Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
Видя подходящего Малыша и готовясь к первому контакту, Комов сообщает об этом Вандерхузе, который желает Комову не «Доброй охоты», а «Желаю удачи», и произносит не «Стада в хлевах, свободны мы до утренней зари», как в публикациях, а «И карелою, горькой карелой дома зарастут».
На заявление Дика «Спать хочется. А ведь никак не заснуть сейчас» Стась немедленно реагирует: «Еще бы, — сказал я по возможности язвительно. — По распорядку отбой через три часа». Хотя сами мысли Стася после этого Авторы описывали несколько сонными: «Почему, собственно,
Неужели это все-таки гуманоиды? Семенов стер бортжурнал… Вот я теперь знаю эту старинную инструкцию. Стер бы я на месте Семенова бортжурнал, если бы увидел, что к моему разбитому кораблю приближаются технологически вооруженные гуманоиды? Нет, не стер бы. Значит, Семенов увидел кого-то или что-то, что было несомненно разумным и тем не менее устрашающе далеким от человека. А если бы я увидел что-нибудь такое, явно разумное, но устрашающе далекое? Гм… А жена Семенова просила их спасти ребенка… и они это запомнили и передали ребенку… Ничего не понимаю.
— Во всяком случае, — сказал вдруг Вандерхузе, — они гуманны в самом широком смысле слова, какой только мо: придумать, раз они спасли жизнь младенцу, и они гениальны, ибо сумели воспитать его похожим на человека, ничего, может быть, не зная ни о руках, ни о ногах. Как ты полагаешь, Стась?
— Не знаю, — сказал я. — Во всех этих наших рассуждениях есть одно слабое место. Мы исходим из того, что раз на планете нет явно технологической цивилизации, значит, Семен увидел негуманоидов. А он, может быть, вообще ничего не увидел. Он, может быть, был в предсмертном бреду.
Вандерхузе хмыкнул.
— Ну, что ж, — сказал он. — Во всяком случае, гуманность их сомнению не подлежит. А гуманность, знаешь ли, подразумевает какой-то уровень.
— Если они гуманоиды, это совсем не так интересно, — сказал я.
Вандерхузе повернул голову и воззрился на меня плечо.
— Ну до чего же заелись! — сказал он с огромным удивлением.
Он был прав. Я устыдился и замолчал. Так в стыде и молчании я еще размышлял некоторое время, пытаясь воссоздать достаточно непротиворечивую картину цивилизации, с которой нам здесь предстояло познакомиться.
Задремав, Стась видит во сне хмурых небритых осьминогов, но не в синих спортивных костюмах, а в отлично начищенных башмаках.
Когда над горизонтом появляется «ус-хлыст» аборигенов, Стась спрашивает:
— Какая же у него высота? — пробормотал я.
— Над его горизонтом… — Вандерхузе быстро подсчитал в уме. — Около трех километров. Этого просто не может быть.
— Мираж? — предположил я. Вандерхузе не ответил.
Рассматривая «усы», Стась отмечает: «И они были черными и лоснились, совершенно как Пьер Александрович».
Когда Малыш, оснащенный «третьим глазом», подходит к погибшему кораблю и погружает руку в борт, он воспроизводит такой диалог:
— Что такое красота? — просил незнакомый глубокий бас.
— Красота — это неожиданность, — отозвался незнакомый женский голос.
— Зика! — почти шепотом проговорил мужской бас — Зи-канька!
Заплакал ребенок.
После включения лампы-вспышки и наказания Тендером-Комовым Дика-Майки Стась свой протест выражает так:
— Да, немного мы узнали, — сказал Тендер. — Даже шерсти клок оказался никудышным… Яков, можно попросить вас приготовить еду?
— Разумеется, — сказал Вандерхузе, поднимаясь. — Что бы вы хотели, Каспар?
— Все равно, — сказал Тендер. — Чего-нибудь горячего.
— А ты, Стась?
— Чего-нибудь холодного, — сказал я.
Вандерхузе хмыкнул и удалился.
Майка в ответ на сообщение Стася о том, что Комов взял вину на себя, в окончательном варианте говорит: «Очень мило, — произнесла Майка. Она положила книжку и потянулась. — Великолепный жест». Дик же говорит несколько другое: «Очень мило с его стороны, — произнес Дик. Он отодвинул тарелку и потянулся. — Славный был сегодня суп. Люблю лапшу». И несколько же, в запале спора происходит такой диалог:
— Свинья ты, — сказал я. — Свинская эмоциональная свинья.
— Полегче, — посоветовал Дик. Он больше не щурился, глаза у него сделались прозрачными. И он очень побледнел.
И позже, оставшись один, Стась размышляет о ссоре. В рукописи — более обстоятельно и подробно: «Теперь я был совершенно уверен, что Дик замыслил это дело еще тогда, когда надевал обруч на Малыша. <…> Я — кибертехник, мое дело — мои ребятишки, мои безотказные, мои послушные… Я вспомнил своих ребятишках, и мне стало легче. Горечь постепенно уходила на второй план, и я вдруг поймал себя на том, что думаю как бы усложнить систему сигнализации у Тома. Язык у него бедный, у бедняги, холуйский какой-то язык, лакейский, чего изволите…»
Сюжетные же отличия в вариантах «Малыша» в основном касаются самого Малыша (его возможностей и способностей негуманоидов-аборигенов.
Рассказ Комова о первом контакте с Малышом Авторами неоднократно переделывается. Первый вариант:
<…> А вот что вы мне скажете в ответ на такое сообщение. Наш мальчик — кстати, его зовут Малыш… Так вот, наш Малыш, наш космический Маугли, который впервые в свое сознательной жизни видит живых людей, уже почти бегло говорит, понимает все, что говорят ему, и намерен завтра утром явиться к нам на борт с официальным визитом.
Воцарилось молчание.
— Что значит — бегло? — недоверчиво спросил Дик. — Это после четырех часов обучения?
Тендер не ответил.
— А что вы скажете, — продолжал он, — если я вам сообщу: Малыш знает такие термины, как нуль-пространство, квази - переход, курвиспат, и очень неплохо разбирается в технике приближенных вычислений… Сами понимаете, я его этому не учил.
Снова воцарилось молчание. Затем Вандерхузе сказал:
— Ну… что на это скажешь?
Рукописный вариант на обороте страницы: