Неизвестный Мао
Шрифт:
Во всех этих областях убивали и жгли гораздо больше, чем это делал Мао. Мао ведь не был фанатиком. Он мог удержать своих людей от сожжения католических церквей (которые часто представляли собой лучшие строения в сельской местности) и других хороших домов, чтобы сохранить эти здания для себя. Убийства, конечно, были ему на пользу, но он смотрел, чтобы их масштаб не переходил той границы, после которой возникнет угроза более широким политическим интересам самого Мао.
К тому времени, как Чжу Дэ добрался до Мао, из Москвы стали поступать приказы прекратить «беспорядочные и бессмысленные погромы и убийства». В Шанхае распорядились убивать более адресно, как, собственно, и делал Мао. Он оказался умен и дальновиден — и благодаря этому вернулся
Способность Москвы управлять событиями в Китае, и без того поставленная под удар изменением политического курса Чан Кайши весной 1927 года, ослабела еще больше, после того как российских дипломатов поймали за руку в момент организации восстания в Кантоне (так называемая Кантонская коммуна) в декабре 1927 года. Несколько российских дипломатических миссий, включая миссию в Чанша, были закрыты, и Москва во многих местах потеряла возможность дипломатического прикрытия своих предприятий.
Когда Чжу Дэ прибыл к Мао 2 мая 1928 года, тот написал письмо в Шанхай, где потребовал вернуть ему партийный мандат, а также сформировать Чрезвычайный комитет с собой во главе. Не дожидаясь ответа, он сразу же созвал собрание для празднования союза Мао и Чжу и объявления, что отныне Мао будет комиссаром, а Чжу — командиром соединения, которое позже будет известно как «Красная армия Чжу и Мао». После этого Мао провел «партийный съезд», делегаты которого были назначены им самим, и учредил Чрезвычайный комитет с собой во главе.
Теперь Мао особенно нужен был партийный мандат. Чжу привел с собой 4 тысячи солдат — а у Мао было чуть более тысячи. Кроме того, половина людей Чжу были опытными, обстрелянными воинами. Поэтому единственным способом для Мао сохранить свою власть оставалось получение партийного мандата. Для придания себе уверенности Мао отправился встречать Чжу с пистолетом на боку — это был один из немногих случаев, когда Мао видели с оружием. Впрочем, довольно быстро он вернул пистолет охраннику. Мао верил в силу оружия, но сам не был воином.
Ожидая подтверждения своих полномочий из Шанхая, Мао стал вести себя как подобает партийцу: выполнять партийные приказы, принимать инспекторов из партии и регулярно писать длинные отчеты. До сих пор он не интересовался, сколько на его территории членов партии, и инспектору давал расплывчатые — и преувеличенные — ответы: в этом районе — «более ста», в том — «более тысячи». Начали свою работу партийные комитеты.
Кроме того, теперь Мао взялся и за передел земли (центральный пункт коммунистической программы). Раньше его это не интересовало, поскольку не имело никакого отношения к основному занятию Мао — грабежам.
А письмо из Шанхая о том, что Мао требует партийный пост, отправили в Москву. Сталин получил его 26 июня 1928 года — как раз в то время под Москвой тайно проходил VI съезд КПК. Тот факт, что впервые иностранная партия проводила свой съезд в России, свидетельствует о чрезвычайном значении, которое Сталин придавал Китаю, как и то, что СССР полностью организовал и оплатил дорогу и размещение более ста делегатов из Китая.
Глава Коминтерна Николай Бухарин донес до собравшихся линию Сталина посредством вступительного слова, продлившегося девять утомительных часов. Мао среди собравшихся не было. Он уже принял к тому времени золотое правило тирана, которого придерживался до конца дней: не покидать логова без крайней необходимости.
Вопрос о Мао стоял на повестке конгресса. Чжоу Эньлай, ключевая фигура съезда, заявил в своем военном докладе, что войска Мао имеют «отчасти бандитский характер», имея в виду, что Мао не всегда четко следовал линии партии. Однако в целом Москва благоволила Мао, и на съезде его упоминали в основном как боевого вождя. Получилось, что именно он оказался человеком, лучше всех выполнившим задание Кремля, а оно заключалось, как сказал сам Сталин партийным лидерам Китая 9 июня, в том, чтобы создать Красную армию. В России каждый делегат съезда прошел военное обучение и были составлены подробные военные планы. Сталин, старый опытный грабитель банков, лично участвовал в финансировании этой деятельности через грандиозные подставные операции.
И Мао подошел Сталину. У него имелась база, имелась армия, и это был старый партиец. Более того, из всех китайских коммунистов он оказался самой выдающейся личностью, пусть и необычной. Как Сталин позже скажет югославам, это был непослушный, но победитель. И каким бы непослушным Мао ни был, он нуждался в партии и нуждался в Москве, что делало его вполне управляемым.
Требования Мао были полностью выполнены. К ноябрю 1928 года его уведомили о том, что ему поручается руководство армией Чжу и Мао, а также территорией как самого бандитского края, так и прилегающей. Это был ключевой момент возвышения Мао — он отстоял свою позицию и перед партией, и перед Москвой.
Глава 6
Мао подчиняет себе командира Красной армии
(1928–1930 гг.; возраст 34–36 лет)
Подтверждение своих полномочий главы армии Чжу и Мао последний получил из Шанхая в ноябре 1928 года и сразу же стал строить планы того, как покинуть бандитскую территорию вместе с армией и получить в свое подчинение новые области и новые воинские части. Кроме того, уходить все равно надо было, потому что на бандитский край готовилось крупномасштабное наступление. Чан Кайши разгромил пекинское правительство и, учредив столицу в Нанкине, контролировал теперь большую часть страны. Теперь армия Чан Кайши направлялась к Мао. 14 января 1929 года Мао выступил в путь. С ним отправились и основные силы армии Чжу и Мао, численностью в 3 тысячи человек, и сам Чжу Дэ, которого Шанхай назначил военным командиром армии.
Мао оставлял после себя опустошение. Первый опыт руководства базой показал, что единственной экономической стратегией Мао был грабеж, мало чем отличающийся от политики «руби и жги». Вот что писал в Шанхай один из партийных инспекторов: «До прихода Красной армии… здесь царила атмосфера счастья и мирного существования. Крестьяне… вели вполне обеспеченную жизнь… С приходом Красной армии положение вещей разительно изменилось. Ввиду того, что единственный доход Красной армии представляли собой награбленные ценности, ввиду того, что каждый мелкий буржуа, богатый крестьянин или мелкий торговец расценивался как враг, и ввиду того, что после масштабных разрушительных действий выводу экономики из кризиса не уделялось никакого внимания, территория на данный момент полностью разорена».
Люди Мао буквально обескровили области, занятые ими, и местные жители больше не хотели их терпеть. Покидая местность, Мао не взял с собой ни раненых, ни коммунистов из числа гражданских. Тем, кого взяли в плен правительственные войска, еще повезло — их всего лишь расстреляли из пулеметов. Тем же, кто попадал в руки местного ополчения, вспарывали животы, их сжигали заживо и медленно резали на куски. Таким образом были убиты сотни людей.
Доклады партийного комитета, который на данной местности был подпольно оставлен, в Шанхай свидетельствуют о том, что Мао настолько восстановил против себя местное население, что действия националистов, «сжигающих дома и убивающих лидеров ячеек, не вызывают особенной ненависти у местного населения по отношению к реакционерам». Народ в массовом порядке переходил в лагерь врага — очень много оказалось таких, кто, как писалось в докладе, «лишь при нашей, красной власти боялся вести себя реакционно». Дальше доклад гласил: «Выйдя же из-под нашего контроля, люди массово перебегают к националистам». В докладе вина за этот процесс возлагалась на местное население и утверждалось, что «оно всегда было неблагонадежным».