Неизвестный нацизм: идеология и пропаганда, зерна и плевелы
Шрифт:
То же самое происходит в делах защиты материнства и детства. Вроде бы все верно: «Мы боремся за наших женщин и детей, а значит, за вечную жизнь нашего народа». И даже еще вернее: «Мы требуем национальной политики, правового и экономического порядка, соответствующего нашему роду; искусства, выросшего в семье и общине и поддерживаемого ими; мы хотим иметь язык, провозглашающий наш национальный характер, и взгляд на историю, иллюстрирующий борьбу за существование разных поколений нашего народа». Если только не иметь в виду под «борьбой за существование» чисто биологический смысл, который стал ядром идеологии нацизма. Тогда верно: каждый народ борется за то, чтобы выжить физически, но не для того, чтобы просто выжить. Народ борется с тяготами жизни, чтобы взойти по ступеням культуры и цивилизации к высшим уровням бытия.
Нет сомнений, что в национальном организме самопожертвование – это высший нравственный уровень, когда душу отдают «за други своя». Но снова в идеологическом догмате нацизма нестыковка: «Одним из основных компонентов национал-социалистической доктрины является требование любви к национальному сообществу и жесткости по отношению к самому себе». В таком случае «возлюбить как себя самого» не получается – получается только лицемерие и самообман. Нацизм призывает к жестокости, как будто к самобичеванию в какой-либо секте.
Верно, что «национальная община не знает социальных предрассудков. Она исключает любой вид классового и группового эгоизма». Или же она знает такие предрассудки, но преодолевает их – именно потому, что знает, а не отрицает. Зато национальная община знает иерархию, которую все более обюрокраченный нацистский режим сформировать не смог. Как и любое сложное общество, немцы стали жертвой упрощенной политической системы. Взобравшиеся к вершинам власти лица оказались не сложными, а вполне примитивными натурами. Им просто не хватило времени, чтобы стать врагом всем и устроить немцам не свободу за счет других, а только верхушке режима – безграничную свободу для развития комплексов у богоподобных вождей. У СССР времени для этого было больше, и процесс зашел очень далеко – его остановила только война. А у нацистов война прекратила этот процесс, чем и спасла нацистов от краха, который образовался бы без всякой войны, попытайся они править без войны хотя бы еще десяток лет. Они опротивели бы сами себе быстрее, чем сама себе стала противна КПСС. Итог был бы тот же: усложнение общества не может мириться с примитивным управлением с помощью пропагандистских обманок и псевдонаучных выдумок.
Нацизм в своей идеологии использовал неологизм Volksgemenschaft, означавший народное единство, сплоченность народа. Противопоставив соответствующую идею (всесословной общности) идее классовой борьбы, называя каждого члена сообщества Volksgenossen – другом народа или другом для всех. Это было бы верно, если бы не становилось неверным тут же, как только место классовой борьбы заняла расовая борьба, которая направила агрессию на сам народ. Обращение национального в расовое под прикрытием термина «национал-социализм», означавшим у нацистов именно расовое, вся концепция народного единства рассыпалась в прах. И только бюрократия могла наслаждаться своим всесилием над гражданами и их объединениями, находя всюду следы скверны – неправильной расы или смешения с ней.
Вождизм
Гитлер приобрел качества фюрера – непререкаемого авторитета и вождя – только после того, как занял высший административный пост и получил в руки ресурсы государственного управления и государственных финансов. До этого его пост руководителя партии оставался предметом конкуренции.
В отличие от Гитлеры, лидеры большевиков, не получив легитимно, а завоевав свои посты через кровь, оставались друг другу конкурентами. Ленин приобрел черты вождя только после того, как «похабный мир» Бреста был отменен Ноябрьской революцией в Германии в 1918 году. Но это не отменило жарких дискуссий – высший административный пост главы правительства не утвердился, поскольку не был признан легитимным другими государствами – для этого требовался длительный период. Сталину пришлось истребить всех своих конкурентов и насилием поставить пост главы партии выше всех административных должностей, став при этом несменяемым лидером. Гитлер же стал вождем в одночасье – все этого от него ждали, и он оправдал ожидания.
Чтобы административный пост заиграл в руках вождя оттенками мистики и приобрел черты не просто должности, а знака судьбы, нужен был именно такой, как Гитлер – не организатор, каковым он никогда не был, но тонкий интриган, отточивший это мастерство в своей партии; не теоретик, каковых было множество – на голову выше Гитлера, а голос нации – совсем не похожий на голос других потенциальных вождей. Манера публичных выступления Гитлера могла либо резко отталкивать, либо завораживать.
Превратившись из политика в мистическую сущность, Гитлер тут же получил знаки недосягаемого величия, которыми его наделили ближайшие соратники – поставив и себя на недосягаемую для других высоту. Геринг впоследствии сказал: «если бы Бог и Провидение не дали нам фюрера, Германия никогда бы не поднялась от первородного греха, от упадка» [5] . В этих словах Гитлеру отдаются почести как демиургу – он имеет здесь совсем уже нечеловеческие черты.
5
SS-Hauptamt – Rassenpolitik, 1943.
В поддержку Гитлеру и системе фюрерства в нацистской пропаганде утверждалось понимание исключительной индивидуальности, решавшей судьбу Германии: «Подлинное национальное сообщество не может вырасти из массы, а только из сильных личностей» [6] . Масса играет второстепенную роль – об этом у большевиков была целая дискуссия о вождях, партиях, классах и массах. Большевики предпочли не отрывать вождей от массы, а нацисты сделали это – без этого не могла быть выстроена бюрократическая «вертикаль» с беспрекословным подчинением «низов» «верхам». Большевики сделали то же самое, но гораздо медленнее, и никогда не признавались в наличии такой иерархии и особом порядке жизни для партийной элиты. Вожди нацизма не стеснялись, и голоса критиков после прихода Гитлера к власти затихли раз и навсегда.
6
SS-Handblatter. Fur die weltanschauliche Erziehung der Truppe (1943) 1–5 – здесь, и далее по разделу.
Особенность гитлеровского нацизма – своеобразный отблеск вождизма на каждом чиновнике аппарата партии и государства. Никто не становится «винтиком», от всякого требуется показать из себя «белокурую бестию»: «Национал-социализму нужна полностью развитая, сознающая свою кровь, волевая и характерная личность, готовая к высочайшей работе на благо народа». Вместе с требованием дисциплины, горячечная забота о благе народа отменяла личность по отношению к «верхам» и, действительно, могла превращать чиновника в «бестию» по отношению к подчиненным или зависимым от него людям.
Народ по отношению к Фюреру нес служебную функцию – народ лишь украшал его величие всеобщим поклонением, поскольку он знал, что на самом деле нужно этому народу – например, призывая его к расовому мышлению, которого в народе не было и быть не могло. Само требование от народа непонятного делало вождя ведущим народ в неведомое, где общее благо присутствует вне всяких сомнений – авторитет вождя, его высшая должность это подтверждают. Именно поэтому присяга народу не имела никакого значения без присяги вождю: «Верность, которой мы присягнули фюреру, должна быть для нас так же священна, как верность немецкому народу, его воле и его роду, как верность крови, нашим предкам и внукам, верность родству, верность товарищам и верность незыблемым законам приличия, чистоты и рыцарства». Все качества, которые могут быть у народа или его части, в том числе и у личности, целиком передаются в ведение Фюрера, и только в его присутствии любые качества имеют смысла, а без него этого смысла полностью лишаются.
В значительной степени шок, возникший у немцев после войны, связан с исчезновением Фюрера – без него очень быстро привыкшие к сложившемуся порядку немцы, не могли сказать о себе ничего хорошего. Восстановление самостоятельности народа без Фюрера происходило длительное время – слишком уж завораживающим был этот образ и этот миф. По обстоятельствам РФ мы знаем, что даже отсвет векового прошлого привлекает лишенных личных качеств людей, которые пытаются опираться на воображаемые персоны Ленина-Сталина, и немалая часть из такого же рода людей присягает высшему должностному лицу как непререкаемому вождю, реинкарнации вождей прошлого.