Нелюбовный роман
Шрифт:
– Э-э… Нет. А может? – Мужчина посмотрел на Севель с недоумением, таким наивным и искренним, словно впервые в жизни задумался о том, откуда берутся дети.
– Если будешь так её толкать, может. Аккуратнее – ради самого себя.
– Моё дело – доставить в целости.
– Вот именно. Если там мальчик, и он погибнет, граф с тебя голову снимет… Сидите, мадам. Никуда мы вас не выпустим.
– Но там Ваня!
– Сказал же – сидите.
– Мам, я здесь! – Ованес простучал ботинками по ступенькам. На нём, поверх рубашки, которая ещё совсем недавно была белой, а теперь приобрела странный пестроватый вид, была накинута безрукавка такого убогого вида, что и на половую тряпку бы не сгодилась, только разве что на обтирку колёс машины. Он тащил какую-то скомканную тряпку, которая оказалась старым, полинявшим, потрёпанным халатом и завёрнутой в него рваной футболкой. – Надевай. А это можно на Радку надеть. Давай же, мама!
Севель, едва увидев сына, живого и невредимого, с облегчением выдохнула и притихла. Она послушно начала заворачиваться в халат, слишком большой для неё. Зато эта хламида прикрыла её одежду, слишком хорошую и аккуратную для простой обывательницы. Да и Радовит в рваной футболке поверх собственной, с пледом и узелком в охапке, теперь больше напоминал обычного перепуганного мальчишку с улицы. Охранники уже начали нервничать и торопить всех, так что Севель пришлось заканчивать одеваться уже на ходу. Одновременно она тянула за собой и Славенту, но прежде убедилась, что Ованес присматривает за средним братом. Старший сын шёл сразу за матерью и, стоило ей только оступиться или замешкаться, тут же тянулся к ней, поддерживал. Рука у него была крепкая, уверенная, и одно его прикосновение уже успокаивало Севель лучше, чем десяток слов. Тем более, что кроме сына на неё никто особо и не обращал внимания – охранники были слишком поглощены поиском подходящего пути.
С задворок одного дома они сразу же перебрались во внутренний двор другого, и ещё удача, что перепуганные жители и владельцы лавок, располагавшихся на нижнем этаже, закрылись в помещении и не пытались наскакивать на беглецов, только кричали им из окон, чтоб те убирались. Охранникам удалось найти проход, после чего они завели Севель и детей на внешнюю галерею торгового дома и там заставили сесть на пол. Именно здесь, под защитой глухой балюстрады и колонн, им всем пришлось пережидать, пока по улице прокатилась человеческая волна, пока затихнут локальные драки, пока отработают те два водомёта, которые сумели подтянуть на эту улицу, а потом пока толпа доломает захваченные водомёты.
Пока Севель сидела, скорчившись, на галерее, она ощутила, как внутри что-то сжимается, как сознание начинает плыть, и мутно решила, что ей всё-таки не повезло. Но тут к ней подобрался Ованес, легонько потряс её за плечо и испуганно зашептал:
– Мама, ты в порядке? Тебе плохо?
– Мне бы лечь…
Он зашуршал, развернул и плед, и фуфайку с себя стащил, и даже смог завернуть на ней халат так, чтоб она могла улечься, и не на камень. Под голову он подставил ей свои колени, и первые несколько минут женщина не могла расслабиться, потому что думала только об одном – ему же неудобно и, может быть, даже больно. Но потом она слегка забылась, расслабилась и просто лежала. Когда ветер снёс в сторону галереи водяную пыль от водомётов, она лишь поплотнее прикрыла глаза, наслаждаясь свежестью.
– Ты в порядке? – едва слышно выдохнула она.
Ованес нагнулся к ней.
– Что? Я? Да, конечно. А ты как? Это оно? Роды?
– Нет… Наверное, нет.
– Маму всё равно надо в больницу, – он обратился к ближайшему охраннику, и голос звучал с одной стороны твёрдо, а с другой – просительно.
– Парень, как ты себе это представляешь? Какие тебе сейчас больницы? Доберёмся до имения, там будет какой-никакой врач.
– Но ей нельзя идти.
– Придётся, что поделаешь.
– Я дойду, дойду, – пробормотала Севель. Сознание её потихоньку прояснялось. – Я смогу.
– Скоро пойдём, – помолчав, сказал охранник. – Уже скоро.
Когда люди разбежались, Севель осторожно подняли в три пары рук, чтоб поменьше побеспокоить её чрево, и повели вниз по лестнице. Потом был долгий переход от двора к двору. Некоторые из них были накрепко закрыты, по некоторым удалось пройти, избежав лишнего к себе внимания. Севель шла, придерживая живот руками – ей казалось, она его несёт. И тут чужой халат ей тоже помогал, толстая складка, которую она сложила под животом, облегчала её задачу. А ещё, конечно, чужое отрепье делало и её, и Ованеса, и Радовита не такими заметными на фоне толпы.
– А откуда этот халат? – спросила она в какой-то момент, когда они пережилали очередной беспорядок на улице.
– Мам, неважно.
– Ваня… Ты его украл, что ли?
– Снял с верёвки. Мам, я потом верну. Ну правда…
Она вздохнула. Упрекать сына и воспитывать его в нынешних обстоятельствах было и в самом деле очень по-дурацки. Он ведь решил их общую проблему, ту, которая перед ними стоит сейчас. Остальные проблемы можно будет решить позже, тут он прав.
Женщина плохо запомнила остаток пути. Она лишь старалась бодрее перебирать ногами и только в конце пути, когда её уже усадили на скамью у здания вокзала, заметила, как тихо ведёт себя Славента. Он льнул к ней и выглядел растерянным, перепуганным чуть ли не до немоты. Она обеспокоенно прижала его к себе, и мальчик уткнулся ей в грудь, попробовал пристроить голову. Женщина осторожно пощупала ему лоб – малыш показался ей горячим, как печка.
Один из охранников подогнал машину, и у Севель уже не было ни малейшего желания интересоваться, откуда та взялась. Её уложили на заднее сидение, и Славента прижался к ней, слегка подрагивая – похоже, его знобило. Да и сама женщина ощущала себя настолько скверно, что её больше не беспокоила собственная судьба – только малыш и двое старших сыновей, которые, однако, выглядели бодрее.
Ехали недолго. В какой-то момент машина свернула к мотелю, и охранник, оглянувшись с водительского сидения, объяснил:
– Как я понял, дорога пока небезопасна. Остановимся здесь. Парень, помоги вывести мать.
– Но ей нужен врач!
– Слушай, я тут не из природной вредности придумываю препятствия, а выкручиваюсь как могу. Везти твою маму в самый центр беспорядков – идея хуже, чем оставить её без помощи врача.
– А вы сможете если что принять роды? – огрызнулся Ованес. – Я об этом ничего не знаю. Не читал.
– Ваня, пожалуйста…
– Помоги вывести мать, – в голосе мужчины зазвучал металл, и мальчик замолчал, подчинился.
Севель осторожно вынули из машины и отвели в номер, уложили на постель. Тело женщины с трудом повиновалось, и она, хоть и желала больше всего душа или ванны, послушно улеглась куда сказали, хоть и понимала, что потом уже в ближайшие часы не поднимется. Но, понимая, что со своим положением нужно определиться, выставила детей в коридор и осторожно осмотрела себя и бельё. Результат оказался неутешительным – кровь была, хоть и немного, и какая-то странная, блёклая.
– Ваня, зайди, пожалуйста, – тихо позвала она, укрывшись одеялом и убедившись, что ничего не видно. – Займись, пожалуйста, братьями. Я не смогу.