Неизменная любовь

Горышина Ольга

— Как я смотрела на него?

— А так… — пробурчал Дима чуть тише. — Если у тебя нет парня, я не хочу, чтобы им стал Шилов.

Я вообще уже ничего не понимала. Что эта дура Инна написала от моего имени в этой записке?

— Дай сюда записку!

Я почти залезла рукой ему в карман, но Дима успел отпрянуть.

— Ты не хочешь этого читать. Малинина дура, но только не надо бить ее еще раз. И с Шиловым не надо встречаться. Он и так уже перетрахал полшколы.

Здравствуйте, я ваша тетя… Точно в школу

хожу не я!

— Слушай, я пойду. У меня собака замерзнет.

Дима промолчал, и я потянула собаку прочь от школы. Но за углом Димка все-таки догнал нас.

— Яна, может погуляем, раз вышли? — из его рта на морозе пар валил так, будто он задымил сразу целую пачку. — Тебя когда домой ждут?

— Моих нет. Могу хоть до поздна гулять, — зачем-то брякнула я. Точно ведь не подумав!

Конечно, Березов, Инна, Шилов… На мысли о Димке не осталось места. Голова-то не резиновая!

Мы гуляли, пока не начал отваливаться нос. У нас. Собака-то давно уже поджимала лапы. В парадной снова дверь сломана. Я остановилась.

— Слушай, зайди со мной, а то у нас бомжи бывает сидят на батареях.

Дима кивнул. Зашли. Поднялись на второй этаж. Остановились.

— Ты пешком? Высоко?

— Седьмой этаж.

— А чего не на лифте тогда?

— А ты зачем-то пешком пошел…

— Ты приглашаешь?

Я вздрогнула.

— Нет.

Дима опустил глаза, но быстро вскинул.

— Тогда постой тут со мной. Я малость погреюсь и почапаю домой.

Бедная колли улеглась на холодный пол, а я привалилась к стене и расстегнула дубленку.

— Янка! — Димка сделал ко мне шаг. — Будь моей девушкой. Я лучше Шилова целуюсь.

— Честно, что ли? — хотела рассмеяться я.

Вместо ответа Димка схватил меня за талию и впечатал голову в стену — его губы сомкнулись на моих, я даже ахнуть не успела. А потом все же ахнула, когда он стиснул озябшими без перчаток пальцами мне грудь.

— Согреешь?

Пальцы переместились под свитер, под майку, дернули вверх резинку лифчика.

— Димка, пусти… — я пискнула и снова отдала ему губы. Уже, наверное, даже по доброй воли. Не знаю, как целовался Шилов, но поцелуй Димки был намного лучше того пьяного идиота из клуба.

— Пошли к тебе? — прошептал он мне в губы, когда я подняла руки ему к шее.

— Зачем? — сегодня тупость во мне главенствовала над другими составляющими моей личности.

— Трахнемся. Зачем еще? И ты по-настоящему станешь моей девушкой.

Я уперлась ему в грудь.

— Да пошел ты!

Он сунул коленку мне между ног, чтобы я не смогла ударить его.

— Почему?

Теперь тупил он.

— Я не хочу.

— Почему? Типа, самая крутая в классе и у тебя должен быть самый крутой парень?

— Нет, — мне не хотелось его обижать. — Мне просто вообще этого не хочется пока.

— Врешь! У тебя все уже на месте, — он снова тискал мне грудь. — Давно пора завести парня. Или родителей боишься?

— Никого я не боюсь. Пусти меня, кретин!

— Почему это я кретин? Ты сама со мной целовалась.

Он крепко держал меня у стены. Собака преспокойно лежала на полу. Охрана фигова! Мне закричать, что ли, надо? Пока я отталкивала придурка от себя молча, не прибегая к тайному оружию: бить можно не только коленкой. Одну одноклассницу я избила. Теперь еще не хватало другого одноклассника отколотить. Сейчас сам отстанет. Или кто-нибудь наконец зайдет в парадную. Еще не ночь. Суббота. Неужели все дома сидят? Так «Поле чудес» вчера показывали, а больше смотреть по телеку нечего!

— Дима, я не хочу. Пусти! А то ударю!

— Так я не девка, дам сдачи.

И он сильнее прижал меня к стене, но поцеловать не успел.

— А-ну отошел от нее! Живо!

Хорошо, что он не отошел, а то я бы рухнула.

— Дядь, шли бы вы дальше по своим делам. Не лезьте в наши. По-хорошему прошу.

Я так и не смогла открыть рот…

— Ты меня плохо понял, Дима? Так тебя, кажется, зовут?

Пауза. Секундная.

— Он заряжен. Я стреляю без промаха. И не по ногам, а чуть выше.

Руки исчезли. Я собралась и не упала. На Димке лица не было. Он впервые видел дуло пистолета, смотрящее на него не с экрана телевизора.

— Дима, не бойся. Это мой дядя. Но ты лучше уходи.

Бедняга кивнул и начал спускаться. Медленно. Прямо на дуло пистолета. Прижался спиной к перилам и чуть ли не съехал по ним, а потом упал на четвереньки. Это Березов его так пнул. Хорошо, что не ударил больше. Дверь снова не хлопнула. Она была заложена камнем. Домофон-то не работал. Как и мой мозг.

— Я не вовремя?

Березов поднимался ко мне с пистолетом в руке. Я стояла у стены в полузадранном свитере. Березов одернул его, и я почувствовала у щеки холодный ствол.

— Чему я тебя учил: достала пистолет, стреляй.

— Он мой одноклассник, — прохрипела я. — Я бы с ним договорилась по-хорошему.

— Я видел, до чего ты с ним договорилась! Спрашиваю еще раз, помешал?

Глаза в глаза. Какие же синие у него глаза. Точно бушующее море.

— Убери пистолет. Пожалуйста.

Он просто опустил руку, и я присела, чтобы поднять упавший с головы берет. На полу валялась записка. Я протянула руку и тут же отдернула, потому что Березов наступил на листок и сам поднял его.

— Это не твой почерк, — сказал он.

— Не мой. Ее писала Инна. Она мстит мне. За то, что я ее отлупила за тебя.

Лицо Березова оставалось каменным. Что же там в записке?

— А откуда он знает, что ты одна дома?

— С чего ты решил, что знает? Он не знал. Мы с собакой гуляли, и я ему сказала, что родители уехали.