Нелегкий выбор
Шрифт:
Патрик кивнул головой. Кэтрин примостилась рядом с ним на камне. Оба молчали, ни у нее, ни у него не было сил, чтобы начать разговор. Наконец Кэтрин решилась.
— Я давно хотела спросить тебя, Патрик… — начала она. — Почему ты уехал из Гринбожа?
Патрик нахмурился. Несмотря на симпатию к Кэтрин, он не собирался посвящать ее в детали своей жизни. Казалось кощунством упоминать о Робин в присутствии другой женщины. Но Кэтрин ждала ответа, затаив дыхание. Взглянув ей в лицо, Патрик уловил безошибочные симптомы той болезни, которая терзала и его. Неужели Кэтрин
— Я не мог больше оставаться дома. Мне хотелось сменить обстановку, — нехотя ответил он.
Кое-что осталось недосказанным, и Кэтрин поняла это. Желание знать правду пересилило благоразумие.
— Пинки сказал мне, что всему причиной девушка, — проговорила она. Кэтрин покривила душой, но успокоила себя тем, что не сильно отклонилась от правды.
— Пинки? — возмутился Патрик. Какое право имел этот мальчишка болтать о моих чувствах, подумал он. Надо устроить ему взбучку.
Словно догадавшись о мыслях Патрика, Кэтрин продолжила:
— Не сердись на него, он не мог не ответить мне.
— Что ты хочешь от меня? — Патрик посмотрел Кэтрин прямо в глаза.
Девушка смущенно потупилась. Повисла напряженная тишина.
— Ты дорог мне, — пролепетала она. Каждое слово с трудом давалось ей. Она представляла себе их беседу совсем по-другому. — Я вижу, что ты терзаешься, и хотела бы знать почему.
— Спасибо. — Голос Патрика смягчился. Он видел смущение девушки и понимал, что ей нелегко было открывать ему свое сердце. — Спасибо тебе за заботу и внимание, но ты вряд ли сможешь мне помочь.
В нескольких скупых словах Патрик поведал ей историю своего знакомства с Робин. Рассказал о причинах, побудивших его оставить любимую девушку навсегда. Кэтрин внимательно слушала его, стараясь не показать, насколько его слова ранили ее душу. Она почувствовала по тону Патрика, что он не переставал ни на минуту думать о своей невесте. Что других женщин для него не существовало.
— Я рада, что ты поделился со мной, — вымолвила она, когда Патрик замолчал.
Его взгляд был устремлен на горы, вершины которых алели в лучах заката.
Он даже не слышал, что я сказала, с болью подумала девушка. Она встала и побрела прочь, не обращая внимания на дорогу. Слова Патрика, жестокие в своем равнодушии, до сих пор звенели у нее в ушах.
— Я не знаю, как я смогу жить без нее… Я должен был оградить ее от себя… Ее счастье и покой для меня дороже всего на свете…
То, что произошло потом, заняло всего несколько секунд. В отчаянии Кэтрин шла и не видела ничего вокруг. Она находилась в опасной близости от края обрыва, но не замечала этого. Вдруг она поскользнулась на маленьком камешке и потеряла равновесие. Она замахала руками, стараясь удержаться на ногах, но обрыв находился слишком близко, и было ясно, что через несколько секунд девушка упадет вниз.
Почти одновременно с ее криком Патрик поднял глаза и застыл в ужасе. В двух метрах от него на краю балансировала Кэтрин, а неумолимая пропасть притягивала ее к себе.
Дальнейшее они оба потом вспоминали как сон, ужасный и прекрасный одновременно.
Патрик
Кэтрин рассказывала впоследствии, что она успела попрощаться со всеми своими родными и близкими, вся жизнь промелькнула у нее перед глазами. Но уже через секунду она почувствовала крепкую руку, которая уверенно рванула ее от края обрыва.
Девушка обернулась, чтобы посмотреть на своего спасителя, и ахнула. Перед ней стоял Патрик и тяжело дышал. В следующую минуту ей пришлось поддерживать его. Патрик рухнул как подкошенный. Кэтрин залилась слезами, а он со слабой улыбкой гладил ее по руке и приговаривал.
— Теперь все будет хорошо.
Он оказался прав. Психологический барьер, который мешал ему на пути к выздоровлению, был сломан. Страх за Кэтрин послужил мощнейшим толчком. Однажды осознав, что он действительно может ходить, Патрик уже не концентрировался на мысли, что навсегда останется инвалидом.
Патрик заново учился ходить. Поначалу каждый шаг давался ему с трудом, но он превозмогал боль и шел вперед все дальше и дальше. Пинки, Флемиш и Кэтрин, затаив дыхание, следили за ним. Они не сомневались, что теперь Патрик окончательно выздоровеет. Но его самого терзало беспокойство. По ночам он просыпался в холодном поту. Ему снилось, что он по-прежнему недвижим, а все, что произошло с ним у камня, всего лишь беспомощная мечта. Он запретил сообщать родным в Гринбож о том, что начал ходить. Патрик боялся, что может лишь обмануть мать надеждой. Ему хотелось войти в родной дом на собственных ногах. Флемиш был не согласен с его решением, но смирился — он не хотел ничего делать без ведома Патрика.
Кэтрин была безмерно счастлива. Происшествие у обрыва сблизило их. Она чувствовала, что Патрик был даже благодарен ей за то, что она чуть не погибла и дала ему возможность спасти ее.
Они предпочитали не думать о том, что случилось бы, если бы он не смог встать.
Патрик упорно тренировался. Вскоре он мог проходить довольно большие расстояния без посторонней помощи. Только неуверенная походка и палка в руке указывали на то, что он испытывал какие-то трудности при ходьбе. Теперь он не только ездил на лошади, но и учился водить автомобиль. Он приедет за Робин на том самом «феррари», из которого когда-то выехал на инвалидной коляске…
— Скоро мы поедем домой, Пинки, — сказал он как-то вечером.
Пинки, читавший в тот момент газету, поднял голову. Назначенный Патриком год еще не прошел, но они оба понимали, что необходимость в нем отпала.
Патрик рвался в Гринбож всеми силами души, но в то же время боялся возвращаться. Кто знает, что произошло за время его отсутствия. Конечно, особняк по-прежнему стоит на месте, и родители вряд ли уехали оттуда, но как жила все это время Робин? Патрик гнал от себя тревожные мысли. Теперь он мог вернуться к ней и не бояться, что ее рядом с ним удерживает только жалость.