Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?

Нефедова Татьяна

Рисунок 3.5.4. Плотность населения (чел. на 1 кв. км) и количество частного скота (голов на 100 сельских жителей) в Нечерноземной зоне (А) и южной половине Европейской России (Б), 1990 и 2000

Рассчитано по данным региональных статистических сборников.

Однако следует различать социологические и географические методы исследования. Нисколько не оспаривая результаты социологов, мы лишь констатируем, что при переходе от отдельных хозяйств к их совокупности в селах, районах и т. п. на результаты их деятельности помимо человеческого капитала начинают оказывать влияние множество других факторов, включая и инфраструктурную обустроенность сельской местности.

Депопуляция и обустройство взаимосвязаны. Отсутствие дорог и распад сельской инфраструктуры (закрытие школ, клубов и т. п.) усиливало деградацию нежизнеспособных поселений и давало дополнительные стимулы оттока населения. В то же время уменьшение населения отбивало у властей всякие стимулы обустройства местности.

Наша необустроенность не есть результат какой-то особой бедности. Здесь сошлись, с одной стороны, бытовая непритязательность и терпение населения, а с другой – система приоритеров власти, для которой насущные нужды населения были на последнем месте.

Данные о плотности автодорог хорошо отражают степень включенности тех или иных территорий в экономическое пространство и во многом коррелируют с плотностью сельского населения. Первое место занимает Московская область, где плотность дорожной сети (325 км на на 1000 кв. км территории) сопоставима с некоторыми восточно-европейскими странами. Немногим уступает ей Калининградская область. Сравнительно неплохо (более 200 км на 1000 кв. км территории) обустроены области Центрального Черноземья и Чувашия. А в регионах Поволжья эти показатели опускаются до значений менее 100 км, на востоке и севере страны они менее 20 км. Все это означает почти полную изолированность огромных территорий, население которых, даже если бы и захотело, не может вести товарное хозяйство. Достаточно сказать, что треть всех населенных пунктов до сих пор не имеет связи по дорогам с твердым покрытием с сетью путей сообщения общего пользования (Сельскохозяйственная деятельность 2003:165).

Как и плотность населения, плотность автодорог зависит от степени удаленности от больших городов. В России с ее огромными пространствами и относительно редкой сетью крупных поселений близость города почти всегда означает и лучшую обеспеченность дорогами, и более высокий уровень газификации жилья, наличие водопровода, канализации, да и в целом лучшее состояние жилья (табл. 3.5.1), наличие самых элементарных товаров и услуг. Глубинку же отличают не только депопуляция, но и малодоступность, замкнутость связей, что во многом способствует социальной апатии.

Таблица 3.5.1.

Состояние жилых домов в селах Курской области, 2002, % от числа опрошенных

Источник: Клюев, Яковенко 2005: 378.

Различия в состоянии крупных и средних предприятий

Предприятия активнее адаптируются к новым условиям на юге и в пригородах. Половина Европейской России и две трети Нечерноземья – это пустоши или будущие пустоши, а немереные российские пространства оборачиваются узостью пространства обжитого.

Несмотря на универсальность разрабатываемых в Москве экономических реформ, одни и те же действия властей в разных районах приводят к совершенно разным последствиям для агропредприятий (см.: Нефедова 2000; Нефедова 2003а: Нефедова 2003В). И виноваты в этом не только руководители. Различия в состоянии предприятий, да и различия между их руководителями не случайны и имеют определенные географические закономерности. Лучше всего адаптируются к новым условиям предприятия южных равнинных регионов. В советское время центрально-черноземные и равнинные северо-кавказские колхозы, сохранившие трудовые ресурсы, положительно отзывались даже на небольшие вложения приростом продуктивности и общего производства, в то время как на большей части Нечерноземья (кроме пригородов) огромные средства «закапывались в землю» впустую. Сейчас на юге особенно прибыльно зерновое производство, которое активно расширяется, иногда за счет уменьшения доли убыточного животноводства, и все больше привлекает внимание инвесторов. Иное дело – горные районы. Во многих кавказских республиках колхозы в горах при дефиците пахотных земель могли существовать только на дотациях и дополнительно выделяемых для них землях на равнинах. Вся эта система рухнула в 1990-е годы, и сельские горные районы чаще всего представляют собой очаги тяжелой экономической депрессии, усиленной аграрным перенаселением.

Коллективные предприятия вблизи крупных городов также чувствуют себя лучше. Они и прежде резко отличались от хозяйств, находящихся на периферии регионов, а в современных кризисных условиях именно на них держится и снабжение городов, и пищевая промышленность. На другом полюсе – российская периферия. Долгие годы партийные органы заставляли колхозы распахивать огромные площади в маргинальных северных и засушливых районах или в глубинных районах Нечерноземья, откуда растущие города выкачали сельское население.

Как только принуждение исчезло, а поток дотаций ослаб, началось сжатие освоенного пространства. Периферийные сельские зоны, где сеть сельских поселений уже основательно прорядилась, являют собой образцы типичного экономического «опустынивания»: поля заброшены и зарастают лесом, остатки техники ржавеют на краю сел, фермы разрушены. Половина сегодняшней Европейской России и две трети Нечерноземья – это пустоши или будущие пустоши, а немереные российские пространства оборачиваются узостью пространства обжитого.

Зато сельские «острова» вокруг городов застраиваются и расширяются. Именно здесь концентрируются наиболее рентабельные агропредприятия, снабжающие города продовольствием. Таким образом, современный кризис общественного аграрного сектора привел российское сельское хозяйство в приблизительное соответствие с реальным расселением и его рыночным потенциалом. Проблема только в том, как устоять бывшим колхозам и совхозам под натиском российской субурбанизации и бесконтрольного захвата разными организациями дорогих пригородных земель (см. раздел 5.6). Ведь в экономической пустыне глубинки агропредприятия, особенно крупные, как правило, выжить не смогут.

О влиянии городов на результаты деятельности агропредприятий писалось неоднократно (Иоффе 1990; Нефедова, Иоффе 2001; Нефедова 20036). Дело здесь не только в формировании пригородной специализации сельского хозяйства. По мере удаления от крупных городов наблюдается резкое падение уровня концентрации массового, повсеместного производства (производства зерновых, молока), продуктивности земли и скота, эффективности хозяйствования. А это и невыплаты зарплат, и изменение отношений с индивидуальными хозяйствами. Крупные предприятия в Нечерноземье устойчивее не только вокруг региональных столиц, но и вблизи любого большого города. При этом влияние городов тем сильнее, чем крупнее центр. В южных районах такой зависимости результатов деятельности агропредприятий от городов нет. Почти сплошному аграрному освоению благодатного юга больше отвечают не столько крупные города, сколько равномерная сеть малых местных центров. Однако в засушливых районах влияние крупных городов более заметно.

Таким образом, географическое разнообразие товарности и специализации крупных предприятий задают следующие факторы: 1) широтные и локальные различия природных условий, 2) положение по отношению к крупным городам.

В результате еще до 1990-х годов произошло сильное расслоение общественного производства по результатам деятельности, которое в 1990-х только усилилось. На территории Европейской части России можно выделить ареалы наиболее устойчивого его развития и сильной, а порой безнадежной депрессии (см. подробнее: Нефедова 20036: 135–142: а также раздел 4.1). Различия в состоянии предприятий влияют на географические различия в уровне безработицы на селе. В ООН критическим уровнем сельской безработицы считают 10 %. У 9 из каждых 10 регионов России в 1999 году он был превышен, а в 19 регионах составлял 20 % и больше. Что это за регионы? Лидер по безработице – Ингушетия (59 %) в0 многом из-за чеченских беженцев. От Ингушетии не очень отстают и соседние республики Северного Кавказа: Кабардино-Балкария – 45 %, Дагестан – 42 %, Карачаево-Черкесия – 34 % (Состояние 2000:14). Это значит, что индивидуальное хозяйство там стало главным. Вторая группа регионов с высокой безработицей на селе – аграрные и аграрно-индустриальные, экономика которых особенно сильно пострадала от кризиса. Это Псковская и Пензенская области (до трети экономически активного сельского населения не имеет работы), Калининградская (36 % безработных). Из южных – Ростовская и Волгоградская – соответственно 28 % и 23 %. Третья группа – восточные районы, в том числе дотационные национальные республики: Тыва, Бурятия, Алтай, Якутия – там от четверти до трети безработных. Сюда же попадают и некоторые российские области – Сахалинская, Читинская, Омская. А на другом полюсе – Белгородская область, где уровень сельской безработицы не поднимался выше 5 %.

Проблемы недостатка рабочих мест в селах остры не только там, где развалились предприятия, но и на территориях с относительно успешным и выходящим из кризиса коллективным сектором. Например, на относительно плотно заселенном юге. Современные рыночные процессы в агросекторе приводят к выталкиванию населения из общественной трудовой сферы. В советские годы недоурбанизированность многих районов юга была незаметна, так как значительную часть трудоспособного населения больших поселений поглощали огромные колхозы с мощным животноводством, которое, хотя и было убыточно, существовало отчасти и ради того, чтобы занять людей. Сейчас здесь происходят передел собственности и переход на более рентабельное растениеводство (см. разделы 2.2 и 5.6). Роль зернового хозяйства усиливается, но оно требует не так много работников. И вот тут перенаселенность сельской местности юга при аграрной моноспециализации и неразвитости сферы услуг стала особенно заметной. Если на предприятие приходит инвестор или фермеры, то множество людей теряют работу и оказываются вынужденными выживать с помощью личного подсобного хозяйства. Для многих старых руководителей крупных хозяйств фактор занятости населения является одним из основных при сохранении убыточного, часто больного скота, что заметно тормозит модернизацию производства.

Ресурсный потенциал хозяйств населения и его типы

Социально-демографический потенциал сельской местности максимален на Северном Кавказе, в Московской, Ленинградской и Калининградской областях. Но он не совпадает с географией земельных ресурсов и ресурсов предприятий. По их сочетанию нами выделены семь региональных типов ресурсного потенциала частного хозяйства.

Большая роль географических факторов и ограничений в развитии частного сельского хозяйства побудила нас попытаться выявить пространственные различия в его потенциале на основе оценки совокупности разных ресурсов. Хотя такой подход, безусловно, не может ответить на все вопросы, связанные с причинами различий в экономической активности людей и перспективами частного хозяйства, он позволяет хотя бы увидеть основные региональные различия.

Демографические ресурсы являются одними из ключевых. Качество человеческого капитала зависит, как было показано в разделе 3.1, от степени депопуляции сельского населения и его демографической структуры. Для выявления регионов, активно отдававших свое население, и, наоборот, районов, увеличивших его, использовались показатели динамики сельского населения за 1959–1990 годы. Поскольку в 1990-х годах тренды миграций резко изменились и эти изменения еще не завершены, динамика сельского населения за 1990–2002 годы рассматривалась отдельно, а общий индекс динамики конструировался как среднее из двух рядов. Вторым показателем демографических ресурсов послужил показатель доли населения старше трудоспособного (по официальным критериям) возраста. Именно он наилучшим образом отражает постарение населения и потерю им трудового потенциала. Комплексным показателем не только количества человеческого капитала, но во многом и его качества можно считать данные о плотности сельского населения, которая отражает в определенной мере и результаты депопуляции, и степень освоенности территории (см. раздел 3.1). Последнее крайне важно для любого вида хозяйствования.

Все показатели были переведены в баллы по пятибальной системе на основе нормального распределения данных, а затем мы получили среднее значение баллов.

Рисунок 3.5.5 показывает распределение социально-демографического потенциала по регионам России. Он максимален на Кубани и в республиках Северного Кавказа.

Рисунок 3.5.5. Социально-демографический потенциал сельской местности, 2002, баллов

На остальной территории можно выделить три ареала его концентрации. Первый тянется широкой полосой от равнинного Северного Кавказа через Нижнее Поволжье к Южному Уралу, захватывая национальные республики. Второй ареал раздроблен и представлен тремя изолированными регионами: Московской и Ленинградской областями, а также Калининградской областью. И наконец, третий ареал – это обширная восточная и отчасти северная зона России, которая долгие годы стягивала молодое и активное население, в том числе и в сельскую местность. Однако наметившиеся в 1990-х годах тенденции обратного перетока населения в западные и южные регионы будет способствовать постепенному таянию накопленного здесь человеческого потенциала, особенно в сельских районах со сложными природными условиями.

К земельным ресурсам индивидуальные хозяйства не очень требовательны (см. раздел 3.2), однако им необходимы дополнительные земли для выпаса скота, а в северных районах – для сенокосов. Расширение частного землепользования во многом связано со сжатием общественного. Для выявления потенциальных возможностей такого расширения был использован показатель динамики посевной площади крупных и средних агропредприятий, отражающий масштабы забрасывания полей. Этот показатель косвенным образом говорит и о состоянии общественного сектора, с которым так же тесно связана степень развития индивидуального хозяйства.

Крепкая связка коллективных и частных предприятий особенно важна при развитии частного животноводства. Зерновая специализация является очень хорошим индикатором возможностей помощи предприятий сельским жителям. Выявление зерновых и незерновых районов во многом отражает в современных условиях (когда зерно уже не заставляют по разнарядке сеять на севере) и природные предпосылки сельскохозяйственной деятельности. В маргинальных природных районах, откуда «ушли» зерновые культуры, сельское хозяйство жителей часто проигрывает в конкуренции с несельскохозяйственными ресурсами (см. предыдущий раздел). Оба показателя (динамика посевных площадей крупных предприятий и производства зерна на одного сельского жителя) были также переведены нами в баллы и суммировались. На рисунке 3.5.6 выделяется вся южная половина России с особенно большим резервом таких ресурсов в Среднем Поволжье.

На севере и востоке темнеют лишь отдельные пятна – это регионы с наибольшими потерями пахотных земель.

Эти показатели очень просты, вполне доступны и могут быть найдены в статистических справочниках по регионам России и даже по отдельным административным районам внутри регионов. По сочетанию социально-демографических, земельных и кормовых ресурсов индивидуальных хозяйств выделены семь типов регионов (рис. 3.5–7) – характеризующихся разными перспективами выживания и развития частного хозяйства.

Тип 1 характерен для регионов с низким демографическим потенциалом и слабой помощью предприятий. Это север и северо-запад Нечерноземья. Те хозяйства, что здесь еще теплятся, с постепенным умиранием стариков и отъездом молодежи в города исчезнут. Большинство колхозов и совхозов тут практически не функционирует. Вся эта территория, лишенная ресурсов частного хозяйства, обречена на запустение и будет зарастать лесом.

Рисунок 3.5.6. Земельные ресурсы и ресурсы предприятий для хозяйства населения, 2002, баллов

Рисунок 3.5.7. Типы регионов по сочетанию ресурсов хозяйств сельского населения

Тип 2 – это также регионы с низким демографическим потенциалом, во многом с разложившейся сельской средой, но там предприятия хоть как-то поддерживают население. И пока они живы, будут существовать и хозяйства населения.

Тип 3 представлен в основном северными и восточными районами, которые успели накопить до 1990 года человеческий капитал благодаря высоким зарплатам, так называемым северным коэффициентам, привлекавшим молодых мигрантов. Поскольку большая часть агропредприятий в этих районах в годы кризиса рухнула, перспективы сельской местности здесь неутешительны: сельское население – кроме коренных народностей – будет стремиться или переехать в ближайшие города или уехать совсем.

Тип 4 можно охарактеризовать как переходный. Он представлен отдельными регионами на восточных окраинах Европейской России и в Сибири и воплотил в себе проблемы второго и третьего типа.

Тип 5 характеризуется высоким демографическим потенциалом. Это в основном этнически нерусские регионы Северного Кавказа и Среднего Поволжья, с повышенной рождаемостью и задержанными процессами урбанизации, со сравнительно большой плотностью населения в сельской местности. Крупные предприятия здесь также преимущественно развалились, но мощный демографический ресурс и традиции поддерживают крепкие индивидуальные хозяйства. Главной проблемой на Юге становится недостаток земли, что выталкивает население в соседние русские регионы.

Тип 6 во многом схож с предыдущим и опирается на устойчивый социально-демографический ресурс. Однако и ресурсы предприятий здесь заметнее. Он включает разнородные регионы трех подтипов: 1) с крупными производителями агропродукции и устойчивым коллективным сектором, с дефицитом земель и преимущественно денежной оплатой труда (Московская область, Краснодарский край, Тюменская область): 2) этнически нерусские регионы, где власти в отличие от предыдущего типа регионов поддерживают предприятия, а предприятия, в свою очередь, поддерживают хозяйства населения (Башкортостан, Саха, Карачаево-Черкесия, некоторые республики на юге Сибири): з) отдельные окраинные регионы с еще теплящимися предприятиями и сохранившимся демографическим ресурсом (Астраханская, Калининградская области).

Тип 7 по сочетанию ресурсов наиболее перспективен. Здесь преимущественно средний демографический потенциал сочетается с существенной поддержкой сельскохозяйственной деятельности предприятиями, которые и сами к тому же активно выходят из кризиса. В этой подгруппе можно выделить компактный ареал максимальной перспективности для развития частного сектора – это Саратовская, Волгоградская, Ростовская области и Ставропольский край.

Глава 4 Географические различия в характере хозяйств населения

4.1 Размеры и производительность

Где больше скота?

Лидерами частного скотоводства оказываются районы трех типов:

1) «национальные», 2) степные и сухостепные, 3) некоторые периферийные в Нечерноземной зоне, сохранившие трудоспособное население.

Несмотря на несовершенство статистического учета, количество скота у населения является хорошим индикатором характера индивидуальных хозяйств в сельской местности. Больше всего крупного рогатого скота (КРС) в расчете на 100 сельских жителей содержится в национальных республиках и сухостепных районах Поволжья, юга Урала и Сибири (рис. 4.1.1). К тому же поголовье скота у населения в 1990-е годы в этих районах росло (рис. 4.1.2). Как уже говорилось, это связано со сложившимися традициями частного животноводства и усилением «перекачки» кормов из зерновых агропредприятий на подворья. Примеры таких животноводческих районов приведены в разделе 2.1. На севере Европейской России люди держат гораздо меньше скота. В начале 1990-х годов его поголовье увеличилось, но затем рост сменился незначительным уменьшением, так что численность скота почти не изменилась. В центральных районах небольшой прирост во второй половине 1990-х годов сменился падением поголовья (рис. 4.1.2, табл. 4.1.1). На Северном Кавказе частного скота больше, чем в Нечерноземье, но в основном благодаря республикам, где его поголовье росло. Русское население держит гораздо меньше скота. Причины разные. Если в нечерноземных районах главным часто оказывается дефицит трудовых ресурсов (молодежь уезжает, а старикам держать корову тяжело), то на равнинном юге малое количество крупного скота во многом связано с его концентрацией в очень крупных селах и недостатком пастбищ.

Рисунок 4.1.1. Поголовье крупного рогатого скота в хозяйствах населения, 2003, голов на 100 сельских жителей

Рассчитано по: Сельское хозяйство 1998: Сельское хозяйство 2004.

Рисунок 4.1.2. Типы динамики поголовья крупного рогатого скота в хозяйствах населения, 1991–2003

Рассчитано по: Сельское хозяйство 1998; Сельское хозяйство 2004.

Рисунок 4.1.3. Поголовье свиней в хозяйствах населения, 2003, голов на 100 сельских жителей

Рассчитано по: Сельское хозяйство 2004.

Таблицы 4.1 л и 4Л.2 показывают изменение роли частного животноводства в общем поголовье КРС и свиней с 1991 по 2003 год. В отличие от крупного рогатого скота, поголовье которого в начале 1990-х подросло почти во всех районах, поголовье свиней на севере стало падать почти сразу же с началом кризиса. Это связано с тем, что прежде их кормили хлебом, который был очень дешев, и колхозным зерном. Теперь хлеб подорожал, денег у населения нет и зерна тоже нет. В целом произошел явный сдвиг частного свиноводства на юг, где увеличилась зерновая подпитка из колхозов (рис. 4.1.3 и 4.1.4)

Рисунок 4.1.4. Типы динамики поголовья свиней в хозяйствах населения, 1991–2003

Рассчитано по: Сельское хозяйство 1998: Сельское хозяйство 2004.

Таблица 4.1.1. Поголовье крупного рогатого скота в хозяйствах населения (без молодняка), 1991–2003

Источники: Сельскохозяйственная деятельность 1999: 108–116: Сельскохозяйственная деятельность 2003: 106–108.

Таблица 4.1.2. Поголовье свиней в хозяйствах населения (без молодняка), 1991–2003

Источники: Сельскохозяйственная деятельность 1999: 108–116: Сельскохозяйственная деятельность 2003: 112–114.

Итак, там, где много зерна (в черноземных и сухостепных районах), больше не только свиней, но и частных коров (в расчете на 100 сельских жителей), даже в районах с дефицитом пастбищ. То есть из двух типов ресурсов – природных и ресурсов колхозов – важнее оказывается второй.

В среднем в Центре и на Северо-Западе крупный рогатый скот имели треть домохозяйств, в Поволжье и в Центральном Черноземье – около двух третей. Свиней держат 60 % сельских семей, а в Черноземье и в Сибири – почти каждое домохозяйство.

Попробуем выделить лидеров и аутсайдеров по показателю количества скота у населения на более дробном уровне административных районов внутри регионов. В советский период в собственности населения находилось в среднем по России 17 % КРС и 18 % свиней (Сельское хозяйство 2000:70). Это составляло соответственно 25 и 18 голов на 100 селян. К 2000 году доля индивидуального скота в целом по стране увеличилась за счет кризиса колхозов и совхозов. А численность поголовья в расчете на 100 сельских жителей изменилась незначительно (см. табл. 4.1.1 и 4.1.2). То есть в среднем по стране сильного расширения частного животноводства не было, чего не скажешь об отдельных районах.

Для удобства анализа обозначим некоторые условные пороги. Показатель в 26 голов крупного рогатого скота на 100 сельских жителей в 2000 году можно рассматривать как среднероссийское значение. Если считать, что классический крестьянский сельский двор в идеале должен иметь как минимум одну корову, то – при среднем размере домохозяйства в России в 2,8 человек – на 100 жителей должно было бы быть 36 коров. Этот порог примем как «естественный». Сложность его использования состоит в том, что размеры домохозяйств в России различаются. Например, в сельской Нечерноземной России они колеблются от 2,3 до 2,7 человек. Южнее составляют 2,5–2,9, а в Дагестане, например, 4,1. Поэтому и «естественная» средняя величина будет подвижной. Очевидно, что скот распределен неравномерно и по домам, и по деревням. Тем не менее этот «естественный» порог, рассчитываемый для сравнительно небольших административных районов, отражает преобладание определенного стиля жизни с коровой или без. И наконец, большое количество скота говорит, скорее, о товарной направленности значительной части хозяйств данного района.

Рост поголовья частного скота далеко не всегда сопровождается коллапсом колхозов. Тем не менее в Европейской России коэффициент корреляции между показателями количества скота на 100 жителей и доли хозяйств населения в общем поголовье составляет 0,5. Это говорит о том, что чем больше скота у населения, тем хуже себя чувствуют крупные предприятия.

Максимально количество частного скота в Дагестане. Например, в Чародинском районе на 100 сельских жителей приходится 115 голов КРС, в Лакском – 108. Колхозы там почти полностью (более 85 %) передали скот в частные руки. Очень много скота у жителей Башкирии (70–80 голов на 100 жителей). Но там частные коровы составляют всего 40–50 % от общего поголовья и вполне уживаются с колхозными стадами. То же – в отдельных районах Кабардино-Балкарии и Мордовии. Столь явный национальный крен индивидуального животноводства связан не только с особой привязанностью поволжских и кавказских народов к скотоводству, хотя национальные традиции тоже очень важны (см. раздел 4.3). Он объясняется прежде всего тем, что национальные республики еще не затронули процессы депопуляции, столь характерные для русских сельских регионов. Кроме того, в поволжских республиках (в наибольшей степени – в Татарстане и Башкортостане) коллективные предприятия пользуются едва ли не максимальной для России бюджетной поддержкой, и именно их помощь делает возможным такое большое количество частного скота. На юге – наоборот.

Во многих республиках, особенно в горных районах, колхозы почти «умерли», передав весь скот населению.

Русским районам с нерусскими тягаться трудно. В некоторых заволжских районах Саратовской области, в отдельных районах Волгоградской, Оренбургской областей на 100 человек населения приходится до 60 голов КРС. В русских областях больше всего скота держат в тех районах, где велика доля казахского, татарского и башкирского населения, а также в сухостепных районах регионов Поволжья, Урала и Сибири, специализирующихся на производстве зерна.

Всего в районах, где превышен «естественный» порог частного поголовья скота, живет 18 % сельского населения Европейской России, а концентрируют они более 40 % частного КРС рассматриваемых территорий. В подавляющем большинстве это национальные республики и юго-восток. Так что можно считать, что примерно в 1/5-1/6 домохозяйств Европейской России явно преобладает животноводческая специализация. А из нечерноземных территорий в сотню лидеров по количеству скота попали лишь несколько удаленных южных районов Псковской области.

На другом конце ряда – районы с минимальным количеством скота на 100 селян. Это тоже юг, но другой – Прикубанье (Краснодарский край), для хозяйств населения которого в большей степени характерно растениеводство и разведение птицы. Кроме того, мало частных коров в Московской и Ленинградской областях.

Иная ситуация с количеством свиней в частных хозяйствах. Из числа лидеров, превысивших «естественный» порог (как минимум одна свинья на хозяйство), полностью выпали все мусульманские республики, где употребление свинины в пищу не принято. А из нерусских районов первенство по количеству свиней держат некоторые районы Мордовии и Чувашии. В первой десятке лидеров мелькают и русские саратовские, курские, орловские и оренбургские хозяйства. Территории, где превышен этот «естественный» порог, концентрируют 37 % частных свиней, хотя и живет в них менее 10 % населения. То есть свиноводческая специализация частного хозяйства более локализована и встречается примерно вдвое реже, чем связанная с КРС. В аутсайдеры помимо мусульманских территорий попали почти все районы пригородных Московской и Ленинградской областей, а также много северных регионов.

Таким образом, никакой равномерности территориального распределения индивидуального скотоводческого хозяйства нет, и концентрация частного скота в определенных районах налицо. Лидерами здесь оказываются районы трех типов: 1) «национальные» (с преобладанием нерусского населения), 2) степные и сухостепные районы в Центральном Черноземье, Поволжье, на юге Урала и Сибири, 3) некоторые периферийные районы староосвоенной лесной зоны, сохранившие трудоспособное население.

С севера на юг и от центра к периферии

Индивидуальные производители на периферии регионов не в состоянии компенсировать спад производства в общественном секторе, так что его общий объем в Нечерноземье убывает с удалением от крупных городов. На юге периферия благополучнее, чем на севере, во всех отношениях.