Немтырь
Шрифт:
Дмитрий строго посмотрел на него, однако ничего не сказал. У староверов не принято выпытывать чужие грехи. Если надо, человек расскажет сам. Спросил про другое:
— Вижу я, человек ты не русский, говоришь с напевом. Знать, не никонианец?
— Нет, лютеранской церкви я.
Братья переглянулись. Возможно, этой веры они не знали, только вдруг после этих слов заметно оживились, стали более словоохотливыми.
— Хорошо! — согласился Дмитрий, пересчитывая шкурки. — Поможем тебе, мил человек! Только не сразу.
— Да мне сразу и не надо! — обрадовался Янис. — Когда скажете — так и ладно. Могу сам к вам в деревню прийти, — и осекся на полуслове.
— Откель ты знаешь, что у нас тут деревня? — сурово поинтересовался, как будто выстрелил, Дмитрий.
— Да так. Ниоткуда. Сам понял, что вы где-то живете. Ведь не в пещере.
— Ну, это понятное дело. Раз понимаешь, об одном просим: на мир про нас не злословь. Времена ныне тяжелые, — перекрестился двумя пальцами. — Спаси Христос!
— Что вы! Никому не скажу! — твердо заверил Янис. — Про меня бы самого никто не узнал.
Замолчал. Понял, что на радостях проговорился, но и этим словам Дмитрий и Андрей, казалось, не придали значения.
Между тем парень готовился сделать еще одно, более важное предложение. Только не знал, с чего начать. Некоторое время думал, а потом, будто отрезая ножом веревку, спросил:
— Лошадей возьмете?
Те разом замерли. Казалось, недослышали его слова, переглянулись, посмотрели на поляну:
— Лошадей?
— Да. Вон тех, обоих.
— Шутишь? — недоверчиво переспросил Андрей.
— Да нет же, какие шутки?
— Как же ты будешь? — перекрестившись, вскинул брови Дмитрий.
— Мне бы самому прожить.
Повернувшись к монголкам, все трое прошли на поляну.
— Хорошие кони, — после некоторого молчания, оценив породу, сделал вывод Дмитрий. — По тайге дюже ходкие. Что за них хочешь?
— Я их не продаю и не меняю. Отдаю даром. С уговором.
Староверы, не веря, долго переглядывались:
— С каким уговором?
— Ежели надо когда будет, спрошу ненадолго, а потом, когда придет время, заберу одного или жеребенка.
— Жеребенка?
— Да, жеребенка. Вон кобыла, видишь, жеребая, скоро родит.
— Сам вижу, что пора подходит. Как ее, бедную, ты по тайге водишь? Разродится где по дороге, — жалея лошадь, поглаживая ее по гриве, подтвердил Дмитрий.
У Яниса едва не вырвалась горькая правда о том, кто водил ее по тайге. Стоило больших усилий держать рот на замке. Вместо этого спросил:
— Так что, будете брать? Согласны на уговор?
— Согласны! Берем! — не раздумывая, ответили те. — Вот только как ты коня будешь брать? В деревню тебе к нам не можно, — прищурил глаза Дмитрий.
— Можно договориться встречаться здесь, на реке. День назначить и ждать друг друга.
— Что же, можно и тут, коли договориться.
— Если так, то скажу. Мне на эти дни надо мерина, по тайге проехать, а кобылу сейчас забирайте.
— К сенокосу приедешь? Скоро покосы, — не задавая лишних вопросов, спросил Дмитрий.
— Буду! — твердо заверил Янис. — Через десять дней встретимся здесь.
— И то хорошо, — облегченно вздохнул тот. — На покосах коня надо. — Внимательно посмотрел в глаза Янису. — Ох, мил-человек, однако, в голове у тебя много напутано. Ты, случаем, не разбойник?
— Нет, наоборот. Дело у меня праведное. О том сказать не могу.
— Не можешь — не говори, нам правды знать не надобно, лишь бы хороший человек был, — перекрестился Дмитрий. — Спаси Христос!..
На этом распрощались. Староверы, отвязав кобылу, подвели ее к лодке. Та, беспокойно оглядываясь на мерина, все же вышла на берег, осторожно вошла в воду, поплыла за долбленкой. Дмитрий и Андрей, ловко отталкиваясь шестами, умело переплыли реку, скрылись в густых зарослях ольхи в курье. Конь на этом берегу, волнуясь от разлуки с подругой, несколько раз призывно заржал, но броситься вслед не посмел.
Разошлись. У староверов своя дорога, у Яниса — другой избранный путь.
Подождав, когда они скроются из виду, собрал вещи. Еще раз проверил, все ли на месте, закинул за спину карабин, сел на коня, затем потянул за уздечку, поехал вниз по реке. Если следовать по указанной на карте тропе, ниже по реке она должна быть переправа на правый берег. Проехав по берегу три поворота, сверился с маршрутом. На той стороне низкий распадок, через который Клим-гора ходил на золотые прииски.
Река в этом месте широкая и неглубокая. Значительно упавший при хорошей погоде уровень воды достигал коню по грудь. Не слезая со спины животного, промочив обувь, Янис без труда преодолел водное препятствие. Выбравшись на противоположную сторону, не стал сушить мокрые бродни, поехал дальше, так как торопился до вечера покрыть как можно большее расстояние.
Боясь заблудиться, часто останавливался, сверялся с картой. Конь недовольно мотал головой, как будто хотел сказать: «Ты что, дороги не знаешь? Я тут ходил не раз».
И правда. Стоило приспустить уздечку, дать ему волю, он сам пошел в нужном направлении. Преодолев два водораздельных перевала, встал у незнакомого ручья на поляне.
— Ты это чего? — недоуменно спросил Янис, осматриваясь по сторонам, и понял.
Неподалеку под двумя разлапистыми елями находились старое кострище, запас дров и укрытие от ветра. Вероятно, здесь братья останавливались на ночлег. Оставалось лишь удивляться памяти покорного животного, которое, возможно, здесь не единожды возило на своей спине кого-то из убийц.
К золотым приискам конь привез Яниса на третий день к обеду. Задержавшись на перевале, осматривая сверху широкую долину, сверился с картой. Внизу должна бежать речка Ветлянка. По ее руслу и примыкающим ключам находились помеченные точками Никольский и Праведный прииски. Еще один, третий, Дальний, должен быть за перевалом, в другом водоразделе. Над одним из них стелился дым, там были люди.
Прежде чем спуститься вниз, долго думал, как выйти к старателям, да и стоит ли выходить вообще? Золотари — народ отчаянный, после визита Клима могут неправильно оценить его появление. В какое-то мгновение подумал: зачем мне все это надо? Пусть бы золото лежало там, под кедром, до лучших времен. Однако вспомнил рассказ отца про Анну Золотавину.