Неизменная любовь
Шрифт:
— Ты же оделся без душа… — почти смеялась я. — Не порядок!
От него не пахло потом, на нем был дезодорант. Душ не принял из-за боязни потревожить мой сон. Заботливый мальчик. Такой милый… Мягкий снаружи и твердый внутри. Да, когда он внутри, он как сталь, а потом снова сжимается под моим пристальным взглядом, будто его владельцу стыдно за содеянное.
— Я хотел просто уйти, — прошептал Паясо, горбя красивую спину на краю кровати, пока я лежала поверх одеяла абсолютно голой. Так я и не одевалась еще! — Потом решил, что это некрасиво. Не подумайте только, что я хотел вас обидеть. Просто испугался, что вы решите меня подвести и опоздаете к подруге…
— Паясо,
Он перехватил мою руку и припал к ладони губами. И языком. Щекотно и чертовски приятно.
— Иди в душ первым, а я приготовлю нам завтрак. Хочешь яйцо в мешочек?
— Можно глазунью?
— Конечно.
Вот везет же мне на любителей глазуньи: муж такой, сын такой и любовника выбрала такого же… А я ведь умею жарить не только яичницу!
— Паясо, у меня действительно есть время, чтобы подкинуть тебя. Ну… Хотя бы до поезда.
— Не надо, сеньора. Я машину поймаю, так быстрее и надежнее выйдет.
— Ну, как знаешь… Ты все сам знаешь…
Я еще раз провела рукой по мягкой щеке и сжала пальцы в кулак. Все, это была последняя ласка. Если и будет прощальный поцелуй, то короткий. Даже не в губы, а вот в эту щечку, все еще горящую стыдливым румянцем. Не за шуры-муры с незнакомой замужней бабой, а за розу, конечно.
Паясо ушел в душ, и я сварила две чашечки кофе. Терпеть не могу Нескафе, но кофемашина принимает лишь его, а мое тело требует хоть какого-то кофеина, чтобы вылезти из амебного состояния. Все, отпуск закончился. Начинается неделя строгого контроля за словами, делами и дурацкими улыбками. Алла — баба, она может просечь мою ненормальность на раз-два. Закладывать мужу не станет, конечно, но, но, но… Я хочу оставаться в ее глазах идеальной женой! В своих собственных, увы, остаться такой уже не получится. И придется приложить немало усилий, чтобы Славкины глаза ничего не увидели!
Как и сейчас, чтобы удержать градус прощания ниже нуля по Цельсию. Да, уже мороз по коже, и губы трясутся. Потому и молчу. Чтобы не сорваться… И чего же так тяжело? Он тоже молчит… И смотрит в сторону. Тяготится этой минутой еще больше моего. Ему что — галочку поставил. Ну какой двадцатилетний не желает поиметь сорокалетнюю девку. Не хочу говорить бабу или тетку… Вот сейчас — не хочу. А хочу плакать.
Как же тяжело не улыбнуться — каменное лицо, напускное безразличие. А чего я жалею? Что расстаюсь с этим мальчишкой? Что эти две сумасшедшие ночи останутся лишь на задворках памяти? Или чего-то более серьезного — возвращения в свое колесо, в привычный мир, к проблемам, которые не исчезли по мановению волшебной палочки. Паясо не волшебник. Волшебство нам подарил Господин Великий Случай. На целых две ночи!
Перед домом пусто. Абсолютно. Ни одного жаворонка или любителя поплавать в пустом море. Не ночном!
— Удачи!
Да, наверное, больше ничего и не надо говорить. Нейтральное прощание — Гуд Лак. Уж мне удача точно понадобится, чтобы, пережив неделю с подругой, суметь непринужденно улыбнуться мужу.
Однако Паясо, точно из чувства ревности, говорит вдруг по-испански «Адьос» и впервые не добавляет «Сеньора». Поворачивается ко мне спиной и идет к дороге. Рюкзак на его спине почти не качается — такой он тяжелый. Зато в него уместилось все, что нужно его владельцу для свободной жизни. А моя свобода уместилась бы в рюкзак? Нет, только в чемодан. На колесиках! У меня много барахла? Значит, надо выкинуть половину. Ненужные вещи — мой курортный роман, который я постараюсь забыть за ненадобностью — все, до последнего поцелуя, которого не было. Даже рук друг другу не пожали. Но это выглядело бы глупо. Ну вот совсем глупо…
Хотя все, что со мной случилось здесь — глупость. Ошибка? Нет. Просто глупость. Может, я так и не повзрослела? И это зажглась тревожная кнопка: Яночка, миленькая, в другой раз думай, пожалуйста, головой, а потом уже только делай. Знаю, знаю… Но как же это нелегко! Открыть машину, сесть в нее и уехать… Подальше от места и минуты, где и когда тебе было хорошо. Хорошо без всяких «но».
Тяжело? Нет, Яночка, легко! Ты едешь туда, где тебя ждут. А здесь тебя уже забыли. Ну или приготовились засунуть в самый дальний уголок памяти, чтобы потом по пьяни — когда-нибудь Паясо же начнет пить по-человечески — рассказать приятелям или приятельницам, как встретил однажды шизофреничную русскую тетку. Главное, мне не вспоминать этого клоуна ни по-трезвому, ни по-пьяному.
— Ну что, подруга, пьем? — вместо приветствия выдала Алла.
— Ага, прямо за рулем!
За рулем я смотрела на свои руки, вернее на правую с кольцом. С удовольствием бы спрятала ее на ручку переключения передач, если бы машине не была автоматом. Золото било в глаза сильнее солнца. Лучше смотреть на дорогу. Грустные глаза — за темными стеклами. За окнами — чужая земля. В машине — моя подруга, которая за столько лет не узнала ни одной моей тайны. Если только про уроки вождения! И не стоит начинать. Уж точно не с этой тайны! Семь дней…
Семь дней мы будем жрать, пить, загорать, купаться и… Говорить я не буду, только слушать. Короче, все как планировалось. Никаких изменений в распорядке дня и недели. Да здравствует настоящий отпуск! Не в нашем отечестве.
Глава 5 "Маленький воришка"
Пить мы решили вечером. Как все нормальные люди, а не как две ненормальные алкоголички.
— Вино, шампанское?
Первым делом Алла залезла в холодильник. Она уже была здесь в прошлом году и быстро апгрейднула себя с роли гостьи на… Роль сестры, будет куда безобиднее так сказать. А то выдала как-то, что чувствует себя у меня в гостях бедной родственницей. Хорошо еще не приживалкой. Впрочем, после третьей рюмки коньяка Алла всегда говорит странные вещи.
— Слушай, Ян, — обернулась она ко мне с улыбкой. — Точно к свиданию с мужиком приготовилась, а не к встрече с собутыльницей. Еще и цветок на столе… Как в лучших домах Парижа!
Мне с трудом удалось улыбнуться и открыть рот для ответа:
— Ну так, кто ж тебя еще на свидание пригласит, кроме меня?!
Она не должна обидеться. Она выдала это первой. Пусть и много лет тому назад: «Ну и зачем мне парень, когда у меня есть ты…» Ну, а дальше, как помните, было про «кто платит»…
— Ал, здесь надо пить вино и каву. А розу я сорвала у соседей… — Боже, как же хорошо я научилась врать! — Цветок обломился. Решила, ну чего добру пропадать… Давай, бери салат, если хочешь поесть, или фрукты. И пошли уже на пляж.
— В самое пекло?
— Нет, будем ночи ждать! Кто-то хочет шоколадный загар за семь дней получить. Давай, давай… Еще надо в аптеку забежать за солнцезащитным кремом.
Аптека через дорогу. И дорогу мы переходили в том самом месте, где ее утром перебежал Паясо. Да, блин… Я теперь каждую песчинку на пляже стану, что ли, ассоциировать с этим малолетним идиотом?
— Ну и цены у них! — ахнула в голос Алла.
Я держала в руках два тюбика с кремом, не в силах выбрать фирму или объем. Прямо как про тех раков по пять и по три рубля. В голове так и гудел голос Жванецкого: