Необъявленная война: Записки афганского разведчика
Шрифт:
— Он обязательно должен тебя найти, обязательно! — говорит Ахмад. — Надо ждать, заставить его поверить, доказать, что ты не играешь, не заманиваешь в капкан, а идешь к нему навстречу по идейным соображениям, как враг существующего строя.
…В ту ночь я стоял часовым на посту у продовольственного склада. Была она беззвездная, темная, хоть глаз коли — ничего не видно. И тишина такая, что как ни бодрись, а в сон клонит, поневоле начинаешь клевать носом.
Вдруг где-то, кажется, ветка хрустнула. Насторожился, слышу, кто-то крадется вдоль кустов акации.
— Стой! Кто идет?
— Свои, свои, Салех! — доносится в ответ из темноты.
— Пароль! Не подходи, стрелять буду!
— Да это я… Подполковник Сарвар!
Знаю, что подполковник сегодня старший дежурный по курсам. А что, если это душман к складу пробирается?
Действую, как и положено: даю предупредительный выстрел вверх, командую:
— Ложись!
— Вы что, с ума сошли? Прекратите безобразие!
Теперь сомнений нет, это голос действительно подполковника Сарвара. Но почему он не называет пароля? Решил проверить меня, как часового? Ну ладно. Сейчас покажу, как я службу знаю, по всем пунктам караульного устава.
— Ложись! — еще громче кричу в темноту. — Ложись! А не то из тебя решето сделаю!
И для убедительности своих слов пускаю длинную очередь в небо. Подполковник не то что лег, а со всего размаху зарылся носом в землю…
На выстрелы примчался начальник караула с двумя курсантами. Осветил подполковника лучом карманного фонаря, помог ему встать на ноги и ну давай меня ругать самыми последними словами.
— Отставить! — остановил Сарвар карнача. — Я проводил проверку. Курсант Салех действовал по уставу! Как старший дежурный по курсам объявляю ему благодарность!
Подполковнику Сарвару едва перевалило за сорок. Окончил военное училище в Лондоне, служил в афганской армии при короле и Дауде. На наших офицерских курсах он читал лекции и проводил практические занятия по тактике. Свое дело подполковник знал мастерски. Даже самый, казалось, сухой материал умел преподнести интересно, иллюстрируя примерами из истории войн разных стран и разных времен. На практических занятиях учил думать и действовать самостоятельно, без подсказок и ожидания указаний «сверху». При этом не забывал упомянуть любимое изречение:
— Не высокая фуражка, а ум делает честь офицеру!
Меня на занятиях хвалил, нравились командирские решения учебного боя.
— Из вас, Салех, толк выйдет. Есть офицерская хватка!
К утру, когда я сменился с караула, подполковник пригласил меня в дежурную офицерскую комнату пить чай за компанию… Это был неслыханный демократизм с его стороны, первое сближение с человеком, который и решил всю мою дальнейшую судьбу…
Через несколько месяцев там, за рубежом родины, на стол руководителя разведцентра ляжет очередная шифровка из Кабула.
«…Пешавар… Срочно… Раджабу… После тщательного изучения остановился на кандидатуре курсанта Салеха, бывшего узника Пули-Чархи, происхождением из бедных крестьян, жадного к деньгам и чинам. Первые встречи и беседы
— Следует заметить, что с первым заданием кандидат в будущие агенты одной из империалистических держав справился не совсем точно, — вносит свои коррективы в мой рассказ Ахмад.
Хорошо ему рассуждать, что точно, что не точно. А у меня тогда не было времени на осмысление. Нет, это не приказ, а страшная изуверская пытка своей жертвы, загнанной в умело расставленные силки. Я должен был ликвидировать одного из руководителей контрразведки нашей армии.
Помолчав немного и глядя мне в глаза, Седой назвал его имя и фамилию.
— Так это же мой лучший друг! — невольно вырвалось у меня.
Подполковник не удивился, только вздохнул и тут же пояснил с откровенным цинизмом:
— Мы учли это обстоятельство, Салех. Именно на этом и построен план операции. Он ваш старый друг по подпольной работе и участию в революции. Вы встретитесь запросто, без всяких формальностей. Следовательно, вам же легче и выполнить задание центра, — разъяснял, как на занятиях, подполковник Сарвар. Для него, видимо, подобное убийство — дело привычное. Центр приказал — значит надо действовать, убивать всех, кто по другую сторону перевала. Убивать, если таковым окажется даже близкий тебе человек.
— Ничего не поделаешь… Одним словом, борьба, — говорит Сарвар.
Он дьявольски спокоен, а я чувствую, как прилипла рубашка к спине, испарина выступает на лбу. Сарвар заметил мое состояние, ехидно улыбается.
— Господину Салеху не по душе наше боевое задание? Нервы сдают?
Нагнулся к самому моему лицу, сверлит своими хитрыми глазами. Ему очень хочется до конца понять, с кем он имеет дело.
— Ну так как, согласны?
Умом я понимаю, что надо соглашаться. Иначе нельзя, иначе не имею права.
— А если я откажусь, что тогда?
— Все просто… Тогда вас ликвидируют другие… и немедленно… Свои ошибки я привык исправлять сам.
И неожиданно я почувствовал, как в мой живот уперся жесткий ствол его пистолета. Мы были одни на пустом полигоне. Смеркалось, с гор потянул спасительный свежий ветерок. Я смахнул пот с лица и сказал негромко, но твердо:
— Согласен!
…Я стрелял с близкого расстояния в своего друга в глухом переулочке в конце Грязного базара. Видел своими глазами, как он упал. Не мешкая, помчался прочь, подальше от своей жертвы. За углом меня ждало спасительное такси.
— Ты и здесь допустил ошибку, — критикует мои действия Ахмад. — Не надо было так подробно все рассказывать Седому. Он из окна чайханы все видел как на ладони. Сам по достоинству оценил твою дерзость и хладнокровие… А ты краски сгустил, приврал, наговорил того, чего не было. Выдумал о погоне, стрельбе за спиной. И Седому пришлось, не оставалось ничего делать, как устроить будущему агенту новое испытание. Была проверка кровью, а теперь огнем.
…Прежде чем уйти за кордон, мне предстояло организовать взрыв гарнизонного склада боеприпасов.