Нелюдь
Шрифт:
Он даже не испугался его. Скелет внимательно наблюдал за стариком. До чего же наглая рожа! Ни один мускул не дрогнул, глазом ни разу не моргнул. Надо же так закостенеть в зле, чтобы даже утратить страх перед разоблачением.
Пора было возвращаться к больнице и занимать свой пост. «Пусть не боятся, — подумал Скелет. — В конце концов и я их не боюсь. Теперь они это знают.
Этот тип может сколько угодно делать вид, что это его не касается. Сейчас он, наверное, сидит дома и названивает своей банде, рассказывая обо
Скелет сознательно вызывал огонь на себя. Теперь, после убийства Клоуна, когда ему ясно дали понять, что знают про него, он должен был сделать следующий ход. Он и сделал его. Расшевелил это гнездо. Теперь у них, у этих монстров, во всяком случае, нет иного выхода, как убрать Скелета. Он теперь им, очевидно, опасен.
Ну что ж, Скелет этого и хотел. Пусть проявятся.
В былинах Скелет читал о том, как перед битвой с печенегами Добрыня Никитич всегда выезжал один перед ратью в чисто поле и звал печенежского богатыря помериться с ним силами.
Вот и Скелет как бы выехал в чисто поле на белом скакуне и ждал теперь врага.
Это была чудесная ночь. Хельга была само воплощение нежности и страсти. Та девушка, которую я так неудачно целовал когда-то в скверике, казалось, никогда не существовала.
Эта зрелая женщина, сохранившая всю силу и красоту молодости, не растеряла и любовного пыла.
— Ты давно ждала меня? — спросил я ее, едва только поднял ее со ступенек, на которых она сидела. Я был потрясен такой неожиданностью.
— Нет, недавно, — ответила Хельга.
— Отчего же ты не предупредила заранее? — спросил я. — Ведь я мог и еще задержаться.
— Раньше я и сама не знала о том, что захочу тебя видеть, — призналась Хельга немного смущенно. — Я сидела одна дома, телефон у тебя не отвечал… И я вдруг почувствовала, что ничего не могу с собой поделать. Я должна была непременно увидеть тебя. Вот я и приехала. Должен же ты был когда-то появиться. Тем более, ты говорил мне, что ты часто работаешь по ночам. Вот я и подумала — может быть, ты отключил телефон.
Хельга очаровательно улыбнулась:
— Должен же взрослый человек иногда совершать глупости.
Я полез в холодильник и, почти ничего не обнаружив там, расстроился.
— Вот ерунда, — сказала Хельга. — Как будто я есть сюда приехала.
— А на самом деле? — поднял я на нее глаза. В ответ она сладко мне улыбнулась и, обвивая мою шею руками, шаловливо прошептала:
— А на самом деле — я просто поняла, что ты мне очень нужен…
Наша вторая ночь с Хельгой убедительно показала мне, что будет еще и третья. И еще много ночей у нас впереди. Мы словно заново открыли друг друга после стольких лет. «Интересно, это можно назвать любовью с первого взгляда? — думал я. — Если люди в общем-то уже успели забыть друг друга за столько лет… Наверное, можно».
—
Мы лежали обнаженные на кровати, еще только едва отдышавшись после очередной любовной схватки, и я любовался совершенными линиями ее тела.
Сквозь незашторенные окна светила луна, и в ее свете тело Хельги блестело и казалось чем-то неземным, совершенно гладким, чуть ли не светящимся. Это была ее нежная кожа.
— В судьбу? — переспросил я. — Судя по событиям последних дней — верю. Во всяком случае, наша встреча — это и на самом деле перст судьбы. Так получается.
Я и вправду так считал. Хоть и печальные заботы привели меня в эту больницу, но встреча с Хельгой как будто заслонила для меня многое.
Не то, что я забыл о Юле. Нет, конечно. Я собирался до самого конца делать все, что в моих силах. Но мысли мои и чувства теперь были во многом заняты этой удивительной женщиной.
Она встала и прошлась по комнате, озаряемая светом полной луны. У Хельги была тяжелая, довольно крупная грудь, тонкая талия и в меру широкие округлые бедра. «Как же она красива», — в очередной раз подумал я. Когда Хельга вновь легла рядом со мной и оказалась под прямыми лучами, отраженными луной, ее тело показалось мне похожим на лунный пейзаж — холмы и округлости в серебряных лучах…
Утром мы проснулись довольно поздно. День оказался не таким жарким, как предыдущие. Как пелось в старой пролетарской песне — тучи над городом встали… Что ж, уж к чему, к чему, а к этому петербуржцам не привыкать. Будь то летом или зимой.
Хельга, не надевая ничего на себя, побежала на кухню и сварила кофе. Еды у меня никакой не было, и наш завтрак составили кофе и сигареты.
— Где ты пропадал вчера весь день? — поинтересовалась Хельга.
Я не хотел ничего говорить ей о Юле. И не потому, конечно, что опасался ревности. Если бы я побоялся говорить о Юле и о наших с ней отношениях, это было бы полным предательством. Нет, я сказал бы, но не хотелось вдаваться в подробности происшедшей трагедии.
Мне не хотелось говорить об этом вскользь, мимоходом. А рассказывать подробно — значило слишком надолго затянуть этот разговор.
Да и что даст рассказ Хельге? Она все равно не знает Юлю и не сможет почувствовать того, что я буду рассказывать.
Не хотел я говорить и из корыстных мотивов. Пришлось бы сказать, зачем я появился в больнице. Хельга, узнав о наших со Скелетом подозрениях, разволновалась бы. Еще бы, узнать, что ты работаешь в больнице, где происходят такие вещи.
Даже если Скелет ошибся, и интересующие нас преступления происходят в другой больнице — все равно для врача узнать об этом достаточно тяжело.