Неистовый рыцарь
Шрифт:
— Я попрошу у вас прощения при всех, поклянусь во всем вам подчиняться и заставлю всех жителей острова признать в вас хозяина.
— Все это хорошо, — сказал он, сохраняя суровость тона, — а что еще?
— Что угодно.
— Все, что я пожелаю?
Она отвела глаза и только кивнула.
— Что именно?
— Буду спать рядом с тобой…
— Аякс нередко спал со мной. Мне требуется больше.
— Спать с тобой…
— Нельзя ли уточнить?
Аллора стиснула зубы, глаза ее сверкнули.
— Я буду любить вас, милорд. Я воспользуюсь всем, чему научилась
Видит Бог, это было искушение в чистом виде! Все его тело горело от такого страстного желания, какого он еще никогда не испытывал. Желание было невыносимым, грозило сжечь его дотла. Ему мучительно хотелось немедленно сжать ее в объятиях, но само желание разозлило его еще больше.
Он медленно покачал головой.
— Когда-то этого было достаточно, — сказал он и отошел к кровати, чтобы взглянуть на спящую дочь. — Но не сейчас. Ты сбежала от меня в Лондоне. Ты закрыла ворота крепости, не желая впустить меня. Мне даже кажется, тыне хотела, чтобы я узнал, что стал отцом. И сегодня утром ты попыталась снова сбежать от меня.
— Ты не понимаешь! — воскликнула она. — Я должна была сделать то, что сделала…
— Ну разумеется, леди, вас заставили выйти за меня замуж. Но совсем не обязательно было следовать за своим дядей и поплатиться за это жизнью отца…
Она всхлипнула и зажала рот рукой, чтобы подавить рыдания. Но тут же гордо подняла голову.
— Ты убил моего отца, а если даже не ты, то твой нормандский король, великий покоритель всего мира. Ведь у норманнов принято убивать людей, если они не подчиняются, — и дело с концом!
— Леди, я восхищался вашим отцом, и я его не убивал. Когда его убили, я был по другую сторону Канала. А погиб он из-за того, что твой безрассудный дядюшка не желает ни с кем договариваться и эгоистично руководствуется только собственными интересами. Ты и сама знаешь, что я говорю правду. Я искренне сожалею о смерти вашего отца и всем сердцем сочувствую вам, леди.
— У тебя нет сердца! — сердито воскликнула она со слезами на глазах.
Он с сомнением приподнял бровь.
— Ты стояла рядом со мной у алтаря и перед лицом Господа произносила слова нашей клятвы хотя уже тогда не собиралась соблюдать ее. Мне кажется, я очень доходчиво объяснил тебе с самого начала, что если мы поженимся, то это будет настоящий, полноценный брак. Я никогда тебя не принуждал, не причинял тебе зла и не стремился сбежать от тебя или стащить твоего ребенка. Это вы, миледи, совершили все эти неблаговидные поступки.
— Ты не хочешь понять…
— Конечно, у всех нас были свои соображения, оправдывающие наши поступки. И мне жаль тебя, Аллора, потому что ты заплатила за жизнь Роберта жизнью своего отца, мне искренне жаль. Но теперь это ничего не меняет, потому что после смерти отца ты сама сделала выбор и решила воевать со мной.
— Ты не смеешь так поступить со мной! — воскликнула она и, забыв о чувстве собственного достоинства, подбежала к нему и в отчаянии и ярости замолотила ему в грудь на удивление сильными и крепкими кулачками и даже нанесла
Брет выругался и, зажав ногами ее щиколотку швырнул жену поперек кровати. Навалившись на нее, он схватил ее руки за запястья и крепко прижал к кровати головой, лишив ее возможности буйствовать. Из глаз Аллоры хлынули слезы. Он заколебался. Ему так захотелось забыть все обиды между ними и все, что она натворила, зарыться лицом в ее душистые волосы и позволить своему гневу сгореть дотла в огне страстного желания. Все могло быть так просто…
Но она сделала свой выбор. И об этом нельзя забывать. Ребенок вдруг шевельнулся на кровати, и они оба насторожились.
Аллора снова взглянула в глаза Брета.
— Ты не можешь разлучить меня с дочерью! — прошептала она.
Он встал и, не разжимая рук, поднял ее вместе с собой.
— Ошибаешься, могу. Вот увидишь, любовь моя, — устало сказал он и, подхватив ее на руки, вынес из комнаты.
Глава 18
Аллора растерялась. Она ожидала его гнева, допуская даже, что он не пожелает иметь с ней ничего общего. Но ей и в голову не приходило, что он решится отобрать у нее дитя.
Сейчас она не могла бы с уверенностью сказать, что причиняло ей большую боль: безразличие к ней или то, что он разлучил ее с дочерью. Он держал Аллору на руках, но, как видно, прикосновение к ней не могло больше растопить лед его взгляда или смягчить его тон, когда он обращался к ней. У нее же, наоборот, его прикосновение разбудило сладкие ощущения, которые дремали с тех пор, как он прикасался к ней в последний раз.
Если даже у него и возникали какие-то чувства, то они тонули в гневе и ненависти, которые он к ней испытывал. И на руки он взял ее только для того, чтобы выдворить вон из комнаты. Из его комнаты, из хозяйских покоев.
Он нес ее, словно мешок зерна, небрежно переложив вес с одной руки на другую, чтобы открыть дверь. Аллоре пришлось прижаться к нему. Сдерживая слезы, она тихо внушала ему:
— Сэр, перед вами сегодня капитулировал гордый народ, и ваш поступок едва ли добавит вам популярности среди этих людей.
— Миледи, это убедит всех в том, что я не намерен в дальнейшем терпеть неподчинение от кого бы то ни было.
— Остановись, прошу тебя! Я пойду сама. Не хочу, чтобы люди бросились защищать меня и навлекли на себя твой гнев!
Он сразу отпустил ее. Она тяжело дышала, глядя в ледяную синеву его глаз. Взгляд его предостерегал от каких-либо безрассудных действий. Она не слышала ничьих шагов, Брет вдруг кивнул головой и сказал:
— Этьен, будь любезен, сопроводи леди в северную башню. Позаботься, чтобы у нее было все, что требуется, поскольку ей не придется покидать башню.
— Слушаюсь, милорд. — Этьен вежливо и, как ей показалось, с сочувствием поклонился ей.
Она закусила губу, чтобы не расплакаться. Слезами не поможешь! Сердце Брета навсегда для нее закрыто, и ничто не могло изменить его решения. Ей надо собраться с мыслями. Он отсылает ее в башню, но ведь не за пределы крепости.