Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение
Шрифт:
Ведь это не страшно: терять голубей,
Если знаешь,
Что голуби, глупые птицы,
Всегда возвращаются снова к тем, кто их теряет.
Понятно?
Останься же, Ева, останься! И помни:
Умение видеть — проходит,
Умение слышать — проходит...
Все смертно, Все тленно, Как глупо...
«Пассивность таланта — преступна!»
Ведь если не ты — с голубями и черной мадонной
Придешь утром к людям —
То кто же?
Ведь если приходим не мы,
То другие... Чужие
1968 г.
ПО ПОВОДУ ОКОНЧАНИЯ РАБОТЫ
Большое спасибо тебе,
Зеленая ящерица с желтым хвостом,
За твое любопытство.
Каждое утро ты вылезала из кустов
Синего можжевельника и подолгу смотрела,
Как я работаю.
Ты была словно возлюбленная,
Которая считает, что видит чудо.
А поскольку нет пророка в своем отечестве,
Твое любопытство я толковал, как любовь,
И был очень горд. Спасибо тебе,
Большое спасибо Вам, мой друг Новицки,
За то, что каждое утро Вы начинали
Строить нечто из старой фанеры и битого стекла.
Это очень важно: слышать подле себя работу
И видеть, как рождается дом: пусть даже
Без печки, но с крышей.
Спасибо вам, комары с прозрачными крыльями,
За то, что вы каждый вечер слетались
К моей лампе и гибли в ее холодном
Электрическом тепле.
Но перед тем как погибнуть,
Вы очень мешали мне, и
Это помогало мне чувствовать
Себя живым — всего-навсего.
Огромное спасибо вам,
Ночные яблони, за то, что
Вы роняли на подстриженный луг
Красные яблоки — в этом умирании лета
Было заложено главное: то, что помогает
Людям жить — вера в бессмертие земли.
Ну, будь здорова, ящерица!
Я сейчас уеду. Я очень счастлив.
Я окончил работу.
Я поеду на автобусе номер «такого нет»,
На остановку «такой не будет».
И пока он будет везти меня,
Я стану благодарить и тебя,
И господина Новицки, и луг,
И облака, и горлиц, которые уснули.
Спасибо вам, большое спасибо.
1968 г.
В ДОМЕ ТВОРЧЕСТВА КИНЕМАТОГРАФИСТОВ НА ДУНАЕ
Ах, как хорошо в этом доме, Пустом и тихом.
Человек, побывавший в нем, остается.
Остается в запахе тепла,
Прикосновения рук к лампе,
В огрызке яблока, оставленном в тумбочке.
И в меня входит творчество,
Оставленное здесь коллегами,
Жившими прежде.
Я его чувствую, я им благодарен.
Спасибо им, растеряхам.
Из оставленных крох
Я стану делать пирог
С капустой, грибами и дичью.
Но с кем разделить мне его?
Коллеги, которые жили,
Забрали любовь до последней пылинки,
Дом вычищен, как пылесосом.
Зачем
Оставьте немного любви,
От вас не убудет, наверное,
Иначе — как быть иностранцу,
Кто знает лишь «иген» [7] ,
А чаще обратное иген, короткое, быстрое «нэм»! [8]
Как мне хорошо в этом доме,
Но все же с кем разделить
Мне пирог из дичи с грибами?
Бог с Вами, включайте свои пылесосы!
Любовную пыль соберите — не жалко,
Нет, жалко, конечно, но лучше приврать, —
Так правдивей.
Лишь только уеду отсюда —
Вернитесь. Врубите систему настройки.
Замрите. Локатором станьте. Радаром.
7
Да (венг.)
8
Нет(венг. )
Вот так. Еще тише!
Вы слышите, это спускается вниз,
По лестнице, очень скрипучей, все то,
Что осталось после меня для вас.
1968 г.
21 АВГУСТА
Чаек крик и вопль прибоя,
Смех детей и солнца зуд,
Ну пойдем скорей с тобою
На роскошный белый зунд...
Все прекрасно, все сияет, говорят девицы «нет»,
(А в Москве все заседает наш высокий кабинет).
А кругом так симпатично, и вокруг такое чудо:
Одеваются наяды, раздеваются атлеты,
Самолеты пролетают, и эсминцы грозно ходят —
Так, чтоб видели их люди...
(Именно в это время Дубчек и Черник присоединились к Свободе для переговоров об урегулировании отношений между братскими народами, вокруг которых роилась контрреволюция...)
—Я читаю Пастернака... Да, стихи весьма прелестны...
—Очень чувственны и сладки, Как медок в конце июля...
—Ха-ха-ха, скорее в море, Ха-ха-ха, какие волны,
—Пастернака бросьте в сумку И перемените плавки...
—А песок прогрет под солнцем... А песок увял под солнцем...
—А песок умят под солнцем. (В это время в Праге люди вышли на работу.)
—Ну смотрите же, смотрите, вон идет прелестный парень,
—Загорелый, мускулистый, сколько силы в нем и страсти!
(В это время, как сообщал ТАСС, переговоры продолжались в обстановке полной откровенности и дружбы.)
—Не хочу я слышать это,
—Поищите мне другое,
—Надоели мне «нахрихтен»,
—Я ищу себе покоя...
(Ее звали Гертруда, она работала в Дрездене ассистентом по исправлению дефектов речи. На время отпуска она сняла обручальное кольцо.)