Неизвестный Мао
Шрифт:
В конце концов по распоряжению Мао часть стенограмм была отправлена Уитке, которая опубликовала подробную биографию его жены. Цзян Цин продолжала играть роль первой леди при иностранцах, хотя имела такую возможность не так часто, как ей хотелось бы. В результате она постоянно пыталась пролезть к ним. Когда премьер-министр Дании Поул Хартлинг приехал в 1974 году, она сопровождала его и его жену в театр, но не была включена в число приглашенных на парадный обед, и тогда она вломилась к ним прямо перед обедом и задержала датчан на полчаса, заставив ждать 400 человек. Она разговаривала, как показалось Хартлингам, «высокомерно» и «хвастливо», и им было неловко. Когда приехала американская команда пловцов, она выглядывала из-за стеклянной перегородки, любопытствуя, как они тренируются. «Ах, они были
Стремление госпожи Мао к контактам с иностранцами могло сравниться только с ее тягой к женственным нарядам. В Китае, сотворенном ее мужем, женщинам дозволялись только бесформенные куртки и брюки. Только в очень редких случаях госпоже Мао можно было надевать платье или юбку. В 1972 году она мечтала надеть платье, чтобы сопровождать президента США (который описал ее как «неприятно резкую и агрессивную») и миссис Никсон на балет «Красный отряд женщин», один из ее девяти «образцовых спектаклей». Но после долгих терзаний она отказалась от этой идеи, поскольку это выглядело бы слишком неуместным в присутствии большого количества китайцев в зале: они, хоть и были специально приглашены, все будут одеты в неприметные костюмы образца Мао. Когда филиппинка Имельда Маркос посетила Китай в сентябре 1974 года в великолепном национальном костюме, а госпоже Мао пришлось явиться в уродливой униформе и кепке, отчего она очень плохо выглядела рядом с бывшей королевой красоты, и китайский фотограф, и госпожа Маркос обратили внимание, что она все время завистливо косилась на госпожу Маркос.
Госпожа Мао мечтала создать «национальный костюм» для китаянок. Ее творением стал верх без воротника и плиссированная юбка ниже колена. Этот ансамбль был настолько неудачен, что когда в газетах были опубликованы фотографии спортсменок-китаянок, носивших эти костюмы за границей, то даже изголодавшиеся по модным вещам женщины Китая отнеслись к нему с презрением. Однако, хотя этот костюм был неудачной попыткой создания моды, любовь госпожи Мао к нарядам помогла отменить запрет на юбки и платья для женщин: в 1975 году, спустя почти десять лет, эти предметы одежды стали постепенно возвращаться.
Госпожа Мао пыталась сделать свой ансамбль официальным «национальным костюмом». Для этого требовалось решение Политбюро, которое приняло отрицательное решение из соображений затрат. На Длинную плиссированную юбку уходило бы много материи, и, если бы ее запустили в производство как «национальный» предмет одежды, потребовалось бы огромное количество ткани. Она попыталась уговорить Мао отменить данное решение, заставив его любимых подружек демонстрировать ему это платье. Но когда он услышал, что идея принадлежит его супруге, он отверг ее с раздражением и даже с отвращением.
Теперь госпожа Мао вынуждена была подлизываться к любовницам Мао, чтобы попасть к мужу. С начала «культурной революции» они жили в разных резиденциях, даже когда оба находились в Пекине: она — в Дяоюйтае, он — в Чжуннаньхае. В первые годы «культурной революции», когда она активно участвовала в управлении, она могла свободно его посещать. Но с уменьшением ее политической роли Мао ограничил для нее доступ к себе и часто вообще не пускал ее в свой дом. Говоря прямо, он терпеть не мог свою жену. Но чем больше он ее сторонился, тем отчаяннее она пыталась к нему приблизиться. Она не могла допустить, чтобы ее устранили. Она умоляла подружек Мао замолвить за нее словечко, делала им подарки, например красивую материю на платье или даже швейцарские часы. Один раз она уговорила охранников впустить ее в дом Мао, сказав, что пришла проверить «гигиену». Мао с криком прогнал ее, а потом гневно сказал охране: «Арестуйте ее, если она попробует еще раз ко мне вломиться!»
В восемьдесят второй (и последний) день рождения Мао, 26 декабря 1975 года, его жену, принесшую два его любимых блюда, впустили к нему. Мао вел себя так, словно ее не существует: бросил на нее рассеянный взгляд и не сказал ей ни слова. Она вскоре ушла, очень расстроенная, а тем временем пять молодых женщин, в основном бывших подружек, присоединились к Мао за праздничным обедом.
Эти подружки не имели статуса монарших любовниц и не осыпались подарками и благодеяниями. Мао использовал их, как использовал и жену. Они удовлетворяли его сексуальные потребности — и были его служанками и сиделками. В последние годы жизни, опасаясь убийства, он допускал к себе в спальню без особого разрешения только двоих людей, и в обоих случаях это были подружки, ставшие сиделками: Чжан Юйфэн, бывшая проводница в его поезде, и Мон Цзиньюнь, бывшая артистка из ансамбля песни и танца воздушных сил. Они по очереди выполняли всю работу вокруг Мао, находясь на ногах по двадцать часов и наготове — круглые сутки, и обычно вынуждены были спать одетыми. У них практически не было личной жизни, не было отпусков и выходных. Мао отказывался увеличить штат сиделок, поскольку они были единственными, кого он не боялся постоянно иметь рядом с собой.
Мэн, бывшая артистка, мечтала уйти и попросила свою напарницу Юйфэн попросить за нее, сказав, что ей почти тридцать и что ей хотелось бы проводить время со своим мужем, чтобы родить ребенка. «Пусть подождет, пока я умру, а потом сможет рожать ребенка», — ответил Мао. У самой Юйфэн была маленькая дочь, которая нуждалась в ее молоке (в те дни в Китае не было детских смесей). Поскольку она не могла уходить домой каждый день, она пыталась кормить ребенка, сцеживая молоко в бутылочку, которую держала у Мао в холодильнике, и относила домой, когда у нее появлялась свободная минутка. Но от этого молока ребенок заболел. Она постоянно тревожилась за девочку. Иногда, когда она читала Мао в состоянии полного изнеможения, она начинала бормотать имя дочери. Но ничто не побудило Мао уменьшить ее нагрузку.
Почти никто из немалого количества женщин, понравившихся Мао, ему не отказывал, но, похоже, одна это сделала — его изящная учительница английского и переводчица Чжан Ханьчжи. Однажды в конце 1972 года, после того как она переводила для Мао, он увел ее в комнату персонала, располагавшуюся дальше по коридору, и, крайне взволнованный, воскликнул: «Меня нет в твоем сердце! Меня просто нет в твоем сердце!» Ошеломленная, она выпалила: «Председатель, как это вас нет у меня в сердце? Вы в сердце каждого китайца!» Он ее отпустил. Она продолжала оставаться его переводчицей, и Мао даже повысил мужчину, которого она любила (и за которого вышла замуж), до должности министра иностранных дел. Но Мао придумал ему наказание, подвергая периодическим порицаниям со стороны работников министерства иностранных дел.
Человек, который действительно любил Мао, — его младшая дочь, Ли На, его единственный ребенок от Цзян Цин. Родившаяся в 1940 году Ли На росла рядом с ним, и, пока она была ребенком, ее болтовня помогала ему успокаиваться. Она преклонялась перед отцом, что видно из письма, которое она написала ему, когда ей было четырнадцать лет, 8 февраля 1955 года:
«Милый папа!
Ты спишь? Ты должен сладко, сладко спать.
Наверное, ты удивишься, почему я вдруг тебе пишу. Вот что случилось: когда у тебя был день рождения, мне хотелось сделать тебе подарок, но не успела я вышить тебе носовой платок, как твой день рождения прошел. И к тому же вышивка получилась плохая, так что я не стала ее тебе дарить. Потому что я знаю: ты на меня не рассердишься, ты ведь мой добрый папа, правда? Сейчас приближается мамин день рождения, и потому я решила воспользоваться случаем все исправить. Может, тебе не понравится мой подарок, но я сделала его сама. Он маленький, но показывает мои чувства: я хочу, чтобы мой милый папочка всегда был молодым, добрым и веселым…»
Письмо было подписано: «Целую. Твоя дочка, которая страстно тебя любит».
Мао хотелось, чтобы его дочь выросла полезной в политическом отношении, и он направлял ее в эту сторону. В 1947 году, когда коммунисты уходили из Яньаня, он настоял, чтобы она находилась там, где был слышен артиллерийский обстрел и оружейные выстрелы, хотя ей было всего шесть лет. Плачущая госпожа Мао умоляла, чтобы ее эвакуировали, но Мао заорал на жену: «Убирайся отсюда! Ребенок не поедет. Я хочу, чтобы она слышала выстрелы!»