Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
Но этот новый мир не даст мне миноги, пьянство, развлечения. Это страшно строгий, чужой, стерильный мир. Он мне чужд уже совершенно, меня от него тошнит. И вообще, что я могу дать этому новому миру? Я для него — нуль. А я не привык быть нулем, в старом мире я был величиной, удостоенной господина президента. Следовательно, я за старый мир. Но я этот старый мир ненавижу — я ненавижу старый мир, но жить без него не могу. Я за новый мир, но жить в нем не хочу.
Подготовившись, Авторы пишут черновик теперь уже окончательной версии повести.
Черновик
Первый черновик оканчивается главою раньше, когда Банев сначала думает, что он превратился в мокреца, а затем узнает, что у него аллергия. Последние слова первого черновика были такие:
— Дружище, — сказал он официанту, — бутылку джина, лимонного соку, лед и четыре порции миног в двести шестнадцатый. И быстро!.. Алкоголики, — сказал он Голему и Р. Квадриге. — Жалкие ресторанные крысы. Пропадите вы тут пропадом, а я пойду к Диане.
Он отпихнул кресло и пошел к выходу. И он уже не слышал, как Голем, глядя ему вслед, сказал, ни к кому не обращаясь:
— Бедный мускулистый прекрасный утенок!
— Я имею честь представиться! — провозгласил доктор Р. Квадрига. — Доктор Р. Квадрига, специалист по эрозии почв…
— Очень приятно, — сказал Голем. — Очень приятно познакомиться.
Рукопись оканчивается 171 страницей, на которой под текстом стоит слово «КОНЕЦ», далее идут еще 27 страниц, нумерованные с первой, — уже следующего варианта, текст двенадцатой главы, написанной позже. Эти страницы тоже насыщены густой правкой от руки, и окончание двенадцатой главы также отличается от опубликованного. Там нет видения Дианы Счастливой:
Диана поцеловала его и сказала:
— Молодец.
Он не возражал. И только сказал, что она тоже молодец. Они шли и шли под синим небом, под горячим солнцем, по земле, которая уже зазеленела, и пришли к тому месту, где была гостиница. Гостиница не исчезла вовсе, она стала огромным серым кубом из грубого шершавого бетона, и Виктор подумал, что это, вероятно, памятник какому-то большому делу, а может быть, пограничный знак между старым и новым миром. И едва он это подумал, как из-за глыбы бетона беззвучно выскользнул реактивный истребитель со щитком Легиона на фюзеляже, все еще беззвучно промелькнул низко над землей, все еще беззвучно вошел в разворот где-то возле солнца и исчез, и только тогда налетел адский свистящий рев, ударил в уши, в лицо, в душу, но навстречу уже шел Бол-Кунац, повзрослевший, широкоплечий, с выгоревшими усиками на загорелом лице, а поодаль шла Ирма, босая, в простом легком платье, тоже взрослая, с прутиком в руке. И она посмотрела вслед истребителю, подняла прутик, словно прицеливаясь, и сказала: «Кх-х!» Диана расхохоталась, Виктор тоже засмеялся, представив себе, что летчик будет докладывать генералу Пферду, но посмеявшись, он погрозил себе пальцем и подумал: все это прекрасно, но не забыть бы вернуться.
Некоторые подробности или даже отрывки повествования в первом варианте рукописи еще напоминают о предыдущей версии. Отель
В первом черновом варианте Р. Квадрига уже не заместитель начальника этнографической экспедиции, но еще и не живописец, он — заместитель начальника метеорологической станции. При описании первой посиделки в ресторане:
— А что скажет по этому поводу ученый Р. Квадрига? — спросил Павор.
Доктор Р. Квадрига очнулся от кратковременного забытья и произнес:
— Так я продолжаю, господа. Начальник станции — инженер-строитель. Я — специалист по эрозии почв. Прочие научные сотрудники: бухгалтер из департамента торговли, физик-акустик и, кажется, ихтиолог. Все это называется метеорологическая станция Академии Наук и призвано исследовать неспровоцированные изменения макроклимата в данном районе. Хорошо. Но почему вы не пускаете нас в эпицентр? — спросил он Павора.
— Я? — удивился Павор. — Меня самого не пускают.
Доктор Р. Квадрига поискал кого-то за столом, не нашел и сказал Виктору с тоской:
— Господин Голем! Я здесь сопьюсь! Пустите меня в эпицентр. Солдаты какие-то… Зачем? Эрозия почв. Опасно. Крайне нужен бухгалтер.
Чуть позже пьяный Квадрига бубнит не названия своих картин, а известное по ранней версии с нантами: «Лейте-нант… Гу-вер-нант… Интен-дант… Нет… Ма-мант… Mo-мант… Капи-тант…»
О взаимоотношениях Дианы и Р. Квадриги. Первоначально не было сказано, что Диана Квадригу «обычно не терпела». В ресторане после драки в защиту мокреца, когда Банев рассказывает, как ему помогла Диана, «доктор Р. Квадрига поймал ее руку и галантно поцеловал». И Квадрига рассказывает, что сидит здесь не полгода, а два месяца, что находится здесь в секретной командировке, и:
— Никаких государственных тайн, — сказал Виктор. — Я неблагонадежный.
— Никаких тайн нет, — сказал Квадрига. — Кроме тайн природы. Нет, есть еще тайны общества: зачем специалиста по эрозии почв назначать заместителем начальника метеостанции, который сам есть прирожденный инженер-строитель. На станции он уже четвертый раз реконструирует клозет…
— А нельзя его пригласить к нам в санаторий? — спросила Диана.
— Не пойдет, — убежденно сказал Р. Квадрига. — Он все время боится выдать государственные тайны.
— Вы совсем ничего не понимаете в метеорологии? — с интересом спросил Виктор.
— Ветер слабый до умеренного, — сказал Р. Квадрига. Затем менее убежденно добавил: — Ожидается прояснение. Анемометр, барометр, термометр. И еще психрометр. — Он махнул рукой и налил себе еще стакан рому. — Я вам скажу, зачем мы здесь. Чтобы никто не мог понять, почему в этом засушливом районе третий год подряд идет дождь. И больше меня не спрашивайте.
И далее Квадрига, именуя себя, говорит не «доктор гонорис кауза», а «Караванский университет».