Неизвестный Де Голль. Последний великий француз
Шрифт:
Вообщето восторженные панегирики в адрес французской армии не очень отвечали духу времени. Конечно, была одержана победа в великой войне, армия блистала на парадах, на многочисленных церемониях по поводу открытия памятников погибшим. 11 ноября 1920 года под Триумфальной аркой на площади Звезды были торжественно захоронены останки Неизвестного солдата, погибшего под Верденом, и зажжен Вечный огонь. Могила Неизвестного солдата стала как бы алтарем французского патриотизма. Многие не без основания думали, что вряд ли этот солдат принадлежал к кадровой армии, возглавляемой реакционной милитаристской кастой, позорно обанкротившейся в самом начале войны. Резервисты, то есть массы народа, влившиеся в армию в результате мобилизации, решили исход войны. «Гражданские люди выиграли войну», – говорил в палате один из депутатов. Вот почему кадровая армия, несмотря на недавнюю победу, пользовалась невысоким престижем.
И все же Шарль де Голль не мыслил для себя иной карьеры, кроме военной. Занимаясь преподаванием военной истории в СенСире, он одновременно готовится к конкурсным экзаменам в Высшую военную школу, учебное заведение, аналогичное академиям Генерального штаба в других странах. В ноябре 1922 года он начинает учебу в этой школе, продолжавшуюся два года.
Занятия здесь значительно отличались от того, что было в СенСире. В Высшей военной школе готовили потенциальных генералов, способных руководить штабами и командовать крупными соединениями войск. И хотя де Голль снова в положении ученика, это уже другой уровень. Да и сам он стал на десять лет старше; за плечами у него опыт войны, ранения, плен. Может быть, этот уже сложившийся человек, успевший обзавестись семьей, становится в проторенную колею армейской карьеры и оставляет мечты о подвиге во имя величия Франции, надежды на свою особую миссию? Напротив, он еще больше укрепился в сознании какогото еще неясного, но несомненно необычного предназначения. Один из его товарищей по Высшей военной школе, будущий генерал Шовен, однажды сказал де Голлю: «Я чувствую, что вы предназначены для великой судьбы…»
Любой другой на месте де Голля ответил бы на такое заявление шуткой или смехом. Но он твердо и медленно произнес тоном непоколебимой уверенности: «Да, я тоже это чувствую…»
Интересный портрет де Голля тех времен нарисовал в своей книге «Пехотинец из Гаскони» другой его товарищ по учебе, в то время тоже капитан, а в будущем генерал Лафарг. Он пишет об отсутствии у де Голля уравновешенности, о пренебрежении к реальной обстановке, о его немыслимом упрямстве: «Он держался необыкновенно прямо и ходил, выдвигая грудь, словно он перемещал свою собственную статую».
Однако при необычности такого поведения он сохранял достоинство, чувство меры и такт, внушая уважение даже тем, кто его недолюбливал. Тот же Лафарг, высказав немало критики в адрес Шарля де Голля, признает: «Превосходя нас своим высоким ростом, он нисколько не казался высокомерным и склонным властвовать. Более молчаливый и менее экспансивный, конечно, чем большинство из нас, он всегда оставался общительным, умеющим сказать свое слово, часто с оригинальностью и юмором».
Однажды в Высшую военную школу приехало несколько офицеров из Испании. В их честь устроили вечер, в программе которого было и пародийношутливое изображение боя быков, этого национального увлечения испанцев. Учащиеся школы – французы в большом зале, где обычно служили мессы, изображали тореадоров, быков, лошадей и всадников. «Де Голль двигался посреди этой кутерьмы как большой молчаливый призрак, – пишет Лафарг, – не участвуя в разыгрывании корриды, но не теряя из виду ни одной детали. В один момент, галопируя и неся на спине товарища, я двигался вблизи де Голля и слышал, как он произнес своим гортанным голосом: «В любом объединении двух людей один всегда везет на себе другого». Своеобразная острая ирония де Голля, его юмор с оттенком презрения к людям всегда будут его отличительной чертой.
Разумеется, веселые сцены, подобные только что описанной «корриде», отнюдь не свидетельствовали о какомлибо духе демократизма в Высшей военной школе. Напротив, здесь царила реакционная, консервативная атмосфера кастовой преданности наиболее архаичным, во многом монархическим традициям французского офицерства. Изменение политического климата во Франции после войны, характерное резким усилением антимилитаризма, ростом влияния левых сил, совершенно не коснулось армии, во всяком случае ее кадрового офицерского состава. Поскольку побежденная Германия пока опасности не представляла, главным врагом в глазах реакционного офицерства стал враг внутренний в лице революционных сил Франции. В 1920 году происходит историческое событие – рождается Французская коммунистическая партия, постепенно превращающаяся во все более
Для характеристики окружения де Голля в это время интересны фигуры трех его товарищей по школе, таких же, как и он, капитанов, которых он каждую неделю принимал у себя дома и вел с ними длительные беседы. Это были ЖоржПико, сын академика, Бридо, сын генерала, и ЛустаноЛако, занявший первое место в выпуске. Интересна их дальнейшая политическая судьба, в которой отразились их взгляды и настроения, сформировавшиеся в те далекие годы учебы. В 1940 году генерал ЖоржПико откажется присоединиться к де Голлю и предпочтет служить правительству Виши. Бридо будет военным министром этого «правительства» и получит за предательство смертный приговор в 1945 году, когда де Голль возглавит правительство. ЛустаноЛако будет тоже вишистом, хотя и не долгое время.
Но уж если речь зашла о Виши, то нельзя не сказать «о том, что в то время де Голль сохранял близкие отношения с маршалом Петэном. Маршал приглашал его помой и подолгу беседовал с офицером, на которого он возлагал большие надежды, считая его исключительно способным. В декабре 1921 года у Шарля де Голля родился сын, получивший в честь маршала имя Филипп. Петэн по этому случаю подарил де Голлю свой портрет с надписью, в которой он выражал пожелание, чтобы маленький Филипп унаследовал блестящие качества отца.
И все же, хотя в те годы Шарль де Голль говорил на одном языке с людьми вроде ЖоржаПико, Бридо или ЛустаноЛако, уже тогда его отделяла от них определенная грань, которая была, видимо, следствием не столько разницы убеждений, сколько различия характеров. Дело в том, что, будучи несомненно консервативным в своих политических взглядах, де Голль не был конформистом. Именно во время учебы в Высшей военной школе обнаружилось впервые совершенно явно это стремление говорить и действовать в соответствии со своими убеждениями. Пожалуй, это можно назвать принципиальностью, обходившейся де Голлю довольно дорого. Не случайно он будет на протяжении 12 лет оставаться в звании капитана.
В школе безраздельно господствовала тактическая доктрина, которую де Голль сразу расценил как догматическую. Руководитель кафедры тактики полковник Муаран, знающий, но крайне педантичный преподаватель, был главным выразителем этого господствующего и официального направления. Он рьяно отстаивал так называемую тактику а рriоri (заранее определенную). Она исходила из опыта войны 1914–1918 годов, интерпретированного таким образом, что оборонительная тактика является самой выгодной, что всякое движение, маневрирование крайне опасно, что все решает мощь огня. Согласно этим идеям, необходимо заранее выбрать поле боя, создать там превосходство огневой мощи и ждать, когда противник подставит себя под огонь. При этом заранее разработанные принципы действия не должны изменяться ни при каких обстоятельствах. Де Голль считал такой образ действий смертельно опасным и в противовес ему выдвигал тактическую теорию боевых действий в зависимости от обстоятельств, которые заранее предвидеть невозможно. Он мыслил вполне в духе своего духовного наставника Анри Бергсона, конечно, так, как он его понимал.
На протяжении первого года учебы де Голль держался осторожно, хотя порой и ставил преподавателей в тупик неожиданными вопросами, которые сразу показывали их ограниченность. Но на официальную доктрину он открыто не нападал, чтобы, как он говорил смеясь, быть допущенным «к причастию». Но вот, наконец, этот момент наступил. Учеба завершалась тем, что учащиеся школы должны были на маневрах, командуя реальными соединениями, показать свою тактическую подготовку. 17 июня 1924 года на маневрах в Лотарингии, на подступах к ВарсюрОб ему было поручено командовать армейским корпусом «синих». Де Голль начал решительно действовать вопреки всем правилам полковника Муарана. Неожиданными решениями, необычными маневрами он привел в ярость этого педанта, который тщетно пытался поставить на место самонадеянного капитана. Между ними, например, состоялся такой весьма типичный для де Голля диалог. Полковник Муаран внезапно спрашивает де Голля: «Где находятся обозы левого полка вашей правой дивизии?» Повернув голову к офицеру, исполнявшему роль начальника штаба, де Голль говорит: «Шатеньо, ответьте». Полковник взрывается: «Я вам задал этот вопрос, де Голль!» На это следует совершенно правильный по существу, но крайне дерзкий ответ: «Мой полковник, вы доверили мне ответственность за командование армейским корпусом. Если мне кроме этого надо брать на себя обязанности подчиненных, то моя голова будет слишком занята, чтобы выполнять свою миссию. «Претор не занимается мелочами». Шатеньо, ответьте же полковнику…»