Необъявленная война: Записки афганского разведчика
Шрифт:
— Верно, моулави, — отзываюсь я.
— А как ваша партия к служителям Аллаха на земле относится? — задает вопрос мулла.
— С достоинством и уважением, если эти служители…
Профессор не договорил, подошел вплотную к Хабибуле, который быстро поднялся со своего места, как послушный школьник перед учителем. Профессор посмотрел на его осунувшееся лицо, сказал неожиданно резко и жестко:
— Если эти служители не являются врагами народа.
Хабибула вспыхнул, как огонь, пошли яркие пятна по его шее. Нахохлился, спросил сиплым
— Значит, я враг народа, так прикажешь тебя понимать, уважаемый профессор?
— Враг тот, кто использует ислам в реакционных целях, кто с помощью Корана держит в нищете и невежестве бедных афганцев, лишив их права иметь клочок своей земли, глоток своей воды, собственную крышу, вместо звездного неба, над головой.
— Но в святом писании сказано… — начал было нерешительно Хабибула.
Его тут же довольно невежливо перебил Нажмуддин:
— Помолчи, мулла, я лучше тебя знаю, что написано в Коране. Вот послушай: «А те, которые причиняют обиду верующим (мужчинам) и верующим (женщинам) без того, чтобы они это заслужили, — они берут на себя ложь и явный грех!»
И чтобы никакого у нас сомнения не было, что эти строки из Корана, добавил:
— Сура тридцать три. Сонмы. Стих пятьдесят восемь.
ГЛАВА VIII
Шли обычные войсковые учения. «Зеленые» наступали, «синие» оборонялись. Эскадрилья майора Нура была готова подняться в воздух в любую минуту, чтобы нанести ракетно-бомбовый удар по позициям «синих». Ждали только приказа. Его доставил из штаба полка на мотоцикле молоденький лихой офицер связи. Вскрыв пакет и прочитав приказ, Нур не поверил своим глазам. Перечитал еще раз, побелел лицом, стиснул кулаки.
— Что с вами, рафик майор? — удивился связной. — На вас лица нет!
— Так… наверное, от жары… Доложите, что приказано передать на словах.
— Ничего, рафик майор! — четко ответил офицер связи.
— А может, вы забыли? — допытывается майор.
— Никак нет! Велено вручить пакет, получить расписку и в штаб!
— Значит, в штаб, говорите? — переспросил Нур.
— Так точно, рафик майор!
— Тогда я с вами, заводи мотор, гони что есть духу в штаб полка! — приказывает офицеру связи майор.
…Полковник Нарзула был крайне недоволен, когда Нур без приглашения переступил порог его кабинета…
— Как? Это вы? Почему здесь, а не в воздухе? — строго спросил он. — Да объясните наконец, черт вас возьми, майор, почему вы не выполняете
— Он ошибочный, рафик полковник! — глухо сказал Нур, стоя, как положено, навытяжку перед начальством.
— Что? Вы с ума сошли, майор Нур!
— Никак нет, рафик полковник! Я в полном здравии и в своем уме! Повторяю еще раз: ваш приказ — это большая ошибка! Я требую его отмены!
Медленно поднялся из-за стола полковник, поплотнее, на самые глаза натянул фуражку с высокой тульей. Сказал строго и официально:
— Немедленно поднять эскадрилью в воздух! Всей имеющейся в вашем распоряжении огневой мощью нанести удар по обозначенной цели!
— Вы шутите, рафик полковник!
— Мне не до шуток, майор Нур! Выполняйте приказание!
— Это же не условная, а живая, настоящая цель. Вы понимаете, полковник, живая цель! — забыв о всякой субординации, кричит, уже не своим голосом, Нур.
— Прекратить истерику! — обрывает его полковник. — Вы офицер, а не скандальная жена. И не стойте над моей душой… Садитесь, остыньте от вашего гнева, — приказывает Нарзула. Майор послушался, сел на краешек стула, голову опустил на грудь, на полковника не смотрит.
А тот взял со стола графин, плеснул немного воды в стакан и предложил ему:
— Пейте, майор, успокойте свои расшалившиеся нервы!
Нур не отозвался, к стакану рукой не притронулся, уставился в пол, только желваки играют на скулах. В открытое настежь окно слышно, как на летной полосе заработали турбины тяжелого самолета. За ним второй, третий… Это пятая эскадрилья собиралась в полет. Она должна была следовать за машинами майора Нура. Пора бы ей взлетать, но, странное дело, ни один самолет первой эскадрильи в воздух не поднялся, полоса закрыта для взлета и посадки. Полковник с силой захлопнул окно кабинета, сел опять за свой стол, молча уставился на сгорбленную фигуру майора.
— Я не хотел говорить вам до полета о важности полученного задания по чисто психологическим моментам, чтобы не травмировать вас как человека, — прервал затянувшееся молчание командир полка. — Но вы, каким-то непонятным для меня образом, узнали, что собой представляет объект вашей огневой атаки… Да, это не условная, а живая цель… кишлак Корга. Здесь при проведении земельной реформы были убиты два представителя из Кабула. Мною получен приказ разбомбить осиное гнездо, проучить бунтовщиков. Надеюсь, вам, офицеру и члену НДПА, теперь все ясно?
— Это не осиное гнездо. И не бунтовщики там живут, а бедные, добрые люди… Дети, женщины, старики, — тихо, с болью в голосе отвечает Нур. — Они не могут поднять руку на хороших людей… Там случилось что-то другое, их кто-то обидел. Это честные люди, на убийство они не пойдут. Ручаюсь головой!
— Да полно, майор! — морщится полковник. — Откуда вам их знать? Да еще за преступников головой ручаетесь.
— Корга — мой родной кишлак.
— Что?!
— Там мои родители, братья, сестры, мои земляки!