Неожиданная смерть
Шрифт:
— Она так заботится о мальчиках, — продолжала Маири. — Так хлопочет, чтобы накормлены были как следует, и все такое. Никогда в жизни она бы не уехала так просто и не оставила их надолго…
— Луис, ведь правда же, это странно?
— Странно — не то слово, — ответил Мендоза. — Именно об этом ты переживала последние дни? Это настолько странно, что нам лучше обратиться к профессионалам. Похищение? Это звучит… — Он прошел к телефону, поднял трубку и набрал номер: — Капитан Иден есть? А, сержант Барт? Барт, Мендоза говорит. Возможно, у нас тут на вашей территории произошло маленькое ЧП…
ГЛАВА 11
Когда
— Вы обе останетесь здесь, — сказал Мендоза, однако сопротивление, разумеется, было подавлено.
Барт, плотный, лысеющий мужчина, привычным жестом подергал мочку уха и сказал, что ему это тоже кажется весьма странным.
— Ну, например, в Бойл-Хайтс или в другом подобном районе никто не озаботится, если родители вдруг уедут, но здесь… конечно, не стоит обобщать. Все же я, пожалуй, сходил бы их расспросил.
Само собой разумелось, что Мендоза будет его сопровождать, однако на Элисон, одержавшую верх над миссис Мак-Таггарт, Барт поглядел с некоторым сомнением.
Дом Спенсеров, выстроенный в стиле периода ранней колонизации, частью каркасный, частью сложенный из кирпича, находился на границе двух смежных участков. Вокруг были разбиты клумбы, перед домом росла красивая плакучая береза: миссис Спенсер занималась садоводством. Ведущая к крыльцу мощеная дорожка изящно извивалась. Перед домом стояла машина, и окна были освещены. Они позвонили, и чуть погодя дверь медленно отворилась. Над крыльцом горела лампа, и из-за решетчатой двери на них посмотрел парнишка.
Мендоза назвал себя:
— Ты Джим Спенсер, верно? Вот что, Джим, кажется несколько странным, что ваши отец и мать так неожиданно уехали, и сержант Барт хотел бы задать несколько вопросов. Ты не против, если мы войдем?
— Нет, сэр.
Парнишка открыл решетчатую дверь. Через маленькую прихожую они прошли в большую гостиную, со вкусом обставленную в стиле времен первых поселенцев. У выложенного кирпичом камина стоял человек, и Элисон шепотом сообщила Мендозе:
— Мистер Тайтус.
Последовали довольно неловкие представления. Когда Тайтус уяснил, что Барт — полицейский офицер, он нервно заговорил:
— Вне всякого сомнения, должно иметь место официальное расследование… разумеется, должно быть… этот чек… я должен сказать, что для человека, занимающего такое положение… и с такой репутацией… вот так просто исчезнуть — это нечто из ряда вон выходящее. Совершенно из ряда вон выходящее. Я справился у него на работе — «Фокс, Хольт и Торсен», — и они тоже пытаются его разыскать. Его не было на работе уже больше недели, и…
На пороге двери, ведущей в большую квадратную столовую, стоял младший из двух братьев. Он выглядел слегка испуганным: маленький для своего возраста темноволосый мальчик с забытым бутербродом с ветчиной в руке. И на мальчиках, и на доме явно сказывалось отсутствие заботы. На мебели лежал слой пыли, розы в вазе на кофейном столике давно увяли и высохли, по ковру было бы хорошо пройтись пылесосом. Мальчики выглядели грязными и запущенными: Джим в серых брюках и когда-то белой рубашке,
— Джим, — сказал Мендоза, — может быть, ты об этом размышлял и тоже нашел все это несколько необычным, — старший мальчик дернул головой, что выражало согласие. Он был недурен собой, рано повзрослевший: не менее шести футов роста, все еще нескладный и немного неловкий, однако с приятными чертами лица, сильным подбородком, вьющимися темными волосами. — Расскажи сержанту Барту, что произошло.
— Ну, — с третьей попытки сумел-таки начать Джим, ломающимся юношеским голосом, — ну, это самое, это было в позапрошлую субботу. Я пришел домой из бассейна около четырех часов и нашел это… эту записку, и больше ничего. На кухонном столе. От отца. Там было написано, что они получили телеграмму, что бабушка больна, и они уезжают за ней ухаживать. И оставляют машину, до аэропорта возьмут такси. Я могу на ней ездить — у меня есть права, временные. И еще чек на сто долларов, чтобы нам покупать еду, пока они не вернутся. Вот все, что я знаю, — он выглядел несчастным и встревоженным.
— Чек был подделан, — сказал Тайтус. — Довольно неумелая подделка — его обнаружили несколько дней назад… датирован двадцатым числом…
— Это была позапрошлая суббота, — сказал Барт. — Так. Записка была написана рукой твоего отца?
— Ну, это самое, — ответил Джим, — я так думаю. То есть писем-то он мне не пишет. Наверно.
— Я слышал что-то об открытках. Ты получал их?
— Я… ну, да, была пара открыток… по-моему, в четверг. Я сказал о них Дуги…
— Что было на штемпеле? — спросил Барт. — Ты заметил?
— Нет. Э… одна была от мамы, другая — от отца, Написано только, что бабушка все еще больна и они не знают, когда вернутся.
— Это был их почерк? Ты можешь сказать с уверенностью?
— Я думаю, их, — ответил Джим с несчастным видом. — Я… я не очень-то знаю их почерк.
— Хорошо, мы хотели бы посмотреть на записку и открытки, — сказал Барт.
— Я… я их выбросил. К сожалению. Я не думал…
— Исчезло ли что-нибудь из одежды твоих родителей? — спросил Мендоза. — Чемоданы?
— Я… я не смотрел. Наверно, если они уезжали в спешке…
— Где живет твоя бабушка, Джим? — спросил Барт.
Мендоза не дослушал ответ Джима,
— В каком-то маленьком городке в Пенсильвании, я не помню…
Мендоза потихоньку вышел из гостиной, прошел мимо младшего мальчика, через столовую в кухню. Большая, в прошлом приятная кухня, дверь выходит на обширный мощеный внутренний дворик, где были включены фонари. Мендоза внимательно осмотрел кухню. Гора грязных тарелок, в мусорном ведре свидетельства еды на скорую руку: картонные коробки от замороженных пицц, обертки от полуфабрикатов, Пыльный, в пятнах, линолеум. Он прошел назад по коридору и заглянул в три большие спальни. Первая принадлежала, очевидно, Спенсерам: аккуратно застеленная двуспальная кровать с коричневым покрывалом, все на своих местах, на туалетном столике рядком стоят косметические принадлежности и бутылочки с одеколоном. В двустворчатом платяном шкафу одежда: костюмы, брюки, чистые рубашки на вешалках, платья, ряды обуви. В двух других спальнях — совершенный беспорядок, постели не убраны. Мендоза вернулся в кухню, еще раз взглянул на линолеум и прошел обратно в гостиную.