Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
Так он там и стоял, окруженный толпой, и всем что-то рассказывал. У него была удивительная коммуникабельность и притягательность.
Как-то в Карловых Варах мы с ним работали над сценарием, тут один ветеран из туристической группы из Иркутска возьми и брякни в компании: «А я ведь здесь, Юлиан Семенович, воевал. Ранен был километрах в двадцати отсюда, в деревеньке. Меня местные жители подобрали и одна крестьянка выходила. Я потом опять воевал».
И
Консул поехал в туристическую группу деда, а тот, запуганный, уже и сам не рад: «Ошибся я. Не здесь я был ранен. Перепутал. И вообще ранен не был».
Юлька у консула бушевал: «Это что же происходит?! Как же мы наших людей унижаем глупыми запретами и подозрительностью!»
В таких ситуациях он был принципиален и бесстрашен. Кидался, как бык на копье.
Юлик рано ушел. Ведь он был крепким, как орех. Еще мог бы жить. Последний раз я его видел на даче, после глубочайшего инсульта. Он лежал седой, тощий.
Над ним хлопотала его замечательная жена Катя. Он нас с Игорем Клебановым узнал, заплакал беспомощно. У меня сердце защемило и тоже слезы потекли. Катя показала нам листок.
«Вчера попросил вот бумагу и ручку. Хотел писать». Я посмотрел на листок — будто фрагмент радиограммы.
«Здорово, Юлька». Вскоре он скончался. Эта встреча стоит у меня перед глазами.
* Б. Григорьев и И. Клебанов просили о помощи А. Боровика, взявшего в свои руки газету «Совершенно секретно» после болезни Юлиана Семенова, но тот фильм финансировать отказался.
ВОСПОМИНАНИЯ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА КГБ ВЯЧЕСЛАВА КЕВОРКОВА
Наша дружба с Юлианом началась в конце семидесятых, но знакомство состоялось за десять лет до этого, когда он собирал материал для романа «Семнадцать мгновений весны» и встретился с моим шефом — интереснейшим человеком и красавцем (высоким, с усами) Норманом Бородиным, работавшим во время войны нелегалом во Франции.
Норман тогда позвал меня с собой: «Тут один молодой писатель просит рассказать о моей нелегальной работе. Присоединяйся».
Встретились мы в ресторане, и Юлиан очень подробно расспрашивал Бородина о жизни во Франции. Тот, помимо прочего, упомянул о своей жене
Я те слова пропустил мимо ушей, а когда увидел в фильме сцену, где Кэт разговаривает об этом с мужем и Штирлицем, просто ахнул: «Вот это настоящее писательское! То, что Толстой умел делать, — тщательно собирать детали и потом удачно и к месту их ис- пользовать».
Помимо Бородина Юлиан встретился тогда со многими нелега- лами, оттого и роман получился замечательный, а образ Штирлица — сочный и живой.
Прототипа у него, как известно, не было, образ этот — собирательный, но, на мой взгляд, наиболее близок к нему Коротков, действительно работавший во время войны в Германии.
То, что и сейчас фильм регулярно показывают, — закономерно, ведь каждому новому поколению хочется посмотреть на Штирлица.
Я одним из первых узнал о некрасивой истории с награждением участников фильма. У меня были хорошие отношения с помощником Брежнева — Агентовым, очень умным человеком, этакой ходячей энциклопедией, он-то мне и рассказал, что Брежнев на даче любил по вечерам с внучкой Витусей смотреть в своем кинозале хорошие фильмы.
По чьей-то инициативе ему «подсунули» «Семнадцать мгновений весны».
Досмотрев фильм до середины, Брежнев вызвал помощников:
— Почему раньше его не видел?! Почему никто не доложил мне об этой истории?
Те стали оправдываться. Досмотрев до конца, Брежнев вызвал помощника Александрова и велел подготовить список к награждению участников фильма.
Тот его быстренько составил и услужливо представил Брежневу на подпись. Брежнев подписал: тому орден, этой орден и т.д. Юлиана в списке не было. Я зашел к Александрову и говорю:
— Как же так получается, исполнители награждены, а автора романа и сценария оставили в стороне?
Александров нехотя признал, что это — упущение, но менять что-либо отказался.
— Пойми, у нас есть свои правила игры. Если мы сейчас пойдем и скажем, что мы забыли Семенова, значит аппарат не сработал. А аппарат не любит, когда выясняется, что что-то не сработало.
Так и остался Юлиан без награды...