Неотвратимость

Тик-так.

Серая унылая стена напротив с четырьмя круглыми циферблатами настенных часов, показывающих время в разных часовых поясах нашего земного шара.

Тик-так. Тик-так.

Звук, который я пыталась научиться не слышать. Звук, который врывается в моё сознание каждый день в восемь и не уходит, даже когда я возвращаюсь домой.

Тик-так. Эхом на четыре голоса.

Пульсирующая боль внезапной искрой вновь отзывается в затылке и плавными шагами направляется к вискам. Вздохнув, я протянула руку к верхнему ящику стола и достала обезболивающее. Привычные движения, отработанный механизм

Посидев пару минут с закрытыми глазами, я собралась и вновь повернулась к экрану.

– Джонсон, ко мне! – Я вздрогнула от внезапного окрика из коммутатора. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, я встала и направилась в кабинет босса.

Постучав, распахнула стеклянную дверь, видя, что мужчина стоит спиной ко входу и лицом к панорамному окну. Я знаю, что это значит. Я опять виновата и прощения этому нет.

– Сэр!

Мистер Квиррик медленно повернулся. Такое ощущение, что он оттягивает резинку рогатки. Плавно, неспешно, на максимум и прицеливаясь. Сейчас он отпустит и снаряд прилетит в меня.

– Джонсон, вы считаете себя здравомыслящим человеком? – Начал босс вкрадчиво, слегка облокотившись на стол обеими руками, от чего деревянная столешница жалобно простонала.

– Да.

– Нет, Джонсон. – Он выдохнул, слегка повернув голову, чтобы показать своё недовольств моим слишком смелым ответом. – Здравомыслящий человек, получив задачу принести кофе температуры семьдесят пять градусов по Цельсию, не приносит ледяные помои семидесяти градусов.

Он схватил кружку и резко выплеснул содержимое в мою сторону. К счастью, до меня не долетело. За эти три года я научилась останавливаться у дальней кромки ковра. Научилась проглатывать слезы, прикусывать язык и покорно опускать голову.

– Простите.

– Опять? Вы ни на что не годны, Джонсон, сколько можно терпеть вашу безрукость?

– Этого не повторится. – Я уже давно поняла, что любые аргументы бесполезны, они лишь раззадорят его, моя дерзость разозлит, а непокорность выведет из себя и тогда в меня прилетит что-то потяжелее.

– Где мой сэндвич? – Спрашивает Мистер Квиррик, устало потирая лоб.

– Вот же он на тарелочке у монитора. – Аккуратно указываю рукой на закуску, что подала ему с кофе пять минут назад.

– Это не мой сэндвич, Джонсон. По вторникам я ем с тунцом, а это лосось.

– Тунца не было, извините. – Это уже не первый раз, если честно. Пару месяцев назад, рыбы так же не было в кафе и я купила сэндвич в другом месте, но он наорал на меня за то, что я взяла не в любимом кафе.

– На планете закончился тунец?

– Закончился в вашем любимом кафе, откуда я заказываю ланч.

– Значит нужно было найти его где-то ещё. Вторник – это тунец, неужели трудно запомнить это простое правило?

Я смотрела на него и мысленно представляла, как вонзаю нож в это плотное тело. Как он шокировано распахивает глаза, как потом я запихиваю сэндвич ему в глотку и выливаю на голову кофе. Ну почему, почему Мэтью потерял работу именно сейчас? Когда на носу свадьба, когда мы только купили дом и свободных средств не осталось. Я бы так хотела уволиться. Я мечтаю уволиться. Я не могу больше это терпеть.

– Ты оглохла?

– Извините.

Мистер Квиррик начал обходить стол, приближаясь, будто тигр, сфокусировавшийся на добыче. Я смотрела в его блеклые карие глаза, пытаясь понять, как у окружного прокурора нашего захудалого городка мог родиться такой ублюдок? Как жизнь допустила такое стечение обстоятельств, что все мы терпим его самодурство, боясь заявить? Прекрасно понимая, что ничего не поможет – отец его отмажет.

– Вали от сюда! – выкрикнул он и я, рванулась к дверям, трясущимися руками повернула ручку.

Тик-Так.

Подбежав к столу, я пытаюсь отдышаться. Кошмар, как выскакивает сердце из груди.

– Мэри, – Лиза, наш бухгалтер вошла в приемную, – я принесла отчёт. – потом уже тише, – Урод у себя?

Я кивнула, держась за столешницу одной рукой и вторую положив на грудь, пытаясь унять сердцебиение.

– Ты как? – Она оценила моё состояние. – Опять ударил?

– Нет, – умудрилась улыбнуться. – Пока нет.

– Может, воды принести? – Она положила папку на мой стол и участливо склонила голову.

– Нет, я в порядке. – Киваю, не понимая, почему никак не удается отдышаться.

Но я была не в порядке. Постепенно лицо Лизы стало каким-то размытым. Удары сердце отдавались в висках и очередная вспышка головной боли пронзила внезапно, будто мечом. Я поняла, что падаю.

– Конференция в Ванкувере? – Я стоял в кабинете директора нашей клиники и пытался понять, как этому, казалось бы, умному и образованному человеку, заслуженному хирургу страны, приходят такие идиотские идеи в голову. – Нет.

– Марк, …

– Я никуда не поеду, вы что, издеваетесь? – Махнув рукой я повернулся к двери. – Выберите какого-нибудь офисного клоуна представлять клинику.

Я вышел из кабинета и направился к себе.

Поверить не могу, опять это настойчивое желание пихать меня на сцену с микрофоном, я что, артист? Цокнув с досады, я нажал кнопку лифта, полностью проигнорировав попытки секретаря вернуть меня в кабинет.

– Мистер Голберг, встреча ещё не окончена. – Она выбежала из-за своего стола и приблизилась. – Мистер Паксон настаивает…

– Нет. – Я покачал головой, не оборачиваясь и, едва с громким «дзынь» прибыл лифт, вошёл.

– Мистер Го…,– створки дверей закрылись прямо перед носом секретаря, оборвав на полуслове.

Вечерний обход – вот что поможет изгнать из памяти эти идиотские семь минут в кабинете начальства. Меня невероятно злило отношение к клинике как к бизнес активу. Бесило, что руководство, несмотря на свой опыт в медицине, готово продаваться, рекламироваться и красоваться, будто никчемная вещица на витрине в попытка привлечь клиента, вернее его деньги. Торговать жизнью и здоровьем мне претит. Да, я работаю в частной клинике, но не потому, что тут лучше платят, а потому что здесь первоклассное оборудование и превосходные материалы. Репутацию БЦК (Бостон Централ Клиник) нарабатывал себе десятилетиями и по праву может считаться одной из лучших клиник в мире по нейро- и кардиоторакальной хирургии. Мои коллеги в большинстве своём заслуженные доктора из разных уголков планеты. Мы занимаемся самым важным для человечества: продлением, сохранением и спасением жизней. Какие конференции? Тем более в Канаде! За эту неделю пустого трепа в вечернем костюме кто будет оперировать моих пациентов? Кто будет диагностировать? Кто будет наблюдать за тем, как идет реабилитация? А если потребуется оперативное решение? Ответственность всё равно будет на мне. Я не могу покинуть клинику так надолго. Более того, уверен, Паксон прекрасно это понимает.