Неотвратимость
Шрифт:
— Но не бескорыстно. — Она лукаво взглянула на него. — К членам комиссии вы можете ездить сами, но в одну поездку обязательно возьмите меня. Правда, это не член комиссии, но без меня он вам ничего не скажет. А факты такие… они перевесят свидетельства всех членов комиссии, вместе взятых.
— Хорошенькая корысть! — рассмеялся Крылов. — Да за такое я вам платить должен… Что же за факты?
— Пока секрет. Хочу сюрприз вам сделать.
— Секретов всегда боюсь, — серьезно сказал Сергей Александрович. — Скажут тебе
Не только двумя сахарными заводами и свекловодческими совхозами славился Липанский район. Свекольные поля занимали едва ли половину его территории, а дальше за небыстрой речкой почти до самого Лучанска тянулись густые, некогда скрывавшие партизан леса с болотами и коричневыми блестками торфяных озер.
На поляну выбежала косуля, раздувая ноздри, испуганно вздрагивая, прислушиваясь к доносившимся с разных сторон крикам загонщиков, топталась на месте, не зная, куда броситься. Крики раздавались сзади, справа и слева — она рванулась вперед через поляну, туда, где виднелся еще покрытый утренним туманом лес.
Две темные фигуры притаились за деревом.
— Ваша, стреляйте, Артем Савельевич! — послышался шепот.
Медленно поднялся ствол ружья.
— Какая красавица! — восхищенно сказал человек и нажал спусковой крючок.
Грохнул выстрел. Косуля упала, забилась в предсмертных судорогах и затихла. Четыре человека с ружьями вышли из лесной тени и собрались возле бездыханного тела животного. Молча осматривали трофей.
— Чистая победа, Артем Савельевич! — нарушил молчание один из охотников.
— Что значит чистая? — спросил тот, к кому были обращены слова.
— Чистая? В боксе это нокаут, в борьбе — на лопатки, на охоте — в голову. Вот так, как вы… Пошли.
Вслед за ним, а это был Петр Елизарович Гулыга, двинулись начальник главка Артем Савельевич Ремизов, директор сахарного завода Юрий Алексеевич Прохоров и секретарь райкома Степан Андреевич Исаев.
Происходило это дней через десять после приезда в Лучанск Крылова.
После удачной охоты отправились в баню, находившуюся поблизости. Петр Елизарович забрался на самый верхний полок, подстелив махровое полотенце, и раньше, чем у других, залоснилось потом его уже тучнеющее тело. Чуть ниже тоже на махровой, сложенной вчетверо простыне блаженствовал Артем Савельевич. Внизу рядышком расположились Прохоров и Исаев. В перерывах между смачным кряканьем и ударами веников вели они неторопливый разговор.
— Строители меня подводят, — вздыхал Исаев. — С них как с гуся вода — «объективные причины», а песочить в обкоме будут меня.
— Говори прямо, что нужно, — благодушно откликнулся Ремизов.
— Как всегда: стройматериалы.
— На район дать не могу, — решительно сказал Артем Савельевич, — и так перебрали, другие районы уже в
— Как будет себя вести… — отозвался Гулыга.
Это, разумеется, была шутка, но недаром говорится: в каждой шутке…
И будто сговорившись, все начали хлестать себя вениками, крякая, издавая нечленораздельные звуки восторга. И снова вытянулись на лавках в блаженной истоме.
— Все же, Артем Савельевич, — вздохнул Гулыга, — план Прохорову придется скорректировать.
— Раньше о чем думали? — недовольно ответил Ремизов. — Раньше, когда обязательства давали?
— Обязательства на бумаге, а свекла — она в поле растет. Неграмотная.
— Сколько там получается? — смягчился Ремизов.
— Девяносто три, больше не вытянем. Загрязненность большая, сахаристость низкая, — начал оправдываться Прохоров.
— Загрязненность… — В голосе начальства добродушная насмешливость. — Бандиты, очковтиратели. Нужен, ох как нужен вам добренький дяденька — Артем Савельевич, одним росчерком пера сбросит план процентов на десять, вот вам и премия, и знамя переходящее, и почет.
— Если не скорректировать — все объединение план завалит, — настойчиво продолжал Гулыга.
— И район в целом, — добавил Исаев.
Ремизов неодобрительно взглянул на него, сказал с укором:
— Если бы на план наваливались так дружно, как на меня… Попробую, пишите. Только мотивируйте поумней, не так, как в прошлом году. — И обернулся к Прохорову: — Между прочим, долго я буду жалобы на вас разбирать?
— Недовольные всегда будут, если твердую линию проводить.
— Линия линией, но надо уметь работать с людьми.
— Это вы о чем, Артем Савельевич?
— О Голубеве, например…
Исаев насторожился, разговор начал приобретать неприятный характер.
— Пора окунуться. — Он слез с полка, захватил простыню, вышел.
— А что с Голубевым? — удивился Прохоров. — С ним все в порядке.
— Теперь в порядке…
— Кстати, как там наш щелкопер поживает? Не в курсе, Артем Савельевич? — поинтересовался Гулыга. — Говорят, с работы его выгнали…
— По слухам, в какой-то многотиражке подвизается, жена от него ушла.
— Кто же с таким лопухом жить будет, — откликнулся Прохоров. — Закатилась его звездочка.
— Да-а, — вздохнул Гулыга. — А ведь какую карьеру мог сделать человек.
— Хорошо бы кваском поддать, — перевел разговор на другое Артем Савельевич.
— Бу сделано, — соскользнул с полка Прохоров.
Над каменкой взметнулся ароматный пар, пополз в стороны, повис клубящимся туманом.
— Хорошо у вас. — Артем Савельевич снова взялся за веник. — Отличный денек. И охота удачная, не как в прошлый раз. — И неожиданно с чувством продекламировал: — Роняет лес багряный свой убор…