Необручница: На острове любви
Шрифт:
Выход, безусловно, был предусмотрен. Им пользовалось большинство магов. Они нанимали необручниц либо лумерок с невосприимчивостью к магии. Те помогали магам сбрасывать излишки маг-ресурса на время беременности их жён и некоторый восстановительный период после, для того, чтобы грудное молоко не горчило.
— Я потеряла двоих детей, Ана! — голос госпожи, до этого момента ровный, сорвался. Но женщина сразу взяла себя в руки, словно эта эмоция показалась ей постыдной. — Брис стал заложником своей работы и верности ко мне.
Сказанное не могло не тронуть мою душу и даже
А ещё, оказывается, иногда маги оказывались зависимы от таких, как я, слывущих бесполезными, никчёмными. Пока я не поняла, как именно могу помочь. В горле родился вопрос, который я собиралась задать, но госпожа меня опередила. Взяла за руки и повернула к себе так, чтобы я видела её глаза:
— Ана, помоги! Я знаю, твоё милосердие потребует большую жертву, но… Когда-нибудь всё закончится, и тогда ты будешь обеспечена, ты сможешь уехать из своей нищеты, поселиться в каком-нибудь красивом месте, открыть свою лавку и не зависеть ни от кого. Это немало, поверь, Ана!
Вторую фразу я прекрасно поняла. О подобном мне говорила матушка, готовя к отъезду. Но слова о жертве… Что такого страшного я должна была сделать?!
Госпожа заметила мой испуг, и слёзы заблестели в её глазах, она склонила голову, пряча эмоцию. До какой степени отчаяния нужно было дойти, чтобы рассказывать всё это малознакомой лумерке? Эдрихамы были единственными из наместников, кто до сегодняшнего дня не прибегал к услугам лумерянок, поэтому на меня были возложены большие надежды… Я слушала и сострадание заставило меня погладить склонённую голову, словно я утешала свою любимую младшую сестру и брата. В этот миг могущественная госпожа маг мне казалась маленькой беззащитной девочкой.
Сирра Амельдина почувствовала и моё прикосновение, и жалость, но, слава свету, не истрактовала как моё согласие. Она порывисто поднялась, сходила к туалетному столику и вернулась с платком в руке, вложила его в мои пальцы:
— Я покажу тебе, как, Ана! Но, клянусь, пока ты сама не будешь готова, я не потребую у тебя этой жертвы! Если ты захочешь, то уйдёшь, бросишь меня, и никогда мужчина, который станет для тебя первым, не заподозрит тебя в бесчестии… Но, прошу, Ана! Дай мне шанс. Не говори сразу нет! А когда ты положишь мне на стол этот платок, я без слов пойму, что ты готова помочь мне. Ана, ты обещаешь мне подумать?
Я медленно кивнула, и госпожа вздохнула с облегчением. В конце концов, от меня не требовали здесь и сейчас принести жертву. Маги всегда слыли людьми чести, ибо, по слухам, за напрасно данные обещания их наказывало ощутимо.
Тот день я считала необычным, но не знаковым. О случаях, когда лумерек нанимали маги, мы слышали постоянно. Но уже спустя год я буду вспоминать его как переломный в моей жизни. Изменится моё представление о магах и магии. Изменюсь я сама и мои желания. Придёт день, и я сама стану магессой с особыми потребностями в любви — необручницей. От госпожи Аны, моей первой (клянусь, это так!) любви, я получу дар, который много позже унаследует мой старший сын. Это будет много позже…
А я пока я, неуверенная в себе лумерка, пожалела ту, что молила меня о странной помощи. Как женщина, как мать, как супруга любящего и верного мужа.
Глава 2, в которой я привыкаю
Говорят, человек привыкает ко всему за сорок дней. Я вспомнила эту мудрость через полтора месяца службы у Эдрихамов. В самом деле, меня многое перестало задевать, удивлять, в голове нет-нет, да и возникали мысли, которым, возможно, моя госпожа была бы рада. Я никогда не узнаю, нарочно ли хозяева подводили меня к выполнению главного пункта договора, или же всё происходило само собой. В любом случае, я не хочу верить, что они были настолько расчётливы.
Мне было удобно и спокойно служить госпоже. Конечно, мелкие несуразицы поначалу очень смущали, но постепенно я сама стала воспринимать их как обыденную потребность, равную утолению голода или сну.
В первую ночь я заснула легко после купания, массажа и сытного ужина. Мне позволили есть столько, сколько я захотела, заметив, что моему телу явно не хватает веса. И вдруг, ночью, я проснулась от ритмичного стука и вскрикиваний. Первая мысль спросонок была — грабители проникли во дворец, убили хозяина, а госпожа кричит. Сердце заполошно билось некоторое время, пока я не поняла, что межкомнатная стенка слишком тонкая, и я просто слышу происходящее в соседней хозяйской комнате.
Стоило это понять, и я готова была убежать (знать бы ещё, куда!) из комнаты, лишь бы не слышать тех звуков. Родители обычно занимались этим осторожно, по ночам и на своей кровати тоже за тонкой перегородкой. Мы, с сёстрами, конечно, старались делать вид, будто спим, а утром — словно ничего не заметили. Матушка как-то намекнула, мол, мужчинам иногда нужна ласка, без неё они становятся раздражительными. И в самом деле, никто не мог так усмирять суровый нрав отца, как матушка. Поэтому если вдруг ты не спала ночью и была вынуждена слушать пыхтение в дальнем углу домика, то это твоя проблема, значит, плохо поработала днём, и нечего лезть в дела взрослых…
Дышать под подушкой было сложно, и я, накрыв ею ухо, лежала с открытыми глазами до конца. Мне почему-то показалось, что стоит мне закрыть их, я начну себе представлять происходящее. Разве так кричат, когда приятно? Это больше походило на истязания.
На следующий день госпожа выглядела невредимой, улыбчивой, как и прежде. И я успокоилась. У каждого свои странности, мне ли не знать это?
— Пойдём, я покажу тебе мой сад, — сказала она, когда все необходимые утренние дела были сделаны.