Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
Введение в американский политический лексикон термина «забытый человек» и апелляция к нему ФДР оказались мастерским ударом. Пришел долгожданный национальный руководитель. Политические слепцы негодовали. «Я готов, – декларировал Смит, – бороться до последнего вздоха против кандидата, который демагогически призывает трудящиеся массы страны уничтожить ее, бросив класс против класса, богатых против бедных». Смит промахнулся, лишь немногие дубогрызы солидаризировались с ним.
Член национального комитета демократической партии А. Маллен писал ФДР 16 апреля: «Наши друзья, которые жалуются по поводу противопоставления класса классу, должны понять, что ныне настроение в стране таково, что против одного класса стоит вся масса народа. Те, кто думает, что южная часть Манхэттена (Уолл-стрит. – Н.Я.) может
V
Идейное обогащение кандидата шло в ногу с отлично поставленной организационной работой. О его поддержке на конвенте заявляли самые различные деятели партии – от крайне правых до либеральных. 60-летний К. Хэлл, сенатор от штата Теннесси, внес вклад, объединяя представителей южных штатов. Сенатор от штата Луизиана X. Лонг, поклонявшийся идолу тоталитаризма, и отец Ч. Кофлин – священник-демагог из Детройта – превозносили появление сильного духом человека, в котором отчаянно нуждалась Америка.
Как и следовало ожидать, Таммани колебалась, а ее босс Кэри поддерживал Смита. Но ФДР мог полагаться на голоса делегатов северной части города, контролировавшиеся Флинном. На стороне Рузвельта твердо стояли те, кто считался «левым» в конгрессе, – сенатор Б. Уиллер от штата Монтана, сенатор Дж Норрис от штата Небраска, сенатор Р. Лафоллет от штата Висконсин, сенатор Э. Костиган и многие другие.
Деньги собирались из всех возможных источников, даже Сара Делано изъяла из основного капитала 5 тыс. долл. Она откровенно писала сыну: «Если тебя не выдвинут, я не заплачу, но деньги будут истрачены зря!» Она не могла понять, что деньги нужны именно для того, чтобы добиться выдвижения на конвенте. Фарли и Хоу сильно издержались, первый рассылал бесчисленные письма, второй направлял каждому делегату конвента подписанную Рузвельтом фотографию и пластинку «с обращением губернатора специально к вам». В Чикаго, где предстояло работать конвенту, Хоу и Фарли сняли помещение и начали там обработку делегатов. Фарли вывесил на стене большую карту США, на которой отмечал, кто и где стоит за ФДР; ее немедленно прозвали «картой фельдмаршала Фарли».
Делегаты поодиночке и группами приглашались Фарли на совещания. В комнате, где они происходили, были установлены микрофон и громкоговоритель; желающие могли связаться с ФДР. Он незримо был с ними. Рузвельт помнил многих по именам, справлялся об их здоровье и здоровье членов семьи и т. д., а также объяснял свою позицию по политическим проблемам. Неслыханное живое общение производило глубокое впечатление, особенно на приехавших из медвежьих углов.
27 июня конвент открылся. Была принята платформа демократической партии, написанная небезызвестным М. Пальмером при участии К. Хэлла и в соответствии со взглядами ФДР. В ней давались различные обещания, но делегаты не обсуждали ее долго, за исключением неистового одобрения той части, в которой предлагалось отменить «сухой закон». Они с нетерпением ждали 30 июня, на конвенте были выставлены кандидатуры 11 человек, в том числе Рузвельта, Смита, Гарнера, Бейкера. В 5 утра 1 июля начался первый тур голосования. ФДР получил 666 голосов, не добрав до двух третей немногим более 100 голосов. Последовали еще два тура, картина не изменилась. Хотя ближайший к нему кандидат – Смит имел всего 200 голосов, конвент оказался в тупике.
В 9 утра заседание закрылось. Фарли и Хоу в Чикаго, Розенман в Олбани были в отчаянии, ибо в таких случаях в США обычно появляется «темная лошадка» – компромиссный, бесцветный проходной кандидат. Казалось, что все погибло.
В Олбани Розенман был наполовину убежден, что время на составление речи, с которой ФДР намеревался выступить на конвенте, потрачено зря. Он провел ночь в губернаторском дворце. В маленькой комнате ни на минуту не выключалось радио, ФДР сидел рядом с телефоном/ разговор с Чикаго почти не прерывался.
Измученный бессонной ночью Розенман ушел в другую комнату дописывать речь. В утомленном мозгу всплыли слова «новый курс»; Розенман написал последнюю фразу: «Я клянусь проводить новый курс для американского народа». Усталый ФДР, просмотрев заключительный абзац, одобрил его. «Я не имел ни малейшего представления, – пишет Розенман, – что эти слова получат такое распространение, как и губернатор, когда он прочитал и подправил написанное мной. Больше того, он не придал ни малейшего значения этим двум словам».
Американские историки провели тщательное исследование генезиса термина «новый курс». С большим разочарованием они констатировали, что он, скорее всего, заимствован из книги Марка Твена «Янки при дворе короля Артура», которую хорошо знал и любил сам ФДР.
Утром 1 июля бледные и унылые ФДР и его близкие разошлись по спальням. Поспав несколько часов, они собрались у обеденного стола. Рузвельт попросил, чтобы стол отодвинули, иначе он не дотянется до телефона, не сменив свое обычное место. Внешне он ничем не выдавал волнения, спокойно объяснив, что не хочет «терять счастья, сев на другое место». Никто не поддержал шутки – семья и близкие хорошо знали: ФДР суеверен, придает значение многим приметам. Он, например, не любил, когда трое прикуривали сигареты от одной спички, положительно терялся, если видел тринадцать человек за столом, никогда не отправлялся в путь тринадцатого и т. д.
Зазвонил телефон. ФДР взял трубку, его лицо просветлело. «Прекрасно», – ответил он. Когда он повернулся к сидевшим за столом, перед ними был знакомый ФДР – веселый, бодрый. Мисси лукаво заметила: «ФД, вы похожи на кота, съевшего канарейку». Рузвельт улыбнулся и промолчал.
Фарли и Хоу в Чикаго выиграли отчаянный торг. Они добились от Херста, чтобы тот убедил Гарнера снять свою кандидатуру в пользу ФДР, взамен Гарнеру предложили пост вице-президента. Старый техасец Гарнер особенно и не рвался к власти, он любил председательствовать, с нетерпением ожидал отмены «сухого закона» и вовсе не стремился работать. Едва ли он когда-либо всерьез метил в президенты. Гарнер согласился, а ФДР просил передать: «Скажите губернатору, что босс – он, а мы все в случае необходимости пойдем за ним в ад, однако если он зайдет слишком далеко в осуществлении своих диких радикальных идей, из нас выпустят кишки».
Вечером 1 июля при четвертом голосовании Рузвельта одобрили в президенты от демократической партии 845 голосами, не единогласно только потому, что Смит так и не разрешил подчинявшимся ему делегатам штата Нью-Йорк пойти в ногу с конвентом.
По давним американским политическим традициям кандидат в президенты еще 60 дней после конвента не должен был проявлять никакой инициативы. Лишь по истечении этого срока к нему являлась депутация от конвента, сообщавшая новость, которую он якобы не знал: его выдвинули в президенты. Рузвельт заранее решил сломать этот порядок. В 7.25 утра 2 июля трехмоторный самолет стартовал из Олбани в Чикаго. На борту – ФДР с женой, сыновьями Эллиотом и Джеймсом, Розенман, секретари и охрана. Впервые в истории США кандидат в президенты пользовался самолетом.
Встречный ветер задержал самолет на несколько часов, в Чикаго руководители конвента с трудом удерживали делегатов: в зале, не умолкая, гремели оркестры, выступали певцы. Наконец самолет прибыл в Чикаго. Восторженный прием, у ФДР в дружеских объятиях сбили шляпу и пенсне. Вот он на трибуне конвента. Речь была порядочно сокращена во время полета, когда выяснилось, что они запаздывают. Розенман сокрушался: «Многие жемчужные зерна были выброшены на пол самолета», – но все равно она прозвучала весьма неплохо.