Немец
Шрифт:
Немка задумалась на минуту, покачала головой.
— Не думаю, что это хорошая идея. Было приятно с вами пообщаться, но мне пора к друзьям. Извините. Пока.
Антон разочарованно кивнул и побрел к своему сто-лу, где его с нетерпением ждал Мюллер. Ему стало обидно и грустно.
«Наверное, пора признать, что я просто старею. Зачем я нужен этой мадам? Ей от силы-то двадцать восемь. Тоже мне, подошел после литра пива, и еще на что-то надеялся. Идиот! Полный дебил!».
— Успешная вылазка? — Ральф встретил русского приятеля со стаканом пива в руке. — Я решил немного выпить, потому что иначе тебя не
— Что, не получилось познакомиться?
— Не понимаю… Ральф, я старый, мне необходимо смириться с этим фактом. Нам обязательно нужно сегодня напиться. В кои-то веки решил познакомиться с девушкой, и вот — потерпел полное поражение по всему фронту… А, ладно, ничего страшного. Давай выпьем за крепкую мужскую дружбу между народами!
— Давай, только тебе нужно заказать пива, потому что я твое пью.
Подошедший через две минуты официант вместе с кружкой «хеллеса» принес небольшой лист бумаги, свернутый пополам.
— Вам просили передать, — обратился он к Антону и поспешил к очередному клиенту.
— Антон, это тебе, — перевел Ральф.
Антон развернул записку и со смешанным чувством удивления и радости прочел: «Я не могла согласиться встретиться, потому что моя «банда» наблюдала за нами. Позвоните мне через час. Кстати, меня зовут Рита».
Внизу был приписан номер телефона.
— Ну вот, — с облегчением вздохнул Антон, — оказывается, не все потеряно.
— Что это? Неужели то, о чем я думаю?
— Да, она оставила мне свой телефон.
— Черт возьми, завязывается романтическая история.
— Я вижу, тебя это не радует.
— Это твое дело, но я боюсь, как бы она тебя у меня не своровала. И вообще мне все это не нравится, потому что обычные немецкие девушки так себя не ведут.
— Ты хочешь сказать, на такую «низость» способны только русские?
— Конечно, нет, я никого не хочу обижать. Прости. Я хотел… Впрочем, действительно, какое мне дело до твоих поступков.
Они замолчали. Пили пиво, оглядывали зал. Так продолжалось минут десять. Антон первым решил нарушить тягостное эмоциональное противостояние.
— Да, Ральф, совсем забыл сказать: я нашел как минимум одно подтверждение того, что в Донском монастыре действительно похоронены пленные немцы.
Ральф с удивлением уставился на Антона.
— Да ты что? Серьезно? Почему же все это время молчал? Давай, скорее рассказывай!
— Прямо здесь? Ты ведь хотел найти местечко поспокойней?
— Антон, хватит! Теперь уже все равно. Тем более, как оказалось, это самое местечко пригодно для разных дел. Тебе, кстати, скоро звонить по оставленному номеру.
— Не волнуйся, я и без тебя помню. Итак, Миша-Михаил, который нас водил на экскурсию в монастыре, перед самым моим отъездом в Мюнхен рассказал, что в одном нашем обществе, которое по-русски называется «Мемориал» — это от слова «помнить» — имеются две бумаги. Это протоколы допросов военнопленных, которые проходили непосредственно в Донском монастыре в начале 1946 года, и отчет группы НКВД о спецоперации, проведенной там же в тот же день. Есть предположение, что речь идет о ликвидации подозреваемых в так называемом «заговоре пленных».
— А что такое «заговор пленных»?
— После войны советская контрразведка провела серию операций по выявлению агентуры, оставленной немцами на территории СССР. Считалось, что военнопленные замешаны в заговоре с целью ликвидации советской верхушки. Теоретически немцы могли что-то планировать, например, сбежать из плена, но не более того. Не могу поверить, чтобы пленные немцы, работавшие на стройке в Москве, разрабатывали план покушения на Сталина.
— Они его в цемент планировали закатать что ли? Полная чушь…
— Эх, Ральф. Ты еще не знаешь, какой может быть настоящая чушь! Мне вот дядя рассказывал, что у них в колхозе сотрудник фермы, подрабатывавший по выходным банщиком, был арестован по статье номер 58 за измену Родине. Его обвиняли в шпионаже в пользу империалистической Японии. Как тебе такое?
— Это же анекдот, Антон.
— Это не анекдот! Это трагедия целого народа. Да, что там говорить. Мы всей правды никогда в жизни не узнаем, потому что у нас нет объективной силы, которая хочет и может провести расследование преступлений власти против народа… Так… похоже, пиво подействовало — начал говорить о политике. Если коротко, то ни «обновленные» спецслужбы, ни общество «Мемориал» не способны докопаться до истины. Потому что и те и другие действуют эмоционально, на грани срыва, на грани истерики и неясно, во имя чего. По крайней мере, уж точно не ради истины.
— Так во всех странах. В одних больше, в других — в меньшей степени. Так что, ты эти документы видел?
— Нет, они хранятся в обществе «Мемориал», где нам с тобой предстоит их раздобыть.
— Украсть?
— Возможно, если не покажут добровольно. Михаил обещал дать контакты. Но я уже сам вышел на общество, потому что, как я тебе уже говорил тогда, в монастыре, этому монаху я не очень доверяю.
Глава тринадцатая
«Инок» Михаил, имеющий редкую возможность завязывать разнообразные знакомства, знал разгадку тайны, ради которой в Москву приехал турист из Германии. Знали ее и люди, которые пользовались услугами Михаила. Они легко могли сделать так, чтобы немец уже на следующий день после посещения некрополя Донского монастыря решил навсегда отказаться от трогательных поисков сгинувшего в советском плену дяди и незамедлительно покинул Москву. Но не стали торопиться. А вдруг за интересом этого человека к судьбе родственника скрывается нечто большее? Заодно решили «пробить» связи гражданина Германии Ральфа Мюллера с различными некоммерческими организациями, и в первую очередь, с обществом «Мемориал».
Не лишним посчитали разузнать о русском помощнике господина Мюллера, некоем Антоне Ушакове, 1966 года рождения, успевшем за два дня знакомства оказать немцу ряд неоценимых услуг. Спрашивается, а почему он воспылал к нему такой любовью?
По предварительным данным, Ушаков не принадлежал к секс-меньшинствам, что могло бы объяснить его бескорыстную помощь иностранцу. В каких-либо обществах, партиях не состоял, в связях со спецслужбами не замечен. Биографию в целом имел чистую, можно сказать, классическую. Как и все нормальные представители его поколения, Антон прошел три стадии «посвящения» — через пионерию от октябренка к комсомолу, но не был принят в партию за пьяную драку на танцах в подольском клубе.