Немтырь
Шрифт:
Вскоре пришел старец Никодим, за ним матушка Федосия. Проверили руку, сделали перевязку. Никодим удовлетворенно покачал головой, высказал скупую похвалу. Когда ушел, Федосия довольно улыбнулась:
— Редко услышишь, как он говорит. Тутака, видно, знатный случай, коли доброе слово вымолвил.
После непродолжительной беседы ушла и она:
— Отдыхай, набирайся силов. Тебе, горемышник, ишшо ох как много пережить надо будет!
Оставшись один, Янис погрузился в раздумье. Слова Федосии вернули к действительности. Сейчас он со сломанной рукой в кругу старообрядцев. Они за ним ухаживают, лечат. Придет пора, опять надо будет возвращаться назад одному. От этих мыслей стало так плохо, будто только что вырвал душу из огня. На глаза накатилась слеза. С тоской подумал: «Пусть бы лучше меня задавил медведь».
Вскоре прибежала Катя, принесла старые бродни, поставила рядом с нарами:
— Вот, тятечка утречком наказал принесть. Носи покуда, незачем босым ходить.
Суетливо посмотрела на посуду, спросила, что надо. Он отказался от помощи. Не зная, как начать разговор, спросил, сколько ей лет.
— Шестнадцать, — охотно ответила девушка, нервно перебирая пальчиками уголок платка.
— Вот как! — удивился он. — И тебя собираются отдавать замуж? Не рано?
— Что так? У нас все так ходят, — прищурила глаза. — Хто вам о том поведал? Никитка?
— Сам догадался, — схитрил Янис. — Потому как у такой девушки должен быть жених. Наверное, хорош собой?
— Верно, есть, — опустила глаза та. — Токо я ишшо ево не видела. — И вдруг посмотрела строго, прямо в лицо, резко перешла на «ты». — А у тебя есть?
— Что? — не сразу понял Янис.
— Невеста?
Это вопрос застал врасплох. Сейчас, после долгого времени одиночества, он так давно не спрашивал себя об этом, поэтому не мог сказать, кто ему Инга. Может, она уже чья-то жена? А если ее нет в живых? После некоторого раздумья, все же насмелился сказать твердо:
— Да, есть. Была. Давно.
— Где она сейчас?
— Там, в деревне.
— Ладная?
— Да.
— Пошто вы не живете вместе?
— Так сложилась жизнь.
— Не можно так, жить не вместе.
— Знаю.
На какое-то время замолчала, продолжая теребить платочек. Он, потупив взор, смотрел куда-то в земляной пол. Наконец-то Катя, любопытствуя, решилась на очередной вопрос:
— Вы дотоле часто виделись?
— Каждый день. Она рядом жила, на одной улице.
— Славно, видно, так видецца, — задумалась девушка, и загадочно: — а тайно, одни, виделись?
— Да, встречались.
— Запоздно? — затаив дыхание, прошептала Катя.
— Да.
— Миловались?
— Было дело.
— А как-то миловацца без венца? Грех то! — округлив глаза, перекрестилась девушка.
— Никакого греха не было, — пояснил Янис. — Что было, так только, целовались, и все. Ведь это не грех?
— Не ведаю, — задумчиво произнесла она. — У нас до свадьбы жениху с невестой видецца не разрешацца… — и вдруг таинственно: — А как-то, целовацца? Верно, сладко?
— А ты не пробовала? Ах, да, — усмехнулся Янис, — вам же нельзя.
— Как то, пробовать? — возмутилась она. — Это у вас, нехристей, все дозволительно. А у нас…
— Хочешь попробовать? — оборвал он ее, посмотрев прямо и глаза.
— Как то? — не удержавшись на ногах, Катя присела на лавку.
— Ну, если я тебя поцелую.
— Ах ты, черт рогатый! — вскочила на ноги. — Думала, ты мне друг! А ты… бес во плоти! — затопала ногами. — Ишь, как замаслил! — И убежала, не закрыв дверь.
Янис остался наедине со своими спутанными мыслями. Корил: «Вот дурак! Зачем так сказал? Обидел девушку. Что теперь будет?». Спрашивал себя, не понимал, как вырвалось. Но слово, что дождевая капля: упала на землю, не найдешь.
Катя обиделась. Пришла ближе к вечеру, принесла ужин, не говоря ни слова, поставила на стол. Даже не удостоив взглядом, поспешно ушла. Парень хотел объясниться, но понял, что бесполезно: не то воспитание, не та вера. Отрезал тропинку общения с девушкой. Возможно, навсегда.
Потекли напряженные дни. Янис находился между двух огней. С одной стороны Дмитрий: знает ли он, что под кедром похоронен убитый им Клим-гора? С другой — Катя. Он поступил с ней грубо, хотя и не хотел этого. Староверы хорошие люди, дали приют, еду, лечат. А он выглядит в их глазах неким убийцей и развратником.
Впрочем, так считал он сам, старообрядцы на этот счет не давали никаких определений. В деревне шла обычная, размеренная жизнь. Они не отвергали его, но и не приближали, держали на расстоянии. Для них Янис был всего лишь человек с ветру, которому нужна помощь, и только.
Выздоровление протекало успешно. С каждым днем он чувствовал себя лучше. Однажды предложил свою помощь в каком-нибудь деле, где мог справиться одной рукой. Дмитрий выслушал с пониманием, однако категорически отказался:
— Нам не можно.
Янис не обижался. Понимал, что так и должно быть. И все же не сидел сложа руки, попросил Никитку принести нож для резьбы. Тот сначала удивился, но потом согласился:
— Поначалу у тятечки спрошу.
Убежал. Не было долго, но пришел, принес небольшой, с ручкой из маральего рога, клинок, протянул Янису:
— Бери покуда тятечка разрешил. Но потом возверни.
Янис сходил за ручей, долго искал в лесу подходящее дерево. Наконец нашел вывернутый ветром кедр, вырезал из корня замысловатые узлы. Довольный, принес к избушке, расположился на чурке у порога. Зажал в коленях, правой рукой начал выбирать от корня ненужные куски.
Работал долго, упорно. Никитка часто прибегал посмотреть, наблюдая за кропотливой работой. Катя, притаскивая пищу, искоса поглядывала в его сторону. Кто-то из староверов подходил, останавливался в нескольких шагах, стараясь понять, что он мастерит. Наконец, на второй день к вечеру, измучившись, Янис протянул мальчишке творение. Тот аж подпрыгнул на месте, до того обрадовался. Из трех кусков дерева, составленных в шип, получился токующий глухарь. Раскинутый веером хвост, вытянутая шея, голова с приоткрытым клювом, чуть приспущенные крылья. Сидит на сучке, жалко, что не движется.