Неизвестный Мао
Шрифт:
Глава 23
Создание мощной базы посредством террора
(1941–1945 гг.; возраст 45–51 год)
22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. Это событие значительно изменило расчеты Мао. Советская Россия давала ему деньги и дарила надежду. Серьезно ослабленная или сдавшая свои позиции, она не могла бы оказывать помощь в нужных объемах. Охваченный невеселыми мыслями, Мао не спал много ночей [70] .
Теперь не было ни одного шанса, что Россия вмешается и выручит Мао, в случае неудачи в сражении с войсками Чана. И Мао сразу свернул атаки. «Прекратить любые нападения на подразделения националистов!» — приказал он своей армии.
70
Мао
Чувство самосохранения стало основополагающим в его взаимоотношениях с ослабевшей Россией. В результате немецкого нашествия Москва желала, чтобы КПК начала боевые действия против Японии, если Япония нападет на Советский Союз. Кошмаром Сталина были гигантские клещи, образованные Японией с востока и Германией с запада. Сколько японских войск КПК сможет «отвлечь», если это произойдет? Такой вопрос Москва задавала Мао. Чтобы побудить Мао к действию, Димитров 7 июля 1941 года сообщил, что КПК выделен 1 миллион американских долларов, которые высылаются отдельными партиями. Спустя два дня Коминтерн приказал КПК обдумать «конкретные шаги».
Большинство коллег Мао считали, что, если Токио нападет на Советский Союз, им следует предпринять какие-то действия. Даже, как правило, очень осторожный Лю Шаоци писал Мао, что, если Япония атакует Россию, КПК должна начать наступление, чтобы отвлечь силы японцев. Однако Мао не был настроен ни при каких обстоятельствах рисковать войсками. 18 июля 1941 года он сказал Лю, что, если Япония нападет на Советский Союз (что, как заметил Мао 2 июля, «в высшей степени вероятно»), «предпринимать широкомасштабные действия — не слишком хорошая идея. Наши армии слабы, и такие действия нанесут им невосполнимый урон». Он считал, что необходимо предоставить возможность русским сражаться. «Все зависит от победы Советского Союза».
Мао разъяснил это Пэн Дэхуаю, действующему командиру 8ПА. Любая координация с русскими должна быть чисто «стратегической (иначе говоря, существовать только на словах) и долгосрочной — но не в сражениях». Войска Мао неоднократно предупреждал: «Не слишком докучайте японскому врагу».
Для Москвы Мао находил отговорки, заявляя, что его армии слишком слабы, чтобы на них можно было рассчитывать. «Наши человеческие и материальные ресурсы уменьшаются, районы действий сокращаются, боеприпасы заканчиваются, причем положение ухудшается с каждым днем». Если его армии вступят в бой, настаивал Мао, «существует высокая вероятность того, что мы будем побеждены и не сможем больше защищать свои партизанские базы… Это не принесет ничего хорошего ни одному из нас…» Он предупредил, чтобы Москва не ждала от него многого. «Если Япония нападет на Советский Союз, наши возможности в координации военных операций будут невелики».
Мао фактически признал, что его армии не сражались с японцами и не собирались этого делать. Только недавно он докладывал Москве, что имеет огромную армию: одна 8ПА насчитывает 329 899 человек. Теперь он утверждал, что у его войск совсем нет сил.
Сталин лично несколько раз телеграфировал Мао, требуя, чтобы он вел отвлекающие действия против японцев в конце 1941 года, когда немцы стояли у ворот Москвы, и в июле 1942 года, перед началом Сталинградской битвы. Все оказалось тщетно. Отказ Мао прийти на помощь привел Москву в ярость. Он еще более разозлил своих покровителей, посоветовав отступить на Урал и начать партизанскую войну. Кое-кто из русских утверждал, что поведение Мао объясняется его неуверенностью в Советском Союзе и даже (по мнению генерала Чуйкова) желанием воспользоваться нападением Гитлера, чтобы вытеснить Россию. Прошел слух, что Мао во всеуслышание заявил: «Сталин не может одолеть Гитлера», а «двадцатичетырехлетний социализм не может тягаться с восьмилетним фашизмом».
Много лет спустя Молотова спросили:
— Вы знали, что делает Мао, и все же продолжали помогать ему. Почему?
На это Молотов промямлил:
— Да, конечно, вам это трудно понять. Но не следует смотреть на вещи так однозначно. Возможно, мы выглядели глупцами, но, по моему мнению, глупцами не были.
И правда, даже учитывая существующие между Сталиным и Мао разногласия, они превосходно понимали друг друга. Их взаимоотношения основывались на грубой защите собственных интересов и взаимном использовании друг друга. К тому же они преследовали одни и те же далекоидущие цели. И как бы действия Мао ни раздражали Кремль, Сталин ни на минуту не порывал с ним.
Мао не вел боевых действий ни против Японии, ни против националистов. Россия была в беде и ничем помочь не могла. Поэтому Мао решил использовать сложившуюся ситуацию, чтобы с головой уйти в партийную работу, создав из коммунистической партии мощный и не задающий вопросов механизм, готовый к предстоящей всеобщей гражданской войне против Чан Кайши.
К концу 1941 года число членов партии увеличилось до 700 тысяч человек, более 90 процентов которых вошли в партию после начала войны с Японией. Много молодых энтузиастов пришли к коммунистам из контролируемых националистами районов. Эти юные добровольцы были особенно ценными для Мао, поскольку были неплохо образованны, а он испытывал необходимость в компетентных администраторах, работниках его будущего режима. Большинство участников Великого похода и новобранцы из сельской местности были неграмотными крестьянами. Целью Мао было привлечение молодых добровольцев.
Почти все они пришли в партию в конце 1930-х годов, когда настроение среди молодежи среднего класса стало заметно склоняться влево. Это было время, когда Советская Россия была главным — и, строго говоря, единственным союзником и поставщиком оружия против Японии. Доброе отношение к России было характерно для КПК. Многие считали, что китайские коммунисты искренне стремятся вступить в бой с Японией.
Кроме того, широко распространилось всеобщее разочарование в националистах, неспособных справиться с нищетой и несправедливостью, царившими в Китае. Жестокость коммунистов перед Великим походом была или неизвестна, или забыта, а может быть, сочтена пропагандистским трюком националистов. Кое-кто также верил заявлениям партии о том, что она изменилась и отказалась от старой политики. Некоторое время поведение коммунистов, казалось, подтверждало, что изменения действительно произошли. Многие иностранцы и даже отдельные миссионеры приняли требования красных. Шао Лицзы, медиамагнат националистов в 1937–1938 годах, сделал многое, чтобы стереть из памяти людей кровавое прошлое партии и создать благоприятный образ красных. Тоже самое делала «Красная звезда над Китаем» Эдгара Сноу. Мао усердно доказывал, что коммунистов оклеветали. КПК «всегда была прекрасной» партией, сказал он группе новичков, прибывших в Яньань, «о ней только говорили плохо».
В Яньане, столице Особого района, собралось много молодых добровольцев. К тому времени, как Мао решил разобраться с ними, людей набралось уже более 40 тысяч. Большинство из них составляли выходцы из гоминьдановских районов в возрасте около двадцати лет.
Они пришли в полный восторг, впервые оказавшись в городе, называемом революционной Меккой. Один из молодых волонтеров по прибытии так описывал свои чувства: «Наконец-то мы увидели высоты города Яньань. Мы были так взволнованы, что не сдерживали слез. Еще сидя в грузовике, мы запели «Интернационал» и русский марш».
Он писал, что новички «остро завидовали грязной, провонявшей и потрепанной форме ветеранов. Все им казалось новым, волнующим и загадочным».
Молодежь была зачислена в различные «школы» и «институты» для обучения и знакомства с коммунистической теорией. Но очень скоро большинство из них лишились иллюзий. Самое большое разочарование заключалось в том, что равенство, на чем держался их идеализм, не только полностью отсутствовало, но и принципиально отвергалось режимом. Неравенство проявлялось повсеместно и во всем. Каждая организация имела три уровня кухни. Низшая получала примерно половину мяса и кулинарного жира, предназначенного для средних чинов, элита получала намного больше, а верхушка — специальное питание.