оказалась Точка Отсчета и Символ Незыблемости. Хотя бы в виде пакетика из-под чипсов. Он нажал на диск и привычно зажмурился. Никакого эффекта.

«Спокойно, – подумал Сергей, покрывшись холодным потом. – Наверное, я слишком глубоко под землей. Надо выбраться на поверхность, и все будет хорошо». Он осторожно выпрямился и сделал несколько неуверенных шагов, вытянув руки вперед.

– Стой! Куда? – дернулся Скворцов.

– Да погоди ты, – досадливо отмахнулся Сергей. – Надо хоть приблизительно понять, где мы.

– А ты разве не знаешь? – спросил Скворцов голосом человека, который потерял надежду.

– Пока нет.

– Погоди-погоди, – заволновался Скворцов. – Почему это ты не знаешь? Ты всегда куда-то исчезал, но ведь потом возвращался. Ведь правда? Ведь правда?! – настойчиво повторил он, волнуясь.

– Исчезать-то исчезал, – пробормотал Сергей. – Только немного не так. Не нравится мне все это, – проворчал он себе под нос.

–

Правильно, – согласился Скворцов. – Не так. Совсем не так. Потому что ты без меня исчезал. Слушай, зачем я тебе нужен?

– Нисколько не нужен, – согласился Сергей.

– Ну так верни меня обратно, – воскликнул Скворцов, радуясь, что такая хорошая идея пришла ему в голову. – А уж потом сам как-нибудь потихонечку. Ведь одному легче возвращаться. Ведь легче? Ведь легче?

– Легче, – рассеянно ответил Сергей, наклоняясь, чтобы нащупать, что лежит под ногами. Это был пакет, который он нес в двадцать шестую камеру, – он, видимо, выронил его. – Отправлю, – пообещал он, – когда соображу, как. Понимаешь, – попытался он объяснить. – Раньше я переносился сам. А сейчас – не сам.

– А! – попытался переварить эту мысль Скворцов. – Но ведь это неважно. Главное, чтобы ты выбирался сам. Выбирался сам.

Он начал повторять концы фраз, видимо, чтобы убедить кого-то в безупречной правильности своих суждений.

Тем временем Сергей понял, что если впереди и есть стена, то она очень далеко. Он развернулся на девяносто градусов и пошел в другом направлении. Все это ему категорически не нравилось. Во первых, ходить в кромешной темноте было опасно – можно было пересечь какой-нибудь невидимый луч, провалиться в пропасть, наткнуться на вооруженную охрану и Бог знает что еще. Во вторых, и в главных, он привык надеяться на диск. Если ситуация переставала нравиться, всегда можно было сказать: «Я не играю», – и, как говорил Андрей, «улепетнуть к мамочке». Теперь диск молчал.

Скворцов вдруг испугался, что Бахметьев оставит его одного.

– Если ты уйдешь, – дрожащим голосом заявил он, – я тебя расстреляю.

– Ладно, – согласился Сергей. – Но только если я уйду.

Скворцов порадовался сговорчивости Бахметьева.

Сергей осторожно сел. Он подумал о том, что не стоит удаляться от того места, где он оказался. Может быть, та неведомая сила, которая забросила его сюда, вдруг возьмет да сама по себе и вытащит его обратно. Он снова нажал на диск. И снова безрезультатно.

– Эй, – встревожено окликнул его Скворцов. – Ты чего никуда не идешь?

– Думаю, – раздраженно сказал Сергей. – Сам сказал – стоять! Вот и стою.

– А по-моему, ты сидишь! – неуверенно ответил Скворцов.

– А вдруг у меня под ногами пропасть!

Скворцов взвизгнул и тоже осторожно сел, не выпуская пистолета из рук.

– У меня есть спички, – вспомнил Скворцов.

– Что же ты молчал? – обрадовался Сергей. – Зажигай!

Скворцов вынул из кармана коробок спичек и вдруг засомневался.

– А вдруг нас увидят?

– Кто? – оторопел Сергей. – Здесь вроде нет никого. Зажигай давай, не бойся.

Скворцов чиркнул дрожащими руками. Спичка зажглась, но сломалась, и горящая головка спикировала на пол.

– И что вы все нервные такие?! – возмутился Сергей. – Дай сюда. Здесь тебе магазинов нет, спички беречь надо.

Скворцов беспрекословно протянул ему коробок. Сергей потряс

его, – спичек было меньше половины. Он осторожно зажег спичку, и они попытались осмотреться.