Немецкая идеология
Шрифт:
«Все лицо Катсаизобразило плебейскую радость, когда я засвидетельствовал ему мое полное удовлетворение его речью» (стр. 50).
Господин Грюн тотчас же стал просвещать Катса насчет французского терроризма и «был счастлив, добившись одобрения у своего нового друга» (стр. 51).
Еще гораздо более значительным оказалось его влияние на Прудона:
«Я имел огромное удовольствие быть в некотором роде приват-доцентомчеловека, острота ума которого не была, быть может, превзойдена со времен Лессинга и Канта» (стр. 404).
Луи Блан– всего лишь «его чумазый мальчуган» (стр. 314).
«Он стал расспрашивать с большим интересом, но в то же время с большой неосведомленностью, о положении дел у нас. Мы, немцы, знаем» (?) «французские дела почта так же хорошо, как сами французы; по крайней
А про «папашу Кабе» мы узнаем, что он «ограничен» (стр. 382). Господин Грюн задает ему вопросы, и Кабе
«вынужден признаться, что он не очень в них углублялся. Я» (Грюн) «заметил это давно, и тогда, конечно, все окончилось, тем более, что я вспомнил, что миссия Кабе давно уже завершена» (стр. 381).
Мы впоследствии увидим, как господин Грюн сумел возложить на Кабе новую «миссию».
Укажем сперва на схему, которая вместе с двумя-тремя устаревшими мыслями образует остов книги Грюна. И то и другое списано у Гесса, которого господин Грюн вообще великолепнейшим образом пересказывает. То, что уже у Гесса носило весьма неопределенный и мистический характер, но сначала – в «Двадцать одном листе» – заслуживало известного признания, и стало скучным и реакционным лишь благодаря вечному повторению в «B"urgerbuch», в «Neue Anekdota» и в «Rheinische Jahrb"ucher» в такое время, когда оно уже устарело, – это у господина Грюна превращается в полную бессмыслицу.
Гесс синтезирует развитие французского социализма с развитием немецкой философии – Сен-Симона с Шеллингом, Фурье с Гегелем, Прудона с Фейербахом. Ср., например, «Двадцать один лист», стр. 78, 79 {347}, 326, 327 {348}; «Neue Anekdota», стр. 194, 195, 196, 202 и сл. {349}(Параллель между Фейербахом и Прудоном. Например, Гесс: «Фейербах, это – немецкий Прудон» и т.д. «Neue Anekdota», стр. 202; Грюн: «Прудон, это – французский Фейербах», стр. 404.) – Этот схематизм, в том виде, в каком его дает Гесс, и образует всю внутреннюю связь книги Грюна. Отличие заключается только в том, что господин Грюн не забывает придать положениям Гесса беллетристический налет. Он весьма добросовестно списывает даже явные ошибки Гесса, как, например, его утверждение («Neue Anekdota», стр. 192), что теоретические построения образуют «социальный фон» и «теоретическую основу» практических движений. (Так, например, Грюн пишет на стр. 264: «Социальный фон политической проблемы XVIII века был одновременно продуктом обоих философских направлений» – сенсуалистов и деистов.) Сюда же относится та мысль, что достаточно связать Фейербаха с практикой, применить его к социальной жизни, чтобы дать полную критику существующего общества. Если же прибавить к этому дальнейшую критику, которой Гесс подвергает французский коммунизм и социализм, например положения Гесса, что «Фурье, Прудон и т.д. не вышли за пределы категории наемного труда» («B"urgerbuch», стр. 46 и др. {350}), что «Фурье хотел бы осчастливить мир новыми ассоциациями эгоизма» («Neue Anekdota», стр. 196), что «даже радикальные французские коммунисты не преодолели еще противоположности труда и наслаждения, не поднялись еще до единства производства и потребленияи т.д.» («B"urgerbuch», стр. 43), что «анархия есть отрицание понятия политического господства» («Двадцать один лист», стр. 77) и т.д. и т.д., – если прибавить все это, то мы получим полностью критику французов, как она дана господином Грюном, ту самую критику, которую господин Грюн имел в кармане еще до того, как он отправился в Париж. Кроме этого, господину Грюну помогает свести счеты с французскими социалистами и коммунистами ряд ставших традиционными в Германии фраз о религии, политике, национальности, человеческом и нечеловеческом и т.д. и т.д., – фраз, перешедших от философов к «истинным социалистам». Ему остается только искать повсюду « Человека» и слово «человеческий» и негодовать, когда он этого не находит. Например: «Ты занимаешься политикой – Ты ограничен» (стр. 283). И точно так же господин Грюн может далее восклицать: Ты национален, религиозен, занимаешься политической экономией, Ты имеешь бога, значит Ты не человечен, Ты ограничен, – чт'o он и делает на протяжении всей книги. Этим, конечно, дается весьма основательная критика политики, национальности, религии и т.д. и выясняется в достаточной мере все своеобразие критикуемых писателей и их связь с общественным развитием.
Уже отсюда видно, что стряпня Грюна стоит гораздо ниже книги Штейна, который, по крайней мере, пытался изложить связь социалистической литературы с действительным развитием французского общества. При этом едва ли нужно упоминать, что господин Грюн как в разбираемой книге, так и в «Neue Anekdota», с величайшим пренебрежением взирает свысока на своих предшественников.
Но сумел ли господин Грюн хотя бы правильно списать то, что он вычитал у Гесса и других авторов? Сохранил ли он в рамках своей схемы, принятой им на веру, без всякой критики,
Сен-симонизм
Из всей сен-симонистской литературы господин Грюн не держал в руках ни одной книги. Его главными источниками являются: во-первых, столь презираемый им Лоренц Штейн, затем главный источник Штейна – Л. Рейбо {351}(за что он, на стр. 250, и называет Рейбо, для острастки, филистером; на той же странице он старается изобразить дело так, будто Рейбо совершенно случайно попал ему в руки тогда, когда он уже давно покончил с сен-симонистами) и отдельные места из Луи Блана {352}. Мы сейчас приведем прямые доказательства этого.
Посмотрим сперва, что говорит господин Грюн о жизни самого Сен-Симона.
Главным источником для жизнеописания Сен-Симона являются отрывки его автобиографии в «Сочинениях Сен-Симона», изданных Олендом Родригом, и в «Organisateur» от 19 мая 1830 года {353}. Итак, перед нами все документы: 1) первоисточники, 2) Рейбо, сделавший из них извлечения, 3) Штейн, использовавший Рейбо, 4) беллетристическое издание господина Грюна.
Господин Грюн: «Сен-Симон участвует в освободительной борьбе американцев, не питая особого интереса к самой войне: ему приходит в голову мысль, что можно соединить обагигантских океана» (стр. 85).
Штейн– стр. 143. «Сперва он поступил на военную службу… и отправился с Буйе в Америку… В этой войне, значение которой он, впрочем, отлично понял… война как таковая, говорил он, меня не интересовала, а только цель этой войны, и т.д.»… «После тщетной попытки заинтересовать вице-короля Мексики планом постройки большого канала для соединения обоих океанов».
Рейбо, стр. 77: «Являясь солдатом в борьбе за американскую независимость, он служил под началом Вашингтона… война сама по себе меня не интересовала, говорит он, и только цель ее интересовала меня очень живо, и ради этого интереса я безропотно переносил ее тяготы».
Господин Грюн списывает только, что Сен-Симон не питал «особого интереса к самой войне», но не отмечает самого главного – его интереса к цели этой войны.
Господин Грюн не отмечает далее, что Сен-Симон желал отстоять свой план у вице-короля, и поэтому сводит этот план просто к «пришедшей в голову мысли». Не отмечает он и того, что Сен-Симон сделал это лишь «`a la paix» [467] , – и это объясняется тем, что Штейн указывает на данное обстоятельство лишь датой года.
467
– в мирное время. Ред.
Немедленно вслед за тем господин Грюнпродолжает:
« Позже» (когда?) «он набрасываетплан франко-голландской экспедиции в английскую Индию» (там же).
Штейн: «В 1785 г. он поехал в Голландию, чтобы набросатьплан объединенной франко-голландской экспедиции против английских колоний в Индии» (стр. 143).
Штейн сообщает здесь неверные сведения, а Грюн добросовестно списывает их. Сам же Сен-Симон рассказывает следующее: герцог Ла Вогюйон склонил Генеральные штаты {354}предпринять в союзе с Францией объединенную экспедицию против английских колоний в Индии. О самом себе Сен-Симон рассказывает только, что «в течение года он добивался(poursuivi) осуществления этого плана».
Господин Грюн: «В Испании он хочет прорытьканал от Мадрида до моря» (там же).
Сен-Симон хочет прорыть канал, – что за бессмыслица! Прежде ему пришла в голову мысль, теперь он хочет. Грюн искажает здесь факты не потому, что он добросовестно списывает Штейна, как в указанном выше случае, а потому, что делает это слишком поверхностно.
Штейн, стр. 144: «Вернувшись в 1786 г. во Францию, он уже в следующем году отправился в Испанию, чтобы предложить правительству план завершения постройки канала от Мадрида до моря».