Неосторожность
Шрифт:
Но пока это лишь фантазии. Ей нужно, чтобы он перерезал нить. Это изначально не входило в ее планы, но теперь кажется единственным выходом. Только тогда они с Гарри могут быть счастливы.
Сидя за столиком в местном кафе, Клэр спрашивает:
– Мэдди обо мне знает?
– Нет. Она не спрашивала, я не говорил.
– А сказал бы?
– Хочешь, чтобы сказал?
Она на мгновение задумывается. Станет ли это ее жизнью? Сидеть напротив него утром, смотреть, как он пьет кофе и ест яичницу? Он любит соус табаско, она помнит.
– Не
– Нет, лжи было уже слишком много.
– Давай, я ей сообщу.
Гарри смотрит на нее в изумлении:
– Ты серьезно?
– Да. Я не хочу, чтобы она тебя ненавидела сильнее, чем сейчас. Я тоже заслуживаю ненависти.
– Нет, это должен сказать я.
– Послушай. Это не так глупо. Может быть, так было бы даже лучше. Если я пойду и честно ей обо всем расскажу, она может меня возненавидеть, но оценит, что ей сказали правду.
Гарри берет ее за руку:
– Спасибо. Но это невозможно. Я в жизни тебя о таком не попрошу. Даже если ты этого сама захочешь. Это моя ответственность. Когда придет время, я ей расскажу, но до тех пор – нет. Пожалуйста, пойми.
Клэр кивает.
Через неделю она звонит в дверь Мэдди. На улице ливень. Такой силы, что от зонта никакого толку. Она понимает, что Гарри рассердится, когда узнает. Но уже поздно. Она больше не заводила об этом разговор в выходные. Ждала, что он сделает. Сделает ли он что-нибудь. Когда стало ясно, что он ничего делать не собирается, Клэр решила действовать сама.
Она нервничает. У нее подкашивались ноги. На мгновение ей захотелось повернуть обратно и убежать. Так легко было бы найти себе оправдание. Что-то срочное на работе. В другой раз, хорошо?
Дверь открывается.
– Клэр! – восклицает Мэдди, целуя ее в щеку. – Заходи. Бедняжка, ты насквозь промокла.
Она входит.
– Давай-ка, – говорит Мэдди, – я это возьму.
Она помогает Клэр снять пальто и вешает его на крючок.
– Поверить не могу, что мы так давно не виделись. Ты чудесно выглядишь. Замечательная стрижка.
Клэр краснеет и улыбается.
– Спасибо. Я забыла, что ты ее не видела.
– Я очень рада, что ты позвонила.
– Спасибо, что разрешила зайти.
– Не говори ерунды. Мне как раз это и нужно.
Мэдди уходит в кухню.
– Принести тебе кофе? Или лучше чаю?
– Чай – это замечательно.
– Секунду. Устраивайся пока.
– Мне так нравится ваш дом, – замечает Клэр.
– Спасибо. Жаль, что снаружи так мерзко. Когда погода хорошая, лучше всего сидеть в саду.
– Как Джонни?
– Хорошо. Он был очень рад вернуться в Нью-Йорк. Привычная комната, старые друзья. Ты же знаешь детей. Вот и чай.
Мэдди входит с небольшим серебряным подносом, на котором стоит фарфоровый чайник, чашки, сливочник и сахарница. У Мэдди много чудесного фарфора, доставшегося от бабушки. Взяла ли она в тот раз набор от Споуда? Думаю, да.
– Надеюсь, лапсанг подойдет. День как раз для него.
Комната наполняется ароматом. Клэр рада отвлечься. Когда она поднимает хрупкую чашку, у нее трясутся руки. Они сидят в гостиной. Дождь колотит по стеклу, барабанит по плиткам дорожки. Клэр снова поражается красоте Мэдди, ее самообладанию, достоинству. Рядом с ней она кажется себе незначительной. Теперь вдвое сильнее.
– Расскажи, как ты? – произносит Мэдди. – Что у тебя происходило?
– Хорошо. На работе все удачно. Меня повысили. Платят больше. Я смогла снять квартиру.
– Уолтер что-то говорил. Сказал, вы встречались выпить вместе прошлой осенью.
– Мы хотели и весной повидаться, но не получилось. Как Уолтер?
– Как всегда, дай ему Бог здоровья. А что с личной жизнью? Есть успехи?
– Все сложно.
– Ну, еще бы. Оно же всегда сложно, правда? – Мэдди смеется. – Кстати, я не знаю, слышала ли ты, но мы с Гарри разъехались.
Клэр кивает.
– Да. Ты не представляешь, как мне жаль.
– Спасибо. Это было нелегко.
Клэр делает глубокий вдох.
– Мэдди, мне нужно тебе кое-что сообщить. Поэтому я и хотела с тобой повидаться.
– Что?
– Не знаю, как сказать…
Мэдди щурится:
– Что-нибудь случилось?
– Господи, – вздыхает Клэр. – Я так виновата.
У Мэдди по шее бегут мурашки. Она понимает, что собирается сказать Клэр, и закрывает глаза. Она не хочет это слышать.
– Мэдди, это я, – продолжает Клэр. – Я все разрушила. У меня был роман с Гарри. Прости.
Услышать это хуже, чем просто знать. Мэдди бледнеет. У нее сжимаются зубы, и она сидит в оцепеневшей тишине, не шевелясь. Клэр склоняется над столом, напуганная, встревоженная.
– Что ты сказала? – наконец произносит Мэдди.
– Это я.
– Он тебе купил в Париже платье?
Клэр кивает и всхлипывает.
– Да.
– И остальные поездки?
– Да.
Мэдди глубоко вдыхает, неподвижно глядя в стену. Как отреагировать на подобное? Предательство бесстыдно, огромно. Противоестественно. Такое признание влечет за собой ярость, нет, хуже, убийство. Это несмываемое пятно. Но Мэдди не поднимает руку на Клэр. Не кричит, не повышает голос. Эта женщина умеет вынести побои, знает, как лишить истязателя радости от ударов, как бы сильно ни бил ремень.
Она ровным голосом спрашивает:
– Ты его любишь? – тихо спрашивает Мэдди.
– Да.
Клэр снова кивает, не смея встретиться с Мэдди глазами.
– Ясно. А он тебя?
– Думаю, тоже.
Любовь много хуже секса. Секс – всего лишь измена тела. Любовь – измена сердца.
Мэдди встает, подходит к столику в противоположной части комнаты и вынимает из ящика пачку сигарет. У нее слегка дрожат пальцы, когда она прикуривает. Делает несколько затяжек, стоя спиной к Клэр, глядя в сад на дождь, капающий с веток. Скрестив руки на груди, она поворачивается к Клэр: