Неизвестный Мао
Шрифт:
Неделю спустя Чжоу выполнил одно поручение Мао, и оно подняло тому настроение. Когда Киссинджер был в Пекине в феврале, Мао сделал вид, что хочет заключить союз. Чжоу сделал все, чтобы претензии Мао выглядели приемлемыми. Мао наконец позволил Чжоу пройти курс лечения после его кроткой просьбы. Но Мао выдвинул ряд условий: он настоял, чтобы лечение проходило «в два этапа», для начала разрешив пройти только обследование и оговорив, что хирурги должны отложить удаление опухоли на «второй этап». Когда нужно было создать препятствия для лечения Чжоу, изобретательность Мао и его изворотливость были беспредельными.
Главный хирург сразу понял, что не будет второго этапа, и, рискнув вызвать неудовольствие Мао, удалил раковую опухоль во время обследования 10 марта.
Перед началом операции госпожа Чжоу напомнила хирургам: «Вы знаете, что должны сделать это в два этапа, не так ли?» Главный хирург спросил:
Врачи были озабочены тем, как Мао отнесется к операции, и вздохнули с облегчением, когда им передали по телефону: «Хорошо, что два этапа объединили в один». Хотя похвала была лицемерной, она служила сигналом того, что Мао принял все произошедшее за свершившийся факт. Но это не была полномасштабная операция.
Добродушное настроение Мао долго не продлилось. 22 июня 1973 года Брежнев и Никсон подписали соглашение о предотвращении ядерной войны. Мао прочитал аналитический отчет министерства иностранных дел. В нем утверждалось: заключение этого договора показывает, что «мир более, чем прежде, находится во власти двух сверхдержав — США и СССР». Мао пришел в негодование. Визит Никсона в Пекин пробудил надежды Мао, что (по словам Киссинджера) с «биполярностью послевоенного периода покончено». Но Мао видел, что это не так: Китай не дотягивает до уровня мировой сверхдержавы. Тем временем его заигрывания с Америкой сильно повредили его международный имидж. «Моя репутация значительно пострадала в течение последних нескольких лет, — сказал Мао своим помощникам. — Единственный Маркс в мире, единственный маяк находится теперь в Европе. Там [он подразумевал серьезные нападки Албании после визита Никсона] даже их пуканья считаются ароматными и рассматриваются как имперские указы… А я дошел до того, что меня стали считать правым оппортунистом».
Мао обратил свое негодование на Чжоу. Он накопил много претензий к Чжоу по всему комплексу взаимоотношений с Америкой. Хотя Мао тайно руководил подготовкой визита американского президента и ему принадлежала идея покончить с дипломатической изоляцией Пекина, со стороны казалось, что Чжоу обрел доверие. (Можно провести некоторые параллели с ревностью Никсона к Киссинджеру.) 4 июля 1973 года Мао послал обращение в Политбюро, в котором утверждалось, что Чжоу был «ревизионистом», и его заставили пройти еще один круг самобичевания.
Едва только этот кошмар закончился, куда более страшный удар обрушился на голову Чжоу. Киссинджер возвратился в Китай в ноябре (теперь уже в качестве госсекретаря) и нанес заключительный удар по амбициям Мао. За девять месяцев до этого Киссинджер обещал, что Вашингтон будет стремиться к установлению полных дипломатических отношений «после [промежуточных] выборов в конгресс в 1974 году». Теперь он сказал, что «внутренняя ситуация» в США препятствует немедленному разрыву отношений с Тайванем, на чем Пекин настаивал, как на предпосылке для установления полных дипломатических отношений. Мао не должен был править Тайванем, в противном случае он потерял бы дипломатическое признание со стороны Америки.
Но еще хуже для Мао было то, что его мечты о достижении военного могущества благодаря помощи США не привели ни к чему. Киссинджер мог предложить только систему «дальнего обнаружения», с помощью которой можно было отслеживать советские ракетные запуски. «Я должен изучить это», — ответил Чжоу. Киссинджер больше ничего не добавил. Это предложение не заинтересовало Мао, поскольку он на самом деле не очень верил в вероятность советского нападения. Китайцы прекратили разговоры о военном союзе с Америкой или о «советской угрозе» Китаю [155] .
155
Киссинджер позже сказал (российскому послу в Вашингтоне), что он «был не прав, основывая свою концепцию на неизбежности советского нападения на Китай».
Мао видел причину провала в уотергейтском скандале, который тогда угрожал президентству Никсона и лишил его возможности принимать рискованные решения. Мао беседовал с Киссинджером об «Уотергейте» [156] , говоря, что он от этого «не в восторге»; он не мог понять, из-за чего возникло «пуканье». Он неустанно выступал против «Уотергейта» перед иностранными государственными деятелями. Президенту Франции Помпиду он сказал, что он не понял, из-за чего вся «суматоха». «Что плохого в магнитофонных записях? — спросил он премьер-министра Таиланда. — Разве правители не имеют права управлять?» — настаивал он. В мае 1974 года, когда Никсон был близок к полному краху, Мао спросил бывшего британского премьер-министра Хита: «Вы можете протянуть ему руку, чтобы вытащить из этой переделки?»
156
«Уотергейт» — Уотергейтское дело в США, разбирательство противозаконных действий ряда лиц в связи с попыткой установить подслушивающие устройства в штаб-квартире Демократической партии в отеле «Уотергейт» в Вашингтоне во время избирательной кампании 1972 г.
Из-за уотергейтского скандала Никсон был вынужден уйти в отставку 9 августа 1974 года. Менее известен тот факт, что «Уотергейт» также положил конец мечтам Мао о превращении Китая в сверхдержаву.
К тому времени эта программа Мао переживала нелегкие времена, несмотря на то что в течение двух десятилетий на нее тратилась огромная часть национальных вложений. Весь сектор новейших технологий военно-промышленного комплекса производил некачественное и непригодное для использования оборудование, отчаянно нуждался в иностранных технологиях. На СССР теперь рассчитывать не приходилось, и Мао надеялся, что Америка вдохнет в него жизнь. Но визит Киссинджера в ноябре 1973 года, омраченный «Уотергейтом», положил конец этим надеждам. Мао оказался не способен придумать новую стратегию. Будучи по природе интриганом и азартным игроком, даже он в конечном итоге оказался в тупике.
Мао было уже восемьдесят лет, и он был очень болен. Он наконец смирился с мыслью, что Китай не станет сверхдержавой при его жизни. Он не мог доминировать над всем миром или хотя бы над какой-то его частью, кроме Китая [157] .
Разочарование Мао немедленно стало очевидным для американцев. Дальнейшие встречи были отменены китайской стороной, и сотрудничество между двумя странами пошло на спад. Китайско-американские отношения были, «по существу, заморожены». Киссинджер отмечал, что его следующие поездки в Китай «были откровенно прохладными и сдержанными». Он не видел Мао в течение двух лет, а за спиной Киссинджера Мао постоянно обливал его грязью в своем ближайшем окружении. Даже бывшему британскому премьер-министру Хиту он говорил в 1974 году: «Я думаю, что Генри Киссинджер просто маленький, жалкий человек. Он дрожит от нервного напряжения каждый раз, когда приезжает на встречу со мной». 21 октября 1975 года Киссинджер снова встретился с Мао, чтобы договориться о визите преемника Никсона Джералда Форда. Он предложил американскую военную помощь, явно будучи уверенным, что Мао еще заинтересован в ней. Но Мао отклонил его предложение: «Что касается военных аспектов, то мы не будем обсуждать их теперь». Когда Форд позднее посетил Китай в том же году, Мао держался дружелюбно, но отстраненно.
157
Мао видел, что процесс передачи технологий с Запада идет для него слишком медленно. Договор с фирмой «Роллс-Ройс», который поддерживал Киссинджер, так и не был подписан в течение последующих двух лет. И первые двигатели стали производиться в Китае лишь после смерти Мао. Первое важное соглашение с США в области новейших технологий, касавшееся производства быстродействующих компьютеров, было подписано лишь в октябре 1976 года, когда Мао был уже мертв. Мао не мог оказать никакого влияния на демократические страны или на развитие современной промышленности.
Ярость Мао и его разочарование были главным образом обращены на Чжоу. В ходе своего визита в ноябре 1973 года госсекретарь заметил, что Чжоу «казался необычно неуверенным»; «прежняя хватка и искорка куда-то исчезли». Как только Киссинджер уехал, подчиненные Чжоу в министерстве иностранных дел, включая ближайших сотрудников, которые работали с ним в течение многих десятилетий, по приказу сверху были вынуждены наскакивать на него наделями, обвиняя его в якобы проваленных переговорах с американцами. Развитие рака у Чжоу возобновилось, и эти нападки испортили ему много крови. Мао был прекрасно информирован о плачевном состоянии Чжоу. Об этом ему сообщали две молоденькие выскочки из министерства иностранных дел, с которыми он поддерживал очень близкие отношения: одна из них была его племянницей, а другая — его переводчицей с английского языка по имени Нэнси Тан.