Неотвратимость
Шрифт:
– Что вы имеете ввиду? – Она склонила голову, продолжая говорить спокойно и невозмутимо и, казалось, готова была слушать. Я прочитала на её бейдже имя: Диана Коулс.
– Что на приеме меня консультировал другой вчера, а операцию, которую я уже оплатила, отменили, вернее перенесли, но на такой срок, что, боюсь, она мне уже не понадобится. – Да, я была зла и, да, эта доктор, как сотрудник учреждения, представляла сейчас для меня всю клинику, а посему была виновна в произошедшем наравне со всеми.
– Мне очень жаль, если вы столкнулись с такой неприятностью. – Диана участливо кивнула. –
– Да, желательно на этой неделе.
– Я попробую, как зовут доктора?
– Марк Голберг.
Женщина очень удивилась, будто я потребовала Папу Римского вызвать. Она, нужно отдать ей должное, быстро справилась с эмоцией, но, тем не менее, её реакция действительно заставила поверить в искренность её следующих слов:
– Доктор Голберг очень ответственный, я, признаться, удивлена, что он оказался в такой ситуации. Уверена, это какая-то путаница.
– Эта путаница может стоить мне жизни.
– Я вас услышала. – Диана достала телефон из кармана. – Дайте, пожалуйста, мне ваш номер, я поговорю с доктором и передам ему ваши контакты.
– Спасибо.
Из клиники я вышла примерно в два, пообедав в столовой по настоянию Дианы. Еда оказалась очень вкусной и удивительно дешевой, возможно, потому, что я, хоть и со стороны, почти уже пациент.
Женщина мне очень понравилась, она сопереживала вполне искренне или мне просто хотелось верить в лучшее. В такие моменты, когда кажется, что весь мир против тебя, судьба, будто намеренно, уводит у тебя из-под носа шансы один за другим, такие люди, как Диана, помогают не потерять надежу.
В шесть я сидела в аэропорту, ожидая свой рейс в Торонто. Я отправила Мэтью два сообщения, но, кажется, на балансе осталось недостаточно средств и они до него не дошли. Звонки из США не такие дешевые, стоит признать. То-то он офигеет, когда я явлюсь почти в полночь. Если ещё не офигел, звонив мне вечером и не получив ответа. Ладно, прилечу, сразу в аэропорту пополню счёт, как мобильный банк заработает.
В зале ожидания суета. Путешественники, туристы, бизнесмены. Все куда-то торопятся, строят планы, переживают о чем-то. Интересно, есть ли ещё кто-нибудь, как и я, летающий по миру в поисках клиники? Я, конечно, пока только до США долетела, но если и в Торонто ничего, то, наверно, попробую и Европу, и Азию. Не буду сдаваться до конца. Пока еще могу ходить и дышать, я буду бороться за себя. Самое важное, что я уяснила за эти адские две недели – это то, что ставить своё здоровье нужно выше любых полоумных придурков на работе, бесчувственных докторов, сжимающих спинки кроватей, вместо ваших плеч, и наглых девиц с ресепшена, не желающих признавать свои ошибки в страхе потерять место работы. Уверена, это их рук дело, это путаница с расписанием. Бороться за себя до конца – вот мой новый девиз. Если не получится, буду молиться. Наверно, у меня уже прошла стадия шока и отрицания реальности и начался этап сопротивления неотвратимому.
Десять пятнадцать и я выхожу в зал прилета в аэропорту Торонто. Начало марта совсем прохладное, особенно вечер. На выходе я ловлю такси, пока мои ботинки скользят по изморози, но всё равно хорошо, что в родной стране. Ощущаешь себя как дома. Если всё сложится, то Торонто и станет моим домом, ведь Мэтью уже устроился тут, а значит и я что-нибудь найду.
Я положила рюкзак на заднее сиденье автомобиля рядом с собой и продиктовала адрес квартиры, что мой жених снял на первое время.
– М…Мэри? – Мэтью ещё не ложился, встречал меня в расстёгнутой рубашке и офисных брюках, весь взлохмаченный. – Что ты тут делаешь?
– Будто не рад. – Я умудрилась улыбнуться и покачать головой. Боже, такой шок – надо было видеть.
Поскольку я засмотрелась на выражение его лица, споткнулась о какие-то туфли в прихожей, но устояла. С любопытством озираясь: – Где тут ванная? Руки помою с дороги.
Мэтью провёл меня и любезно открыл воду, притворив дверь, как до меня вдруг с опозданием дошло: – «Что за туфли в прихожей?»
Сердце, к сожалению, пропустило удар, я прямо прочувствовала отголосок в висках. Стараясь сфокусироваться на струе воды, бегущей сквозь пальцы, я заставила себя дышать ровно и выстроить аналитическую цепочку.
Туфли в прихожей женские. Мэтью не носит туфли. Мэтью меня не ждёт. В квартире есть женщина – владелица туфель. Рубашка расстегнута, значит это не по делу. Это по личным вопросам. Господи!
Я закусила губу и пыталась унять жжение в глазах от подступивших слёз. Уговаривала себя: – «Какого чёрта, мне нельзя расстраиваться. Это всего лишь женщина, другое живое существо. Это совсем не страшно и не обидно, потому, что это просто человек со здоровым сердцем. Так бывает».
Я взяла мыло, медленно моя руки, успокаивая себя мысленно и стараясь вдыхать ровно: – «Я не буду расстраиваться, ведь я не хотела беспокоить Мэтью своими проблемами с самого начала. Не хотела портить ему карьеру, не хотела жалости. Если я умру, он всё равно потом кого-то встретит и, возможно, женится. Я буду думать, что он просто делает это заранее. Просто заранее. Так бывает. Зато он не будет переживать за меня».
Держась за раковину одной рукой, я перевела ручку смесителя на холодную воду и помыла лицо, аккуратно промокнув глаза.
– Мэри. – Мэтью подошел к двери. – Что-то случилось? Почему ты здесь?
«Я хочу скандал? Конечно, нет. Мне нельзя волноваться, но, господи, обидно всё равно. У нас свадьба через месяц, как так? Как так можно? Пусть хоть оправдывается».
– Случилось.
Мэтью открыл дверь в ванну и уставился на меня. Я выдержала его взгляд уверенно, закусив щеку, но он знает меня слишком хорошо:
– Кто тебе сказал? – Ну не будет юлить, уже хорошо. Честность – это то, что в нем всегда подкупало. Видимо, честность до определенных границ.
– А что, много, кто знает?
– Я собирался всё объяснить.
– Это хорошо, что собирался. – Я облизала пересохшие губы. – Родителям моим объясни, когда поедешь свадьбу отменять, мне некогда.
Я попыталась протиснуться из ванны, но он перекрыл мне проход рукой: – Некогда? – Шок. Ну и отлично. Хочу, чтоб думал, что мне не больно, что он только что не добил моё едва бьющееся сердце.