Нелюди 2. Шаг в бездну
Шрифт:
Спохватившись, братья укрывают беднягу сорванным с плеч плащом, под которым тот начинает возиться. Уолласу хорошо слышно, как ругаются родичи светлого, решая, кто из двоих не досмотрел. Препираются на своем, но Уоллас будто все понимает.
Взгляд снова падает на тело Эфре. Напарник успел стянуть с него маску, обнажив все лицо. Теперь в шлеме кипит, тяжело плюхая в стороны, точно похлебка у нерадивой хозяйки.
Заскулив, Уоллас ищет чучелко Магды. Тот вроде как встретил знакомых. По крайней мере, эльфы бегло балаболят на местном. Магда снова натянул неприятную гримаску
Ну конечно… Убитый похож на Эфа, эльфа, с которым Магда долгих тридцать два года бок-о-бок слонялся. Вдвое дольше, чем живет на свете Уоллас.
Наконец, что-то мякнув на местном, – мол, ждите, – темный возвращается к Уолласу. Кто-то из зевак поднес ему влажный отрезок хостины, и Магда утерся, но Уоллас чует прущий от одежды будоражащий запах. Ноздри его раздуваются, тело невольно подается вперед, слюна густеет, проявляя кислый привкус пустого желудка. Выродков голод едва возможно терпеть.
Магда коротко, по-хозяйски распоряжается:
– Я пойду, о делах потолкую. – Забирает свои вещи, котомку и оба меча вместе с лямкой. Обалдевший Уоллас все ему отдает.
Почти сразу же над его ухом переламывается обида. Щелкает по носу и под колени толкает: он же скот, обуза. Он только по обязательству нужен, горемычный пустоголовый болван. Во время схватки переживал как за себя самого, от ужаса чуть было не обмер, а эльф встретил знакомцев, и даже с собой не позвал.
Понурившись, Уоллас скребет когтями толстую кожу загривка. В кишках его что-то печально урчит.
– Олас. – Оказывается, трактирщик все время рядом стоял. В защитных одеждах местные выглядят одинаково. Без сноровки их невозможно между собой различить.
Уоллас не приметил, когда Им успел облачиться. Даже не верится, что к нему обращается Тохто, – но кто другой стал бы с выродком говорить? Присутствие трактирщика возвращает подобие почвы. Уоллас вспоминает о том, что ему должны назначить работу. Что все, в сущности, на ближайшие дни решено. Он будет трудиться на Тохто.
Подле трактирщика обнаруживается эльф весьма любопытного вида. Подобных Уоллас еще не встречал, он даже не думал, что светлые такими бывают. Эльф низенький, не выше Магды росточком, и впечатляюще жирный. В добротной защите он смахивает на навозного жука, лоснящегося и очень чистого, хотя жизнь проводит в дерьме.
Наверное, это подошел Черенок, вайна Има. Потому что Уоллас не может поверить, что суровый трактирщик позволил бы чужаку так себя костерить. Толстяк стрекочет на местном, помогая себе пухлыми, неожиданно проворными ручками. Иногда слышны известные Уолласу ругательства и имя «Малена». Лунный язык, тягучий и плавный, в исполнении тучного Тохто кажется зудением кровососа в ночи, – когда уже спать невозможно, распирает встать и пришибить наглеца. Писк доносится отовсюду и ниоткуда. Вот он над ухом, и сразу же под потолком, а сколько не вглядывайся, комара не увидишь…
Засунув большие пальцы за пояс и склонив голову на бок, Им, крепкий, долговязый, удивительно
– Скажи ему что-нибудь, а? – Неожиданно просит Им. – Может, заткнется.
– Че?! – Не сразу соображает Уоллас. До него, растерявшегося, медленно добирается смысл сказанной просьбы. – Здравствуйте, я – Уоллас. То есть, Олас по-вашему. И я ученый, не как прочие выродки. Я знаю буквы. И я сильный. Вот.
Слово «ученый» получается плохо. А остальное – еще гаже. Голос петляет, переходит на рык, хвост жалкой речи зажевывается.
Но Черенку слов достаточно. Всколыхнувшись всем телом, эльф упруго подпрыгивает: значит, и его говорящий выродок удивил. Несмотря на полноту, двигается он на удивление сноровисто. Споро поворачивается к Иму, дергает того за рукав, как ни в чем не бывало толкает в бок локтем и начинает трещать. Теперь Им изредка отвечает, с вальяжной интонацией вернувшегося с удачей охотника.
На вытоптанной дорожке появляется пара разноцветных эльфов, таких же избыточно ярких, как давешний чудак. Вместе с оставшимися на проплешине соплеменниками Тохто сходят на мох. Склоняются в учтивом поклоне, уступая высшим лучшее место. Уоллас следует их примеру, по щиколотки провалившись в зыбкую почву. Ему боязно пошевелиться и гнев господ на шею навлечь. А еще крепче страшно, как бы не всосало в болото.
Поравнявшись с Тохто, яркие о чем-то смеются, то ли к Иму с Черенком обращаясь, то ли продолжая беседу. Затем трактирщики возвращаются на тропу.
– Хья, – глухо выцеживает Черенок.
Им скептически фыркает, так, что через маску слышно. И на всеобщем обращается к Уолласу:
– Выродок, ты меня понимаешь?
Уоллас кивает, чувствуя жижу между пальцами ног.
– Как он тобой управляет?
– Хозяин говорит, я делаю. – Проглотив обиду, рыкает Уоллас. Он чувствует, как внимательно, снизу вверх смотрят на него оба Тохто. Утренний свет бликует на их стеклянных глазах.
– Тогда ты приступаешь к работе. – Распоряжается Им.
– Можешь подготовить Малене угол. – Трактирщик неопределенно машет в сторону занавеси и добавляет. – Хотя, он теперь не придет.
И уходит без пояснений, оставив Уолласа перед крохотной, словно гномий склеп, комнаткой, одной из первых в длинном постоялом сарае. Уоллас толкает плетеную из гибких прутиков дверь и протискивается внутрь.
В клетушке нет окон, только узкая щель для проветривания. Днем она закрыта доской. Тьма кажется доброжелательной и очень покойной, в новой жизни Уоллас успел ее полюбить. Он радуется своему одиночеству, этим мгновениям передышки. Обтирает влажный затылок и садится на задницу, прямо в большую, как на прокорм, кипу соломы. Прикрывает глаза, вытягивает ноги и приваливается к на вид самой крепкой из стен.