Нэлли
Шрифт:
— Сейчас, сейчас, — засуетилась Роза. — Вот постель Нэлли, — указала она на лежавшую на полу груду листьев, бережно накрытых пледом, а вот это Петина кровать, она более жестка; он наложил себе прутьев и говорит, что это его пружинный матрац; ложитесь на любую.
— Ну, уж нет, я прилягу где-нибудь в углу на листьях, — отвечал Кеуа.
— Да ведь дети все равно не спят на этих кроватях, — сказала негритянка.
— А где же они спят? — с удивлением спросил канак.
— Там, наверху, на дереве, — смеясь, отвечала Роза. — Это Нэлли придумала. Давай, говорит, устроим себе гнездо, Петюк, и будем жить, словно птицы. Я сначала думала, что они шутят. Какое! Оба залезли на самую вершину, и Петр принялсяза работу. Сплел он из прутьев две длинные корзины и подвесил их к веткам что ни на есть в самой гуще листвы. Натаскали они туда листьев и спят там, каждый в своей койке.
— Ну и молодцы ребята! — расхохотался Кеуа.
Было уже совершенно темно, когда сверху послышался стук.
Кеуа крепко спал на постели Петра, и Роза решила не будить утомленного канака. Она дернула за конец веревки. Потайная дверь открылась, и в подземелье спустилась Нэлли, а за ней Петр и Окалани.
— Смотри, Роза, что мы принесли! — крикнула девочка, вытаскивая из сетки огромного краба.
— Тише, — остановила ее негритянка. — Кеуа спит, он очень устал, и мне кажется, что ему не совсем по себе.
— Не надо его тревожить, Петюк, — сказала Нэлли, увидя, что юноша собирается разбудить спящего, — мы раньше его встанем и успеем с ним повидаться, пусть его отдыхает.
Отломив банан от лежащего на столе пучка, она содрала с него кожу и начала с аппетитом есть вкусный фрукт.
— А у меня для вас приготовлено новое блюдо, — сказала негритянка. — Окалани принес нам мешок таро, — сказала она и поставила на стол глиняную чашку, наполненную овощами, похожими на картофель.
Нэлли взяла один из них и, сделав недовольную гримасу, положила обратно,
— Нет, я не буду есть вашего таро, По-моему, это просто гнилая картошка, — сказала она.
— Да вы попробуйте только! — уговаривал девочку молодой канак,
Петр разрезал ножом таро, обмакнул его в чашку с кокосовым молоком, посыпал солью и, откусив, сказал:
— Я еще никогда в жизни не ел ничего подобного!
Нелли последовала его примеру.
После первого таро она съела второй и третий,
— А не говорил ли я, что стоило попробовать эту гниль? — улыбаясь, заметил Окалани. — Недаром это таро самое любимое кушанье канаков.
— Да, очень вкусное, заметила девочка, — не знаешь, что у тебя во рту: не то сладкий калифорнийский картофель, не то артишок, да при этом такой сочный и ароматичный!
— Как-нибудь я угощу вас киселем из таро на молоке из кокосового ореха. Мы называем это блюдо «пой». Это такай вкусная вещь, что вы пальчики себе оближите, когда попробуете, — сказал Окалани,
— Роза, дайте мои любимые манго, — попросила Нэлли негритянку.
Когда на столе появилась чашка с небольшими лиловатыми фруктами, похожими на помидоры, девочка от удовольствия захлопала в ладоши.
— Вот это действительно прелесть! — сказала она и, разломив плод, с удовольствием стала выскребать из него маленькой пальмовой лопаточкой беловатую мякоть. Надо же было природе создать такой фрукт! Ведь это настоящее клубничное мороженое с примесью лимона и ананаса, — сказала она.
— Ну, теперь можно поесть немного кокосового ореха и идти спать, — заявил Петр.
— Окалани, ты ложись на мою постель, предложила девочка канаку. — Спокойной ночи, Роза! — сказала она и звонко поцеловала негритянку в ее толстые губы.
— Доброй ночи, Окалани! Мы завтра тебя разбудим, — прибавила Нэлли, поднимаясь по лестнице.
Петр уже был наверху. Он подсадил девочку на огромный отвисший сук. Она вскарабкалась на первую рогатину, переступила на другой сук и с ловкостью обезьяны полезла наверх.
— Осторожней, не сорвись! — крикнул ей карабкавшийся сзади Пети.
Луна огромным серебристым диском поднималась все выше и выше. Ее яркий свет прорвался через густую листву дерем, так что Нэлли и Петя могли ясно различать каждую ветку и без затруднений переходить с одной на другую.
— Ну, спокойной ночи, Петюк, — раздался откуда-то сверху голос Нэлли, — я уже в своей кровати.
— А тебе не будет холодно? — спросил юноша. — Слышишь, как зашелестели листья? Ночью, вероятно, поднимется ветер.
— Какое там холодно! Я вся зарылась в листья. Мне тепло, как под пуховым одеялом.
Петя также забрался в свою корзину, лег на спину и начал набрасывать на себя большие пальмовые листья.
— А ведь правда, тепло, — сказал он.
Вокруг него шелестела густая листва. Корзина слегка покачивалась вместе с веткой, к которой она была подвешена на прочных кокосовых веревках. Упасть из такой постели было невозможно даже в самую сильную бурю. Нужно было, чтобы ветер обломил весь этот большой сук.
Вначале дети побаивались, чтобы к ним в постель не заползла ядовитая змея, но Окалани уверил их, что на Гавайских островах, кроме ящериц, нет других пресмыкающихся и что, наконец, в подвешенную корзину, никакая змея и никакой зверь залезть не могли бы.
— Ты уже спишь, Петюк? — послышался снова голос Нэлли.
Ответа не было.
Девочка прислушалась и, повернувшись на другой бок, начала засыпать, убаюкиваемая шелестом листьев и монотонным поскрипыванием трущихся друг о друга ветвей столетнего дерева.
XI. Удар за ударом
Гонолулские газеты подняли большой шум из-за пропажи английской девочки.
Под громким заглавием «Жертва московских бандитов» самая распространенная местная газета «Гонолулское Время» со всеми подробностями описывала, как шайка вооруженных большевиков похитила юную киноартистку.
О Пете Орлове сообщалось, что он был известным московским злодеем, что ему не шестнадцать лет, как указано в «подложном» паспорте, а двадцать пять. Писали, что этот большевистский агент ездит по всему свету и похищает талантливых детей, которые нужны большевикам, так как все дети в России умерли с голоду.