Необязательная страна
Шрифт:
Пакистан обычно называют страной Южной Азии, но его можно также рассматривать как часть Большого Ближнего Востока. По его страданиям сейчас видны масштабы грядущего. Перебои с электричеством уже стали реалиями повседневной жизни Пакистана. Сочетание коррупции, плохого управления и огромного числа потребителей ложится непосильным разрушительным бременем на устаревшую систему электросетей страны. Запланированные отключения электричества на более чем 20 часов в жаркий летний день стали обычным явлением224. Глобальные климатические изменения приводят к таянию гималайских ледников, что влечет за собой в ближайшем будущем наводнения в долине Инда, разрушающие дома, лишающие людей крова и портящие сельскохозяйственные угодья225. После потопов наступает время жестокой засухи и нехватки продовольствия. И все это в стране с населением 180 миллионов человек – четвертое
21
Вернее, Пакистан (188 124 527 человек) занимает шестое место в мире по числу населения, пропустив вперед Китай (1 369 359 000), Индию (1 263 200 000), США (318 614 000), Индонезию (252 812 245) и Бразилию (203 260 272). – Примеч. ред.
Йемен тоже сталкивается с проблемой нехватки воды. В Ираке не хватает электричества, а в Египте есть проблемы с электричеством и продовольствием: 83 миллиона египтян зависят от импорта самого необходимого продовольствия – высокая стоимость продуктов питания была одной из причин выхода толп на площадь Тахрир и свержения режима Мубарака. Протесты в Сирии возникли как последствия самой страшной засухи за целое поколение227. К 2030 году есть вероятность того, что станет больше Йеменов, Ираков и Египтов, чем сегодня, точно так же, как будет еще больше Пакистанов. Если нехватка продовольствия породила «арабскую весну», мы можем только осмелиться предположить, что могут натворить перебои с водой и электричеством вдобавок к продовольственным проблемам.
Если говорить о положительных моментах, то более молодое поколение может стать движителем роста. Посмотрите на Китай или Вьетнам, чьи экономики процветают во многом благодаря притоку молодой рабочей силы в эти страны. Поставляемая ими дешевая и избыточная рабочая сила дала Китаю конкурентные преимущества, ставшие подпиткой для выражаемого двузначными цифрами экономического роста, создания новых рабочих мест для низов общества и еще большего обогащения его верхушки. Экономический аналитик Ручир Шарма пишет, что дешевая рабочая сила, имеющая желание двигаться в промышленные центры, является необходимым условием быстрого роста228. С 1978 года она была эликсиром роста Китая, который в пиковые годы рос космическими темпами: 13 % и выше229. А сейчас это может произойти и с арабским миром.
Сегодня трудовое преимущество Китая совсем не то, что было раньше; производители ищут другие части мира, где в изобилии молодая рабочая сила. Арабский мир мог бы стать хорошим претендентом. Если бы рабочие места потекли из Китая на запад, безработица в арабском мире пошла бы на спад, а при стабильном росте производства арабские страны могли бы оказаться в клубе стран среднего уровня достатка. Тунис, Иордания и Марокко – хорошие для этого кандидаты.
Хотя развитие во многом не обязательно зависит от того, что политологи называют «типом режима» (диктатура против демократии), но оно зависит от стабильности. Мы знаем, что экономики не могут процветать посреди разного рода конфликтов, которые доставляют неприятности арабскому миру. Можно ожидать падения ряда арабских государств, что приведет к кризису, который вызовет напряженность с нашими ресурсами и потребует нашего внимания в предстоящие годы. И мы стоим перед опасностью того, что Иран войдет в их число. Уже сейчас мы видим перспективу создания пояса несостоявшихся государств с населением в сотни миллионов человек, простирающегося от Пакистана и Афганистана через Иран и далее к Ираку, Сирии и даже к Египту. Мы могли бы решать постепенно возникающие проблемы, но совокупность кризисов ставит под сомнение нашу способность блюсти наши интересы в регионе.
Таков самый худший из предполагаемых исходов, но даже если только часть из этого сбудется, это наложит на нас неслыханное бремя расходов. Представьте мириады проблем, которые возникнут в результате: будут войны и гуманитарные катастрофы, которые придется урегулировать; добавьте сюда терроризм, пиратство, наркоторговлю и другую противозаконную деятельность, которым также надо будет противостоять. Эта борьба будет вестись высоко в горах и внизу в пустынях, в городах, городках и селах от Ливии до Пакистана, в воздухе, на суше и на море. Наши европейские союзники будут нам помогать, Китай и Россия, возможно, тоже окажут нам помощь, но чего будет действительно не хватать, так это настоящих союзников в регионе. Ни один из основных игроков в регионе
Египет, вероятно, по-прежнему будет находиться в поисках стабильности, и даже если он найдет ее, мы уже не сможем рассматривать его как надежного союзника – возможно, мы увидим нечто, не имеющее ничего общего с тем, что могло бы быть колючим националистическим государством, в котором доминируют исламисты. Но, по сути, у Египта много шансов превратиться в источник ряда проблем, как целенаправленно вызванных (Каир может разжечь антиамериканизм), так и непреднамеренных (голод может подкрасться на берега Нила, и Египет в результате коллапса превратится в слабое государство).
Затем идет Саудовская Аравия. До сих пор многое на Ближнем Востоке зависит от стабильности этой страны, включая перспективы постоянных поставок нефти и разумную ценовую политику в отношении энергоресурсов. Не нужен микроскоп, чтобы заметить, что делать ставку на продолжающуюся стабильность Саудовской Аравии – рискованное занятие. В чем заключается противоречие: в том, что на диво недемократическое и сказочно богатое государство, построенное на непререкаемой преданности правящей семье, обеспеченное дорогостоящими программами социальной защиты и строгостью веры, может и не проскочить через шторма, когда ветры перемен станут чересчур бушевать вокруг? Возможно, саудовцы перекроят историю и будут нарушать правила при каждом повороте судьбы – но разве это реально? Чем больше регион вокруг Саудовской Аравии будет впадать в хаос, тем меньше у королевства будет желания и способности действовать в качестве подпорки американской политики. В 1965 году король Фейсал привнес некое подобие финансовой подотчетности в государственные финансы, и Америка решила, что Саудовская Аравия сможет выжить как страна. Последние 50 лет навевали нам ложное чувство спокойствия по поводу исключительной стабильности в Саудовской Аравии. Но вряд ли нам стоит делать ставку на то, что удача будет сопутствовать ей бесконечно долго. Нам следует намного лучше научиться понимать сложившуюся ситуацию, прежде чем делать ставку на постоянную стабильность в нашей региональной политике, особенно сейчас, в период глубоких перемен во всем регионе.
Исламская республика Иран, сильно отличающаяся от королевства Саудовская Аравия, является сомнительным пережитком истории – идеологизированное государство, изнемогающее от раздутого государственного сектора, стоящее в стороне от глобального экономического и политического порядка и находящееся не в ладах со своим собственным народом. Из опыта мы знаем, что у подобных государств, будь они коммунистические или исламистские, нет бессрочного права на жизнь. Это непрочные образования, предрасположенные к тому, чтобы стать жертвой разваливающихся экономик и политической жестокости.
В отличие от Египта или Саудовской Аравии Иран, разумеется, не является страной, на которую Америка может рассчитывать в получении поддержки своим интересам на Большом Ближнем Востоке. Хотя, как утверждает опытный политический аналитик Лесли Гейбл, у Вашингтона и Ирана поистине есть много общих целей, и они могут в принципе (как ни невероятно это звучит сегодня) стать верными друзьями. В политике США в регионе с 1979 года преобладал курс на сдерживание Ирана и борьбу с его гнусным влиянием за пределами своих границ. Тесные связи Америки со странами Персидского залива и цепь американских баз вдоль Персидского залива от Омана до Кувейта – все это возникло в стремлении решать дела с беспокойным Ираном. Но давайте вспомним, что после 1979 года Иран был, по сути, важным союзником США. Не странно ли думать, что даже после принятия во внимание масштабного поворота, приведенного в действие подъемом Исламской республики, сохраняется основа общих национальных и геостратегических интересов, по крайней мере, в потенциальном виде, и она может быть задействована в случае изменения обстоятельств?
Имейте в виду, что даже после 1979 года Америка была в состоянии, по меньшей мере, принимать за данность стабильность Ирана и даже получала выгоду от этого. Разумеется, иранское государство представляло собой угрозу, но совсем не иранское общество. Иран, вероятно, является единственной страной региона, не считая Израиля, в которой население настроено проамерикански (или хотя бы не подсознательно антиамерикански). Иран до сего времени не готовил полевых командиров и наркобаронов. Он не является также прибежищем для террористов и пиратов, которые вольготно бы себя там чувствовали, он также не экспортирует крупные гуманитарные кризисы. Короче, Иран не является слабым, несостоятельным государством, и хотя от него исходят угрозы, они в некоем роде легче воспринимаются, и ими даже, стану утверждать, можно заниматься по сравнению с нечетко сформулированными и непредсказуемыми угрозами и проблемами, которые типично присущи несостоятельным государствам.