Неосторожность

Дюбоу Чарлз

Когда Клэр была маленькой, каждое лето они всей семьей ездили на море. Там вода тоже была холодной, даже холоднее. Снимали на неделю старый домик с тонкими стенами на мысе возле Уэлфлита. Ели омаров, ходили под парусом, в складках простыней оставался песок, отец играл в теннис старой деревянной ракеткой, и запах плесени, наполнявший дом, с тех пор всегда напоминал ей о лете. Это было давно, до того, как родители развелись.

Клэр проходит мимо сёрфингистов, качающихся на мелких волнах, как тюлени, и смотрит на них. Один начинает грести и нетвердо встает, когда накатывает волна. Ему удается продержаться несколько секунд, потом он

падает. Хорошенькая девушка с длинными, выгоревшими на солнце волосами хлопает в ладоши и свистит. Клэр думает, как здорово было бы уметь кататься на доске. Если бы только найти время. Она хорошая лыжница, а в старших классах занималась танцами, так что знает: с чувством равновесия у нее все в порядке, ноги сильные.

Перебравшись через покрытый водорослями мол, тянувшийся в океан, Клэр выходит на почти пустой участок пляжа. Вдали виден еще один мол, а за ним большая лагуна. На ограде из сетки-рабицы висят предупреждающие знаки, призывающие не тревожить птиц, которые называются «желтоногий зуек». На дюнах за спиной Клэр высятся внушительные дома, но на мгновение ей кажется, что весь этот пляж – ее.

Солнце печет, и она решает поплавать, чтобы освежиться. Вода слишком холодная, чтобы просто зайти. Клэр медлит на берегу, подстраиваясь под волны и набираясь храбрости. Дождавшись момента, бежит в воду, неловко переставляя ноги в пенящейся воде, и ныряет в прибой. Вздрагивает от холода, однако яростно толкается ногами и выплывает из буруна. Пока она борется с водой, ощущая соль на губах, тело ее делается словно сильнее и чище. Клэр пробует плыть брассом, но течение слишком сильное, ее толкает назад, и она понимает, что почти не продвинулась. На мгновение ей становится не по себе, она думает, сможет ли выбраться на берег. Понимая, что борьба с течением ее только обессилит, Клэр плывет вдоль берега, пока течение не ослабевает. Когда она перестает его чувствовать, то ложится на воду, позволяет волнам донести ее до берега и, спотыкаясь, выходит из воды.

– Тут лучше быть поосторожнее.

Клэр оборачивается и видит мужчину лет сорока. Он хорошо сложен, в песочных волосах пробивается седина. Мужчина кажется знакомым. Она уже видела это лицо.

– Здесь быстрина, – объясняет он. – Я за вами наблюдал с тех пор, как вы вошли, вдруг что пойдет не так. Но вы, похоже, можете о себе позаботиться.

– Спасибо. Пару секунд я не была в этом уверена. – Клэр делает глубокий вдох и чувствует, что страх исчез. Она улыбается. Привлекательный мужчина.

– Я и не знала, что это пляж с обслуживанием. Вы, спасатели, тут на зарплате или работаете сдельно?

Он смеется:

– Только за чаевые.

– Жаль. У меня, как видите, денег при себе нет.

– Вы не поверите, как часто мы, спасатели, это слышим. Может, следует сменить работу на более прибыльную.

– Разработайте линию купальников с карманами.

– Это мысль. Внесу предложение на следующем съезде спасателей.

– Обязательно. Подумать страшно, сколько спасателей голодает, спасая людей даром. Несправедливо.

– Что ж, мы этим занимаемся не ради денег, а ради славы – и ради благодарности, разумеется.

– Тогда еще раз спасибо, что почти спасли меня.

Мужчина слегка кланяется.

– Мне было почти приятно. Счастливо оставаться. Держитесь подальше от быстрин.

Он уходит по пляжу в сторону лагуны. Клэр смотрит, как он удаляется, и видит, что мужчина присоединяется к компании возле каких-то

каноэ. Ей становится зябко. Она передергивает плечами, жалея, что не взяла полотенце. В любом случае надо идти обратно. Уже поздно. Не нужно заставлять Клайва ждать.

Вечером они собираются в кухне, готовясь к отъезду.

– Куда мы идем? – спрашивает Клэр.

Она в простом белом платье с глубоким вырезом на небольшой груди. Появляется безмятежная Джоди. Она простила Клайва.

– На вечеринку. У одного писателя, моего знакомого. Жена у него роскошная.

– Я хочу в клуб, – надувается Ирина, которая красит губы, глядя в зеркальце пудреницы. – Друзья сказали, что тут есть хорошие. Отвезешь меня, милый?

Это она говорит Дереку, над которым возвышается, поглаживая его редеющие волосы. Он бурчит что-то, соглашаясь.

– Так что, в ночной клуб?

– В клубах до полуночи все равно никакой жизни, – замечает Клайв. – У нас полно времени.

– Что он написал? – спрашивает Клэр.

– Кто?

– Твой друг писатель. Может, я читала?

– Он сочинил книгу, в прошлом году вышла. Какую-то большую премию взяла, по-моему. У меня руки не дошли почитать.

– Как его зовут?

– Гарри Уинслоу. Слышала?

– Да. Он написал «Смерть избранной обезьяны». Она получила Национальную премию по литературе. Мне очень понравилось.

– Мне – нет, – заявляет Джоди. – Помнишь? – обращается она к Ларри. – Я пыталась это читать на Ангилье. Скучища смертная.

– Ну, должен признаться, мои литературные пристрастия лежат в области Дика Фрэнсиса и Джеки Коллинз.

Непритязательный Клайв спешит на помощь, но Клэр просто так не сдается.

– Откуда ты его знаешь?

– Гарри? Он славный. Смешной до ужаса. Жена – просто отпад. Я даже не помню, как мы познакомились. Наверное, встречались на вечеринках. У них тут дом. Ее семья владела им много лет, как я понял, но здесь к этому относятся проще, чем в Англии.

– А потом в ночной клуб, да? – вставляет Ирина.

– Обязательно. Поедем в ночной клуб, и вы с Дереком сможете зажигать до рассвета.

Дом восхитителен. Живой, любимый. Небольшой, в два этажа, обшивка потемнела от старости, отделка белая. Дорожка заставлена машинами, некоторые припаркованы прямо на газоне. Мальчик, вооруженный фонариком, сын хозяев, помогает найти дорогу. Сквозь высокие деревья едва видно в сумерках открытое поле. Воздух пахнет морской солью, слышно океан. Клэр хочется вернуться сюда днем. Она знает, тут будет чудесно.

Внутри обнаруживаются геологические пласты, оставленные несколькими поколениями. На стенах, обшитых деревянными панелями, висят семейные сокровища. Кажется, будто содержимое нескольких больших домов слили в один. Старые портреты и фотографии мужчин с усами, в высоких воротничках, женщин в соломенных шляпках и с шиньонами, промышленников, забытых кузин. Рисунки, изображающие призовых, давно умерших лошадей. Плакаты; книги повсюду – на полках, стопками на полу. Модели самолетов, фарфоровые китайские львиные собаки, старые журналы, удочки, теннисные ракетки и пляжные зонтики свалены по углам. Все это заливает мягким светом огромная пыльная лампа со стеклянным колпаком. Детские игрушки, поцарапанные столики, потертые стулья, груды парусиновых туфель, мокасинов и резиновых сапог. Здесь пахнет настоявшейся за годы плесенью, морем и дровяным дымом.