Необручница: На острове любви
Шрифт:
К сирре вдруг присоединился мужчина. Я определила появление нового покупателя по дорогим ботинкам и брюкам, остановившимся рядом с сиррой.
— Амельдина, ты всё выбрала?.. О, нет, Амели! Нет! — сказал категорично густой баритон, от которого у меня мурашками покрылись руки.
Воздух передо мной колыхнулся, будто сирра взмахнула рукой в мою сторону:
— Брис, она нам подходит! Она — идеальный вариант!
Мужчина кашлянул, давясь негодованием. Ну, давай, скажи, что я слишком уродлива, чтобы подавать на стол в вашем присутствии. Однако спора в нашем присутствии не состоялось — сир увёл свою жену в сторону, и они жарко, но тихо спорили некоторое время, напряжение отражалось лишь на лицах и в коротких нервных жестах мужчины. Я не стала ждать окончания их спора — вернулась к работе.
Матушка тоже молчала, не комментируя происходящее. Ясное дело, кому из лумерянок не захочется бросить всё это: вечную влагу в подошвах, вездесущий запах рыбы и нищие ужины, после которого пытаешься продолжить шитьё над юбкой из дешёвой ткани, чтобы придать ей хоть немного нарядный вид?
Сирра победила. Она вернулась нахмуренная и порозовевшая от спора. Заказала пять футов синявки сушёной, три копчёной и велела принести всё это к пяти часам вечера на пристань. С собой я должна была взять только самые необходимые вещи для гигиены. Совсем необычно — меня даже никто не спросил, хочу ли я наниматься и уехать. Разумеется, я хотела. Но приличия-то должны быть… Впрочем, о чём я? Сирра сейчас договаривалась с матушкой, не торгуясь. Оставила мешочек с монетами, сказав, что у неё сейчас с собой нет всей суммы, но пусть матушка придёт вместе со мной на пристань, мы подпишем контракт там же, и копия бумаг останется у матушки.
— Ах, Ана! — когда сирра удалилась, сказала матушка со вздохом, приобнимая меня. — Достанется мне от твоего отца, когда он узнает… Да увидят Основатели, не хотела я тебе такой судьбы. Но эта сирра и её муж мне кажутся на редкость приличными магами. Буду молиться, чтобы они тебя не обидели. А когда закончится год, вернёшься и подыщем тебе мужа. Уж заплатить тебе должны хорошо; всем известно: у кого сибериусов полон кошель, тот и красив.
В пять часов и даже раньше я, матушка и все мои сёстры были на пристани. Всем хотелось поглазеть на чаровницу, увидевшую на рынке нечто такое, с чем она не захотела расстаться — со мной, надевшей лучшее платье для праздничных выходов в люди, причесавшей свои непослушные каштановые волосы, которые выгорали на солнце круглогодично. Старшая сестра отдала мне свои ботиночки, ведь матушка уже взяла задаток, значит, первенцу светила обновка.
Сир, названный Брисом, стоял с раздражённым видом чуть поодаль, полагаясь на суетившегося управляющего, худого мужчину-лумера с вытянутым лицом. Матушке предложили прочитать контракт, особенно уделить внимание последнему пункту. Лицо матушки дёрнулось, она бросила на меня жалостливый взгляд и, утирая слезу и бормоча молитвы, поставила свою нехитрую роспись под ногтём управляющего. Я рядом нарисовала свою закорючку, полагаясь на матушкину волю и свою судьбу, увозящую меня хоть и в опостылевший океан, но далеко от нищеты и круглосуточного труда.
Управляющий забрал у нас заказ синявки, на мой узелок посмотрел брезгливо и бросил коротко:
— Всех благ, девицы. Ана, следуй за мной.
И тут начались слёзы, объятия. Мне даже показалось, будто меня хоронят или отправляют на заклание. Старшая сестра, та, что отдала мне ботиночки, и матушка подозрительно переглядывались, у обеих был виноватый вид.
В пять тридцать судно отошло от берега.
В шесть в коридор возле каюты, для уборщиков, было свалено моё платье. Моя новая хозяйка сирра Амельдина сразу, как только я к ней присоединилась, вручила свёрток с новой одеждой:
— Переоденься, Ана. Я не хочу, чтобы с твоих лохмотьев смеялись.
Лохмотья?! Это, извините, моё лучшее платье! Но я безмолвно послушалась. Было немного неловко переодеваться в присутствии сирры, но она сказала, что хочет меня хорошенечко рассмотреть, чтобы в будущем заказывать мне одежду. Я вздрогнула, когда тёплые пальчики прошлись по моей спине, затем хозяйка обошла меня и зачем-то потрогала мои небольшие груди. Приложите кулаки — вот и будет размерчик.
— Ну, ничего. Не это главное, — улыбнулась сирра Амельдина ободряюще. — Одевайся, милая. Я хочу тебе сделать причёску. Эта никуда не годится.
Она минут пятнадцать колдовала над моими волосами и вынуждена была признать: у меня действительно высокая невосприимчивость к магии. В результате причёска получилась скромная. Собранные в пучок волосы были заколоты таким образом, что пышный хвост свисал чуть ниже плеч. Кончики всё же госпожа остригла, не сумев закрутить их с помощью магии воды. Я сама себе казалась странной в зеркале, привыкнув к постоянно торчащим мелким волоскам и выбивающимся локонам у лица.
Судно тем временем вышло в океаническую бесконечность. До острова добрались быстро, но стоило обогнуть его, чтобы избежать подводную скалистую восточную часть и высадиться на плоском безопасном берегу.
Это был действительно большой остров, мне он виделся большим городом, примерно как наш Лапеш. Я припомнила смутные рассказы о том, что здесь нашли залежи полезных ископаемых. О непрекращающейся работе можно было судить по активности транспорта, гружёного большими ящиками. Наше судно подошло в то время, как другое отчаливало от пристани. В этой части острова, чуть поодаль, виднелись невысокие здания, будто построенные наспех, две башни, из сопла которых шёл дым, и пара небрежных улочек для рабочих. Всё это сменилось в один миг, едва корабль повернул к пристани.
Лицевая часть острова выглядела опрятно, здесь было меньше народа, вдоль причала высились столбы с фонарями, а дорожки уходили вглубь острова и терялись в густой растительности. Из-за этого начинка острова со стороны моря не проглядывалась, за исключением стоящего на возвышенности дворца. Он будто прислонился спиной к восточной горной цепи. Я подумала о том, что здесь должно быть ветрено во время штормов, и логичнее было бы построить замок спиной к западу, чтобы ураганы не били окна. Но, возможно, просто с моря не видны были особенности этого жилища.
Судно, подходя, начало почему-то раскачиваться сильнее обычного, и тошнота, появившаяся с самого начала нашего путешествия, подкатила к горлу. Я едва успела перегнуться через поручень, и остатки скудного домашнего обеда, щедро разбавленные отваром и непривычными сладостями, которыми меня угощала сирра Амельдина, выплеснулись в море.
— Пресвятые заступники, она точно дочь рыбака? — брезгливо сказал сир Брисандр, стоявший с супругой под руку.
Госпожа мелодично посмеялась, протягивая мне свой платок: