Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Выключаю воду, в последний раз сполоснув тело, вытираясь белым полотенцем и надев белоснежнее белье. Накидываю полотенце, торопясь, выходя из ванной, не желая встретить его ярость сегодня. Нильс сидит на кровати, сложив руки на груди и встречая меня с серьезным взглядом. О нет, только не злись, прошу тебя!
– Я… Я задумалась, совсем забыла, что ты сказал, – виновато проговариваю, удерживая полотенце на груди, чувствуя как горят щеки. Стыд быстро проходит по телу, когда он приближается ко мне, откровенно разглядывая каждый участок влажной кожи.
– Ложись в
– Нильс, мне нужна какая-то одежда, – мои щеки уже пылают оттенком бардового прилива, когда я намекаю на то, что мне нужна хотя бы его простая футболка. Белье на мне, и слава Господу, что я надела чистый комплект.
– Ты в этом уверена? – усмехнувшись, парень сверкнул своими загадочными глазами, бесстыдно рассмотрев мое тело. Какое-то чувство, которым обладает каждая девушка, понимает то, что его слова неспроста и этот взгляд, который голодно поднимается с ног до ключиц – намеренно не прекращается.
– Ты мне не дашь одежду? – я почти ужаснулась своему вопросу, занервничав. В голове спутались все мысли, и я все чаще дышу. Нильс совершенно спокоен, настроен, говорить об этом с хитрой улыбкой на губах. Если он хочет… нет, просто не может быть!
– Под полотенцем у тебя нижнее белье, так Розали? – его голос буквально властвует надо мной, я сжимаюсь, пытаясь обладать своими новыми, совершенно не виданными ощущениям стыда и смущения.
– Да, – отвечаю, и Веркоохен кивает, скидывая с себя пиджак и вешая его на стоящий стул напротив стола.
– Тогда снимай его, – его голос равен шепоту, а я открываю рот, потерпев поражение и удивление. – Когда я выйду из душа, ты будешь лежать в кровати, без единой ткани на своем теле, тебе ясно? – он приказывает и это угнетает меня, обескураживает, почти как удар в спину. Нильс серьезен, не смеется, не намекает, он говорит прямо, чего желает. Мне кажется, становится совсем дурно.
– Но Нильс…! – почти пищу я, и вижу его недовольство, когда открываю свой рот с возмущением.
– Либо сама, либо я, – последнее, что он произносит уже огрубевшим голосом и хлопает дверью, очевидно разозлившись на сопротивление. Но как я могу лечь обнаженная в кровать, в которой буду спать с ним? Близко, я буду прижата к нему, и я не выдержу этой нервотрепки, я не смогу так подчиниться.
Но время идет, вода в душе неугомонно издает звуки, и он стоит там. Я смотрю на кровать, не веря тому, что он поступает со мной так, как ему угодно. Это грязно, низко и в термине… подчинений? Чтобы делала разумная Роуз? Роуз, которая обещала, Роуз, которая отдала все, Роуз, которая почему-то поверила ему…
Сбежала бы – ложь, настоящая сущая ложь!
Полотенце скользит с тела, и я вешаю его на дверцу шкафа, которая была открыта. Сердце отдает бешеный ритм, голова путается в мыслях, но я запрещаю себе думать, когда отдан приказ. Складываю свое белье под подушкой, искренне надеясь, что он скажет надеть его обратно.
Выдыхаю и вновь набираю воздух глубоко в легкие, забираясь
Но зачем он это делает? Что задумал Нильс? Нервничаю. Прислоняю, одело все плотнее к телу, боясь каждой минуте, которая проходит поразительно быстро и молниеносно. Он был так уверен, так груб, но его глаза заботливо сверкали. Разве? Это была похоть, Прайс!
Нильс не глуп. Мудр, и это пугает больше, чем бы хотелось осознавать это. Он манипулирует мной, поворачивает ситуации против меня, и это некомфортно. Ненормально, но он Нильс, которому я сказала «Да».
Вода затихла. Тишина. Биение моего сердца ускоряется, и я запуганно ложусь на бок, прикрыв глаза. Ерзаю по кровати, натягивая все больше одеяла, сгорая от стыда. Живот рвет на части, и я сама не могу понять от какого именно чувства, оно мне не ведомо. Шорох, стук, шуршание и он закрывает двери душа с этой стороны комнаты.
Грязная, окунутая во что-то грешное. Щеки в дичайшем пламени, тело дрожит, и я прислушиваюсь к каждому шагу. Ходит по комнате, чувствую взгляд на себе. Притворяюсь, что сплю, а сама изнываю от неведомого и неслыханного. То, что твориться в теле – не сровняется с табуном, который скачет во мне, когда Нильс целует меня. Это что-то большее.
Гаснет свет. Кажется, я перестаю дышать. Замираю, как не живая. Шаги движутся к кровати плавно, уверенно, тихо, но я слышу, как он ступает привычной походкой на пятку босыми ногами. Мягчайшая перина шевелится, и губы дрожат, выпуская прерывистый выдох. Укрывается, двигается ближе. Сантиметр за сантиметром и я сжимаю свои запотевшие ладони в кулаки. Его пальцы касаются оголенной спины, и я подпрыгиваю на месте, вскочив и отстраняясь на самый край кровати.
Бешенство в воздухе, моя психика еле-еле удерживает такой напор со стороны Нильса. Он ведь даже не лег. Парень присел, точно распознав, что не сплю, что дернусь от касания меня, что буду на взводе удрать.
Смотрю на него, в его все еще блестящие, загадочные глаза, что выразительны в темноте, и его легкую, совсем чуточку заметную улыбку. Знал, что буду так действовать. Продумал все с точностью.
– Вернешься ко мне? – спрашивает он, и нотка насмешливости поплыла на его устах, а я как нахальная и вредная девочка отрицательно качаю головой, щекоча себя мокрыми волосами. – Боишься? – следующий вопрос и я задумываюсь. Всерьез, смотря в его заинтересованный взгляд и то, как он опирается на локоть.
– Я не могу… Я раздета, – оповещаю я, словно он не знал этого. Нильс еще больше расплывается в улыбке, двигаясь ко мне, но я отодвигаюсь на край, еле-еле удерживаясь, чтобы не свалиться, быстро моргая глазами, пытаясь уловить каждое движение парня.
– Вчера ты стояла в одном белье, – говорит он, словно пытаясь показать, что это совсем нормально. Но это определенно не так! – Тонкая ткань нечего не меняет, котенок, – качает он головой, и я всматриваюсь в его темный силуэт, который начинаю видеть более четче, из-за фонарей на улице.